Восстать из мертвых

[sciurus_vulgaris]

Восстать из мертвых
Перевод
Автор: Cheers
Переводчик: sciurus_vulgaris

Жанр: гет
Размер: миди
Рейтинг: подростковый
Пейринг и персонажи: Гай/Мэриан, Арчер, мельком Маленький Джон, упоминаются Робин, Джак, Кейт, Изабелла, Вейзи, а также всякие ОМП и ОЖП
АУ, пост-канон, бесстыдный флафф, в котором исполняется самое заветное желание сэра Гая )))

Исходно первая глава была написана и опубликована в 2010 г. как самостоятельный фик, сейчас автор дописал еще 13 глав, превратив его в миди. Разрешение на перевод получено.

ГЛАВА 1
Ад оказался совсем не таким, каким он должен быть.
Здесь нет огня, не пахнет серой, нет никаких котлов и плетей. Не слышно воплей других грешников и смеха мучающих их чертей. Только зловещая тишина. Должно быть, это чистилище. Он чувствует жар, но это скорее внутренняя лихорадка, чем обжигающее кожу пламя. Лихорадка, и темнота, и тисками сжимающая его боль, и сухой кашель в горле. Вот и все. Собственно, он чувствует себя так, как если бы был все еще жив.
Вот только порой в этом сумраке Гай ощущает, как чьи-то пальцы медленно, как будто рассеянно, скользят по его волосам, по шраму на щеке, гладят руку. Должно быть, он все же умер, раз ему выпала подобная милость. Наверное, какой-то ангел по ошибке присел рядом с незаслужившим того грешником, стараясь облегчить его судьбу.
Однако это не всё: порой нежные, ласковые руки подносят к его лицу прохладную, влажную ткань, снимая жар, приподнимают его голову, давая немного попить. Проворные пальцы снимают пропитанные кровью бинты и делают новую перевязку. А раз так, то видимо, он все же жив. Или может быть это горячечный бред? Может быть, он все еще находится в замковых подземельях? Где же Робин? Успел ли он выбраться отсюда? Или он выбрался только для того, чтобы погибнуть чуть позже?
«Робин?» – Он не знает, произнес ли он это имя вслух, или же этот хриплый шепот раздается лишь в его голове. Он сам не понимает – сон это или явь, жив он или мертв. Но когда он снова произносит несколько слов, горло обжигает сильнейшая боль, и эти странные, сиплые звуки, смешанные с прерывистым дыханием, наконец говорят ему, что его смертный час еще не пробил.
«Робин, где ты? Тебе нужно уходить, спасаться, ты не должен умереть...»
«Шшш!» – успокаивает кто-то, прикладывая палец к его губам, в рот течет какая-то горькая жидкость, и он снова проваливается в забытье.
Так продолжается целую вечность. Он не может выбраться из этого странного места, застряв где-то на полпути между реальностью и бредом, снами и кошмарами. Он все еще зовет Робина, хотя понимает, что тот, видимо, так и не выжил.
«Робин, если ты все же не смог... Я знаю, она ждет тебя... Она всегда любила тебя». – беззвучно, на одном дыхании шепчет он, улыбаясь при мысли о том, как ангел Мэриан купается в вечном сиянии солнечных лучей где-то там, высоко над ними.
«Вы будете счастливы вместе».
Ответа нет. Молчание и легчайшее касание тонких рук. Ничего кроме них.
Но вот наступает день, когда он снова приходит в сознание и в изумлении видит перед собой что-то, что впервые приобретает очертания и краски.
Он в Локсли.
Он знает эту кровать, эти занавеси, эти стены. Даже его герб все еще висит над камином, как будто он никогда не уходил отсюда – не уезжал в Ноттингем, в Святую землю, в Шервуд.
В панике ему приходит в голову, что он возможно сошел с ума и продолжает бредить. Резким движением он садится в кровати, но в тот же миг боль пронзает грудь и ударяет в спину, а когда наконец черные мушки перед глазами рассеиваются, он понимает, что действительно находится в той самой постели, в Локсли.
Где-то неподалеку слышны голоса.
Он один в спальне, но ниже этажом кто-то разговаривает. Судя по звукам — две женщины. Он не может расслышать слова, но внезапно по венам точно разливается жидкий огонь – он узнает этот звонкий голос. Мэриан.
Что за безумие? Что за невыносимо прекрасная мука?! Это не может быть правдой, но разве можно представить, что бред сумасшедшего бывает настолько прекрасен? Однако он не может и дальше оставаться во власти этого пленительного заблуждения, он должен взглянуть правде в глаза. Раз уж он остался в живых, надо нести свой крест.
Он сползает с кровати – именно что сползает, другого слова не подобрать, ползет на четвереньках, чтобы взять из сундука одежду. Надрываясь из последних сил, приподнимает крышку – и едва не теряет сознание. Потом на заплетающихся ногах кое-как спускается по ступеням в зал.
Никого нет. Голоса теперь доносятся со двора, но напомнившие Мэриан небесные звуки все так же манят его переступить порог. Собрав последние силы, Гай распахивает дверь...
И тут же падает на колени прямо на крыльце – глаза широко раскрыты и устремлены перед собой.
«Мэриан...» --шепчет он как молитву, как заклинание.
«Какая чудесная смерть!» – еще успевает подумать он, прежде чем сознание снова мутится и он падает плашмя.
Он не видит, как она бежит к нему, не слышит, как в отчаянной мольбе зовет его имя.
Но она зовет его. Она ничего не может с этим поделать, хоть и сама не понимает, почему.

Глава 2 sherwoodforest.diary.ru/p218479972.htm#74367636...
Глава 3 sherwoodforest.diary.ru/p218479972.htm#74373481...
Глава 4 sherwoodforest.diary.ru/p218479972.htm#74381294...
Глава 5sherwoodforest.diary.ru/p218479972.htm?from=0#7...
Глава 6 sherwoodforest.diary.ru/p218479972.htm?from=0#7...
Глава 7 sherwoodforest.diary.ru/p218479972.htm?from=30#...
Глава 8 sherwoodforest.diary.ru/p218479972.htm?from=30#...
Глава 9 sherwoodforest.diary.ru/p218479972.htm?from=60#...
Глава 10 sherwoodforest.diary.ru/p218479972.htm?from=60#...
Глава 11 sherwoodforest.diary.ru/p218479972.htm?from=60#...
Глава 12 sherwoodforest.diary.ru/p218479972.htm?from=90#...
Глава 13 sherwoodforest.diary.ru/p218479972.htm?from=90#...
Эпилог sherwoodforest.diary.ru/p218479972.htm?from=90#...

запись создана: 27.10.2019 в 18:03

@темы: Арчер, Леди М., Фанфики, Гай Гисборн

Comments

[sciurus_vulgaris]

Снова гремят фанфары, возвещая начало финального поединка. Де Феррер и де Курси снова выезжают на поле. На этот раз оба рыцаря позволяют себе блеснуть талантами и показать, как они отлично владеют оружием и мастерством наездника. Однако если де Феррер отличается эффектными, рассчитанными на зрителя приемами, то повадки де Курси сразу обнаруживает опытного воина. Поэтому его стиль отличается большей элегантностью. Хотя в глазах публики де Феррер и считается фаворитом, его противник, судя по всему, уверен в собственном превосходстве, пусть и не демонстрирует его напоказ. Перед Мэриан стоит выбор – за кого болеть в финальном поединке, и ее симпатии однозначно на стороне де Курси.

Высоко подняв копье, Де Феррер срывается с места. Он как будто уже празднует победу. Мэриан мрачно размышляет о том, что похоже, во всех трех сражениях последнего раунда она каждый раз ставит на проигравшего. Однако за какое-то мгновение до решающего удара, колесо фортуны совершает резкий поворот.

Де Феррер целил копьем в гребень на шлеме де Курси. Если бы ему это удалось поразить его, он не причинил бы сопернику особого физического ущерба – конечно, если предположить, что копье не сместилось бы с цели и удар не пришелся бы прямо в лицо. Смысл подобной атаки состоит в том, чтобы прежде всего напугать противника, заставить его либо повернуть коня, уходя в сторону, либо пригнуться. В следующий миг удар щита о щит скорее всего вышиб бы рыцаря из седла. В любом случае, это была бы чистая победа атакующего.

Однако вопреки всему де Курси не дрогнул и не свернул с намеченного пути. Его копье направлено в центр щита де Феррера. За миг до столкновения, он вместе со своим конем буквально на несколько дюймов сместился вбок, что позволило точнее направить копье и одновременно сбить прицел копья де Курси. Страшный удар – бывшему шерифу Ноттингемскому потребовалось все свое искусство, чтобы удержаться и не рухнуть на землю, но кожаные ремни его щита не выдержали, щит соскользнул с руки и покатился вниз, а сам де Феррер довольно неуклюже накренился в седле. Чтобы выровняться, ему потребовалось несколько мгновений.

Видя это, Мэриан с восторженным криком вскакивает на ноги: она страшно рада, что тщеславный де Феррер наконец побежден превосходящим по мастерству соперником. Рядом с ней Арчер качает головой, восторженно бормоча под нос: «Потрясающий сукин сын!». Вообще-то это определение вполне можно отнести к самому Арчеру.

Мэриан хочется посмотреть, как будут награждать победителя, но де Курси, сделав круг по полю, подъезжает к той части трибуны, где восседают почетные гости, что-то говорит архиепископу Жоффруа, после чего галопом покидает ристалище под восторженные крики зрителей. Смотреть больше собственно нечего, и она довольна, когда Арчер тащит ее смотреть состязания лучников, то есть ту часть программы, которая больше всего по душе ему самому.

По крайней мере среди лучников она хорошо знает, за кого ей болеть, не испытывая никаких угрызений совести. Арчер с презрением заявляет, что стрельба по глиняному горшку с дистанции в сотню ярдов ниже его достоинства. Действительно, он с первого же выстрела попадает в деревянный шест, на который надет этот горшок, после чего оставляет других претендентов состязаться за победу. Зато он очень тщательно целится в монетку, установленную на расстоянии в пятьдесят ярдов. Его стрела пронзает самую середину. Никому из других участников ничего подобного не удается. Таким образом, Арчер оказывается победителем в двух состязаниях с наградой в пятьдесят марок в каждом. Однако этот приз собирается вручать никто иной, как Гарольд Бардульф, только что неторопливой походкой пересекший турнирное поле и приближающийся к лучникам. Завидев Бардульфа, Арчер тут же просит Мэриан забрать за него деньги. Тут уже Мэриан получает возможность продемонстрировать свое остроумие и всласть поиздеваться над Арчером: если бы ее деверь не пытался похитить у Бардульфа другой ценный приз, ее услуги совершенно не понадобились бы!

[sciurus_vulgaris]

***

День, а вместе с ним и все собрание знати в Йорке, заканчивается пиршеством. Сегодняшний пир столь же роскошен и обилен, как и тот, что состоялся накануне, но мысли Мэриан блуждают далеко от празднества. Арчер опять куда-то удалился, якобы не желая столкнуться с Бардульфом, а Гая нигде не видно. Теперь уже она сама разыскивает Джерарда Невилля, чтобы поздравить его с отличными результатами на турнире. Жаль, конечно, что ему не удалось стать победителем, но – как настойчиво уверяет она юношу – не стоит принимать проигрыш в последнем туре слишком близко к сердцу, ведь это самый первый его настоящий турнир. Вечер в общем складывается не так уж и плохо. После тревог, пережитых минувшей ночью и сегодняшним утром, Мэриан рада просто спокойно посидеть, насладиться едой и вином, особо не прислушиваясь к тем тостам, которые звучат здесь в честь победителя турнира. Оказывается, срочные дела заставили де Курси уехать сразу после окончания боев, так что сам он на пиру не присутствует. И все же, как только званый ужин заканчивается и к гостям еще не успели выйти менестрели, Мэриан прощается с Невиллем и спешит по направлению к покоям Гая. Арчер, должно быть, опять наврал ей: Гай конечно же ранен, иначе он бы показался на пиру. Либо он настолько расстроен своими результатами в состязаниях, что теперь готов уморить себя голодом.

На ее стук никто не отвечает. Она стучит снова и снова, но тщетно. В конце концов ей ничего не остается делать, как повернуться и идти прочь. Гай – размышляет она – будет теперь несколько недель хандрить в Ноттингеме, возможно даже, тайком от нее залечивая полученные раны. Ей очень нужен сейчас кто-то, на котором она может сорвать переполняющие ее злость и разочарование. В поисках этого человека, она отправляется к покоям Арчера.

Здесь ей открывают, хотя и не сразу. Перед этим за дверью слышится хихиканье, причем женский голос совсем не похож на Гвинет. Очевидно Арчер во всю пользуется той славой победителя, которую он завоевал в состязаниях стрелков.

- Где он? – Рявкает Мэриан, как только ее деверь появляется на пороге. Арчер сразу же выходит к ней на галерею, плотно прикрыв дверь за своей спиной.
- Кто «он»?

Вся эта притворная невинность ей порядком надоела.
- Ты прекрасно знаешь кто. Твой брат, черт побери!
- Думаю, он отправился назад в Ноттингем.
- Значит, ты думаешь.

Обвинение, которое явственно читается в ее пристальном взгляде, очевидно подействовало. Арчер глубоко вздыхает и выдает кое-какую информацию.

- Когда я видел его после турнира, он сказал, что возвращается в Ноттингем. Перед этим он заходил к оружейнику, чтобы вернуть доспехи, которые я одо… которые он одолжил. – Арчер поправляет себя, но уже слишком поздно.

- Доспехи, которые ты одолжил. – С нажимом повторяет Мэриан. – Ты все знал заранее, но так мне ничего и не сказал!

Братец Гая и Робина опускает глаза, всем своим видом изображая раскаяние:

- А что я мог… Гай сказал, что даст мне по шее, если я кому-нибудь проболтаюсь. Особенно тебе.

Вот это похоже на правду.

- А откуда взялись деньги, чтобы внести залог за доспехи?

- Ну… - Арчер снова что-то скрывает. – Видишь ли, я знаю средство… как сделать так, чтобы неблагородные металлы смотрелись как золото… Вот я и оставил мешочек таких монет…

- Чтобы получить доспехи, ты использовал фальшивые деньги.

Удивительно, как это он с марта месяца так и не угодил в тюрьму!

- Никто же ничего не понял. Насколько я знаю, Гай вернул доспехи и оружие целыми и невредимыми, забрал залог, так что никаких доказательств не осталось.

Ладно, по крайней мере доспехи целы, значит Гай не получил увечий. Однако Гай все равно ужасно рисковал, воспользовавшись помощью Арчера.

- Как ты мог подвергать жизнь твоего брата такой опасности?! Доставал ему доспехи, когда сам прекрасно знаешь: всего четыре месяца назад Гай едва не умер!

Судя по непроницаемому выражению лица Арчера, сейчас он опять будет врать.

- Гай попросил меня раздобыть ему доспехи – вот все, что он мне сказал. Откуда мне было знать, что они нужны ему были для турнира?

- А для чего еще они могли ему понадобиться, как ты думаешь? Тискать девочек? – Огрызается Мэриан, намеренно уставившись взглядом на дверь за спиной Арчера.

Арчер только закатывает глаза в ответ. Однако, он все же пытается оправдаться:

- Послушай, клянусь, с Гаем все в порядке. И нас не поймали с фальшивой монетой. Чего ты сердишься?

Если подумать, она действительно сердита, только не на Арчера, а на Гая. Точнее, она не столько сердится, сколько испытывает горькое разочарование от того, что ей так и не удалось его увидеть. Может быть даже ей не стоит сейчас притворяться.

- Он уехал, и Бог знает, когда мы снова увидимся…

Тотчас же на лице Арчера снова появляется лукавая, нагловатая усмешка:

- Предоставь это мне. Я уж что-нибудь придумаю.

Вот уж в этом можно быть уверенной.

- Конечно придумаешь. Ладно… возвращайся к своему… ценному призу. – Она криво усмехается и поворачивается, чтобы идти к себе. Арчер тут же скользит обратно за дверь – продолжать прерванное развлечение.

[sciurus_vulgaris]

Первое, что настораживает Мэриан еще на подходе к ее собственным покоям, - это стражник, расположившийся прямо перед входом. К сожалению, эта картина ей слишком хорошо знакома. Когда-то она настолько привыкла к тому, что у ее дверей в Ноттингемском замке дежурят стражники и соглядатаи, что скорее бы удивилась, если бы их там не застала. Но сейчас вид стражника под дверью сразу же вызывает тревогу и заставляет ее тут же перебрать в уме, в каких проступках ее могут уличить. Возможно, трюк Арчера с поддельной монетой не остался незамеченным, и она каким-то образом тоже оказалась замешана в эту историю…

Однако воин приветствует ее с чрезвычайным почтением, низко склоняясь перед ней. На физиономии у него сияет широченная улыбка.
- Графиня!

- Добрый вечер. – Нарочито ровным голосом отвечает она. – Все в порядке?

Стражник на какой-то момент теряется с ответом:
- Да… миледи… все в порядке… Я здесь просто охраняю кубок.

В первое мгновение она ничего не может понять:
- Кубок?.. – машинально повторяет она.

- Приз победителю на турнире. Согласно пожеланиям де Курси, шериф приказал доставить его вам… - объясняет стражник, но Мэриан его уже не слушает. Переступив порог, она делает несколько неуверенных шагов в сторону кубка, слабо мерцающего на столе. Казалось бы не связанные между собою события последних дней наконец обретают совершенно отчетливый смысл.

Ироничная фраза Гая, сказанная им накануне: «Я не так безнадежен, как вы думаете». Его обещание придумать что-нибудь, когда еще раньше он говорил ей о том, что обязан возместить ее расходы, потраченные на строительство Найтон-холла. Арчер, украдкой выполняющий какие-то непонятные поручения в промежутках между забавами с Гвинет и бог знает с какими еще девицами. Загадочное восклицание деверя во время финального сражения на турнире. И наконец, отсутствие – со ссылкой на какие-то срочные дела - де Курси на пиру в его честь.

Значит, Гай решил, что он признается во всех своих преступлениях перед Уолтером, после чего останется на свободе ровно столько, чтобы выйти на турнир и завоевать там предназначенный победителю кубок. Потом он предполагал спокойно отправиться на смерть, считая, что наконец расплатился с ею. Когда же перед турниром Уолтер даровал ему прощение, он все равно не пожелал насладиться причитающейся ему славой, так что тосты за загадочного господина де Курси поднимали в его отсутствие. И все это время она сама считала, что Гая выбили из седла еще в самом начале состязаний, переживала, что он где-то прячется, зализывая полученные раны. А в это время этот потрясающий сукин сын… Слова Арчера невольно приходят ей на память, пока она утирает слезы, заливающие ее лицо.

Ее внимание привлекает небольшой свернутый в трубочку кусочек пергамента, лежащий на дне кубка. Оказывается, этот сумасбродный подарок ей доставили вместе с небольшим посланием. Руки дрожат, разворачивая свиток.

На какое-то мгновение ужасное предчувствие охватывает Мэриан: вдруг он прощается с ней навсегда? Но это не так. На листе две строчки, написанные знакомой рукой, но на языке, которым она владеет не слишком хорошо. И все же ее скромные познания позволяют уловить смысл:

Cela appartient à la dame
qui m'a ramené d'entre les morts

Это принадлежит той даме, что вывела меня из царства смерти.
Услуга была взаимной – думает Мэриан.

[sciurus_vulgaris]

Примечания автора:

В XII-XIII вв. турниры состояли прежде всего из mêlée – сражения, в котором одновременно принимали участие все рыцари, как пешие, так и конные. Они либо делились на две стороны, либо сражались по принципу «все против всех». Целью такого сражения было захватить в плен других рыцарей, чтобы за них можно было получить выкуп, так что для искусных воинов участие в турнирах было очень прибыльным делом.

Joust – поединок между двумя конными рыцарями, скачущими навстречу друг другу, стал частью турниров достаточно рано, но до определенного времени он не был главным элементом турнира. Он мог проводится вечером накануне или непосредственно перед mêlée.

В XII в. иногда такие парные поединки были запрещены, поскольку считалось, что они отвлекают рыцарей от главного сражения, а также позволяют нечестно побеждать. Так, например, в 1160-е гг. граф Филип Фландрский был известен своей манерой появляться на турнирах вместе с вооруженной свитой и участвовать в парных поединках, после чего отказывался выходить на mêlée до тех пор, пока другие рыцари уже не утомились достаточно. В итоге он и его люди собирали значительный выкуп за пленных.

Однако к началу XII в. парные поединки завоевали большую популярность, так что к 1220-м годам их стали проводить отдельно от больших турниров. К 1223 г. относится первое упоминание о турнире, состоявшем только из парных поединков. Такой турнир был устроен на Кипре Жаном д’Ибелином, властителем Бейрута. Турниры круглого стола – турниры с парными поединками на выбывание – входят в моду в XIII в.

Турниры проводились круглый год за исключением Великого поста. Обычно они проходили по понедельникам и вторникам («мой турнир» происходит во вторник), хотя в принципе они могли состояться в любой день кроме пятницы и воскресенья.
Наиболее знатные и могущественные сеньоры собирали вокруг себя соперничающие стороны. Предварительные парные поединки (называемые vespers или premières commençailles) давали каждому рыцарю блеснуть своими способностями. На следующий день утром рыцари выстраивались для конной атаки «стенка-на-стенку». Вслед за турниром его устроитель накрывал роскошный стол с увеселениями. Лучшему рыцарю с каждой стороны во время пира вручалась награда.

Турниры, безусловно, были очень и очень популярны. Самые известные турниры проводились на северо-востоке Франции, они привлекали сотни рыцарей со всей Европы, съезжавшихся на 'lonc sejor', т.е. на весь турнирный сезон. Крупнейшие турниры северной Франции привлекали сотни рыцарей из Германии, Англии, Шотландии, Окситании и Иберийского полуострова. Известно, что на турнире в Ланьи-сюр-Марн (Lagny-sur-Marne) в ноябре 1179 г., устроенном Людовиком VII в честь коронации своего сына, Филиппа-Августа, участвовало три тысячи рыцарей.

При всей популярности турниров, светские и духовные власти пытались их запретить. Генрих II запретил проводить турниры в Англии, ссылаясь на угрозу, которую они представляют порядку и спокойствию в стране. Участников турниров обвиняли в воровстве и насилии, а Генрих был настроен восстановить мир после смут, сотрясавших страну в правление Стефана и Матильды. Что характерно, он не распространил этот запрет на свои континентальные владения, и его сыновья очень активно принимали участие в турнирах.

В Англии турниры были снова разрешены после 1192 года. Ричард Львиное Сердце установил шесть мест, где они могли проводиться, а также определил размер пошлины, которую должны были уплачивать организаторы турниров за право проведения. Король Иоанн Безземельный и его сын, Генрих III, ввели множество произвольных ограничений, связанных с турнирами, что раздражало аристократию и снижало популярность турниров.

Турниры можно рассматривать как спорт, как вид искусства, но они также преследовали и политические цели – продемонстрировать богатство и власть устроителей, смелость и воинское мастерство участников.

Подробнее о турнирах и их участниках в XII в. можно прочитать на www.castlewales.com/marshal_tour.html

Описанный здесь турнир, таким образом, скорее соответствует не концу XII, а как минимум второй четверти XIII в. Сам порядок выбывания участников явным образом навеян чемпионатами мира по футболу

[sciurus_vulgaris]

Примечания переводчика:

Переводчик желает читателям всего самого доброго - здоровья, хорошего настроения и удачи - в Новом 2020 году. Фикрайтерам и клипмейкерам - новых творческих успехов! А всем нам - побольше фиков и клипов, хороших и разных!
С НОВЫМ ГОДОМ!!!

[TerraVita]

С Новым годом всех Шервудцев! Добра, радости и вдохновения всем вам, кто так красит наши жизни своим творчеством!
sciurus_vulgaris, Спасибо за милое и праздничное продолжение!

[sciurus_vulgaris]

TerraVita, С наступившим новым годом! Я старалась!

[Котенок финдус]

Присоединяюсь, хоть и с опозданием, ко всем поздравлениям!!! С полным основанием считаю, что наше сообщество самое талантливое, образованное , остроумное и во всех отношениях уникальное! Наши замечательные Авторы, вы приносите столько радости своим творчеством и даёте пищу собственной фантазии своим верным читателям! Огромное спасибо вам, Белочка, за такой грандиозный труд! Прекрасный перевод очень славной вещи!Хотела присоединится к рассуждениям о леди Мэриан, графском титуле Робина и исторической достоверности(особенно по поводу турниров, ибо это моя слабость, все время их посещаю)))) Однако оставлю это на потом, а сейчас просто хочу сказать ОГРОМНОЕ СПАСИБО за прекрасный текст и с НОВЫМ ГОДОМ!!!!

[sciurus_vulgaris]

Котенок финдус, Спасибо, что читаете. Это самое главное! Вас тоже с наступившим Новым годом, пусть он будет добрым ко всем нам!

[Gabbikins]

sciurus_vulgaris, я только что прочитала разом все 9 глав, и хочу сказать вам огромное спасибо за перевод Это просто титанический труд. История очень интересная, и хочется думать, что где-то в одном из миров так оно все и было.

[sciurus_vulgaris]

Gabbikins, Спасибо! Автор фика - наша соотечественница и прекрасно пишет по-русски, но давно живет за границей. Она бывает в комментариях на фикбуке, где я тоже выкладываю перевод. Так что есть возможность высказать благодарность ей лично либо на ФБ, либо на archive of our own. Ну а продолжение следует )))

[Gabbikins]

sciurus_vulgaris, понятно, тогда буду следить за продолжением и на фикбуке тоже.

[sciurus_vulgaris]

Глава 10

Локсли, день святого Матфея, 21 сентября

Возвращаясь из Найтона, у самой ограды Локсли, Мэриан видит, как в конюшню заводят какую-то лошадь, которую раньше она не встречала. Похоже, кто-то приехал. По дороге она решила, что у нее есть еще время до обеда и завернула в Неттлстоун проверить, не нуждаются ли в чем деревенские жители. Теперь, спешившись, она сама отводит кобылу в стойло. Таким образом она может как следует рассмотреть чужого коня. Внезапно она понимает, что животное на самом деле ей знакомо! Она совершенно определенно видела этого потрясающего боевого коня на турнире в Йорке. Ее охватывает радостное возбуждение: значит, Гай наконец – не прошло и месяца – счел нужным нанести им с Арчером визит. Вернее – это больше похоже на правду – Арчер наконец уговорил брата приехать в Локсли. Сгорая от смущения, Мэриан прокрадывается по черной лестнице к себе на второй этаж. Ей нужно срочно переодеться перед встречей с Гаем: сменить простое черное одеяние для верховой езды и надеть что-то более презентабельное. Например, вот это облегающее, с низким вырезом платье из светло-серой парчи.

Отлично: оба брата очень рады ее видеть! Но конечно, из них двоих светскую беседу заводит Арчер:
– Мэриан, ты вернулась! Как прошла поездка?
– Очень хорошо. – Отвечает она ему в тон. – Дом уже закончен. Мне осталось только заказать мебель и все будет готово к переезду.

Конечно нужно, чтобы там была кровать, стол и полдюжины стульев. Со всем остальным она может и подождать.

– Прекрасно! Я хочу сказать, мне тебя, конечно, будет здесь не хватать, но я рад, что все твои труды наконец успешно завершились.

Честно признать, все «труды» Мэриан выражались в основном в том, что она постоянно изводила работников своими придирками, но ежедневные поездки в Найтон ее действительно утомили.

– Мы с Гаем только что говорили о том, что надо бы пообедать. – Продолжает Арчер, видя, что Гай так и не вступает в разговор. – Надеюсь, ты проголодалась.
– Умираю от голода!

Это не преувеличение. Большую часть дня Мэриан провела в разъездах: сначала добралась до Найтона, где осмотрела, как заканчивают строить ее будущий дом, потом заехала в соседнюю деревню, оттуда поехала в Неттлстоун и только потом вернулась в Локсли. Меж тем день выдался достаточно ветреным – чему удивляться, что она кажется целого кабана сейчас готова съесть.

– Великолепно! – Арчер направляется на кухню дать распоряжение служанкам накрывать на стол.

На несколько мгновений Гай и Мэриан остаются одни. Ей хочется сказать так много, а еще больше – спросить, но вместо этого они проводят время в неловком молчании, избегая встречаться взглядом. Она сама удивляется собственной нерешительности, а Гай… Гай, по-видимому, охотно поддерживает беседу лишь на больших празднествах, за несколько часов до предполагаемой казни. Сейчас все так, как будто их последней встречи просто никогда не было, как не было и того невероятного дня, когда Мэриан сначала просила об аудиенции у Хьюберта Уолтера, а потом не узнала Гая на турнире.

Возвращается Арчер и они втроем переходят в столовую. Разговор снова поддерживает Арчер, свято блюдущий свои обязанности хозяина дома.

– Ну, как там идет строительство в замке?

Вопрос, совершенно очевидно, обращен к Гаю, но задан он, скорее всего, ради Мэриан. Ведь Арчер и Гай уже успели перемолвиться до ее появления, так что если Арчера действительно интересует строительство замка, они вероятно уже успели это обсудить.

– Прекрасно. Строительство на самом деле почти завершено. – Слегка пожимая плечами, отвечает Гай. – Донжон и внешняя стена между башнями уже закончены, подъемный мост собран и действует, так что осталось совсем немного. Сейчас возводят крышу донжона, нужно будет еще закончить внутреннюю стену. Думаю, все будет готово к Великому посту, ну или в крайнем случае – к Пасхе. Брюер хочет переехать в свои покои к Рождеству.

– Пари держу, он доволен строительством. – Замечает Арчер.

– Вполне естественно. – Соглашается Гай. – Брюер рассчитывал, что строительство затянется на пару лет, но похоже, такими темпами мы управимся за год.

– Тогда ты сможешь отдохнуть.
– Наверное. – Голос Гая звучит очень отстраненно.

– И что ты намереваешься делать дальше? – Ну наконец-то Арчер подводит разговор к гораздо более интересным вещам!

Гай отвечает не сразу:
– Не знаю… – Он потирает пальцами переносицу. – Брюер рассчитывает, конечно, что я останусь здесь, но я еще не решил. Поскольку Верховный судья сказал, что я не представляю никакой угрозы для короля и Англии, я вероятно могу уехать, если захочу, как только завершится строительство замка. Может быть, я снова обращусь к Уолтеру. Кто знает, не найдется ли мне полезного занятия где-нибудь еще…

Услышав эти слова, Мэриан изо всех сил старается не показать свое волнение, но сердце у нее начинает щемить.

– А это «где-нибудь еще» случайно не может оказаться в Локсли? – Вставляет Арчер и Мэриан за это готова его расцеловать!

Гай в изумлении смотрит на брата:
– Надеюсь, ты не собираешься строить здесь замок?

– Нет. – С нахальным спокойствием отвечает Арчер. – Просто я пытаюсь управлять манором. Признаюсь: мои разнообразные умения не распространяются на эту область человеческой деятельности. В последнее время мне очень помогла Мэриан, вводя меня в курс дел, но теперь Найтон-холл почти готов, и она скоро уедет отсюда. Так что мне вроде как нужен знающий компаньон. Если ты дашь себя уговорить и посодействуешь в моих трудах, то я бы, братец, с радостью поделился теми платежами, которые следуют мне как владельцу этого манора.

Неожиданно щедрое предложение Арчера вызывает еще большее изумление в глазах Гая. Надо признать, Мэриан тоже не думала, что Арчер может до такой степени забыть о собственной выгоде. Похоже, она ошибалась: или ему достаточно денег, или семья значит для него намного больше, чем ей казалось.

Однако Гай не торопится согласиться.
– Ну, что? –Подталкивает его к ответу Арчер. – По рукам?

Бровь Гая поднимается вверх:
– Почему же нет? – После некоторой заминки отвечает он, и эта задержка с ответом ей совсем не нравится. – Раз Мэриан переселяется в Найтон, то полагаю, мое присутствие здесь никому не будет мешать.

Он упорно не смотрит в ее сторону, иначе бы заметил, каким тяжелым взглядом она его наградила. По крайней мере Гай не называет ее «леди Мэриан», но это такая малость! Слышать все это ужасно больно. И хуже всего: возражениями она ничего не добьется. Она слишком обижена, чтобы говорить сейчас легким дружеским тоном. Так что придется потерпеть.

Но может быть ей все же получится что-то извлечь даже из этого неприятного положения?

Она пытается заставить свой голос звучать как можно более непринужденно.
– Раз уж мы об этом заговорили, я рассчитываю устроить в следующем месяце праздничный пир – отметить окончание сбора урожая в новом доме. Что-то вроде новоселья. Конечно же, я очень жду вас обоих.

– Разумеется. – Охотно встревает Арчер. – Жду с нетерпением. Гай, ты пойдешь? – Он оборачивается в сторону брата. Братец, однако, выглядит так, как будто его только что пригласили на собственную казнь.

– Это честь для меня, но я должен быть в Ноттингеме. – Бормочет он, избегая встречаться с ней взглядом.
Ты только что сказал, что забот у тебя становится все меньше. Не пытайся играть со мной в эти игры, Гай, я умею лгать гораздо лучше тебя. Умела лгать.

Но у нее язык не поворачивается отчитать его: судя по его виду, Гай хотел бы сейчас оказаться очень далеко отсюда.

Слава богу, дальнейший разговор за обедом вызывает меньше неловкости. Втроем они с энтузиазмом обсуждают дела в Локсли. Поскольку Мэриан все это время помогала Арчеру управлять манором, ей есть что сказать о том, что у них получается и что еще нужно сделать. Но она не может не заметить: Гай почти все время обращается к Арчеру и пьет больше вина, чем он пил в Йорке. Конечно, в Йорке он не мог позволить себе напиться перед самым турниром.

[sciurus_vulgaris]

Когда обед подошел к концу, служанки убрали со стола посуду, а за окном совсем стемнело, Арчер – вопреки всем своим привычкам – неожиданно заявляет, что у него слипаются глаза и он отправляется спать. Это одновременно пугает и радует. Мэриан хорошо понимает, что такое поведение ее деверя – просто уловка с его стороны. Арчер по доброте душевной хочет выполнить данное ей обещание и оставить их с Гаем наедине, дать им возможность объясниться без обиняков. Но во что это может вылиться – она не знает. С Гая станется просидеть остаток вечера в гробовом молчании. Или хуже того, он может последовать примеру Арчера и удалиться к себе, сославшись на то, что ему, якобы, тоже хочется спать.

Как бы то ни было, но она воспользуется возможностью, ведь Гаю до утра не выбраться из Локсли.
Ее опасения тут же начинают сбываться. Арчер не успел еще подняться по лестнице, как его братец уже говорит что-то вроде «мне тоже пора…». Однако она не дает ему закончить фразу:

– Гай, постой! – Она с трудом удерживается, чтобы не вскочить из-за стола и не загородить ему своим телом путь к отступлению. За последние два года Мэриан так привыкла, что Гай все время преследует ее своей любовью. Ей и в голову не могло прийти, каково чувствовать себя на его месте. Теперь она знает: это страшно мучительно.

Он смотрит на нее, но к счастью, не предпринимает дальнейших попыток уйти.
Она глядит ему прямо в глаза и делает глубокий вдох:

– Я до сих пор так и не успела поблагодарить тебя за тот кубок…

Она действительно пыталась. В конце августа, как только они вернулись из Йорка, Мэриан хотела сразу же встретиться с Гаем. Однако сначала ей пришлось разобраться со всеми неотложными делами, накопившимися на стройке в Найтоне. При первой возможности она все-таки вырвалась в Ноттингем, но Гая там не застала. Как чуть позже сообщил Арчер, Гай должен был вернуться еще не скоро – он уехал в Донкастер в поисках кузнецов для строительства подъемного моста в замке. Оттуда, возможно, ему пришлось поехать дальше в Тикхилл или даже снова в Йорк – если нужных мастеров не получилось нанять в Донкастере. Узнав об этом, Мэриан даже подумывала, не написать ли Гаю письмо, но потом решила, что такая благодарность будет выглядеть слишком формально.

–… с моей стороны было бы просто нечестно принять от тебя в подарок твой приз. Он дорого стоит, и ты сам мог бы использовать его на что-то нужное. – Продолжает Мэриан.

Судя по весу кубка, он, вероятно, может потянуть на целых двести марок. Однако она так и не решилась отнести его к ювелиру на переплавку. Он все еще хранится в тайнике в Локсли, хотя вырученные за него деньги пришлись бы ей очень кстати: она бы вернула взятую у Брюера из королевской казны ссуду, не говоря уже о том, чтобы расплатиться за заказанную мебель для Найтон-холла. Но Гаю, вероятно, тоже есть на что потратить эту сумму – купить землю или собственный дом, если у него есть такие намерения. Мэриан считает, что она не может лишить его такой возможности.

– Однозначно нет.
Он отвечает ей достаточно резко, но вот что любопытно: по его голосу и взгляду Мэриан понимает – Гай совсем не сердится. Скорее, ситуация его забавляет. Однако она не собирается так легко сдаваться.

– Так ты не заберешь его обратно?
– Ни за что.

Подчеркивая свою мысль, он решительно качает головой из стороны в сторону. От этого движения прядь волос падает ему на лицо. Он отбрасывает ее назад.

– Ты отказываешься?
– Однозначно. Это самое малое, что я мог сделать для вас – хоть как-то возместить вам сгоревший дом.
На самом деле, он сделал очень много, может быть слишком много. Особенно если вспомнить, что он жизнью готов был пожертвовать ради этого кубка. Но если Мэриан сейчас начнет настаивать на своем, то в конце концов она и правда может задеть его чувства.

– Ну, раз ты так настаиваешь… Но ты очень сильно рисковал, чтобы завоевать его. – Гай уже готов возразить ей – и она это замечает. Поэтому она поспешно признает: с учетом его очевидного мастерства, все шансы были в его пользу. – Но все равно это было просто потрясающе… Ты сражался совершенно потрясающе!

Последняя фраза, наконец, пробивает лед и его лицо расцветает в широчайшей улыбке:
– Я же говорил вам: я не безнадежен.
– Ты не говорил, что ты лучше всех!

Он пожимает плечами, но продолжает улыбаться:
– К чему было хвастаться прошлыми победами, когда я еще не стал победителем предстоящего турнира?

Мэриан своими глазами видела его выступление на ристалище в Йорке и с первого взгляда поняла: такой ошеломляющий результат не мог быть простой случайностью. Но только что прозвучавшие слова о былых победах заинтриговывают. Она просто не может не спросить:

– Ну а теперь, когда ты стал победителем, можно тебя уговорить похвастаться?

[sciurus_vulgaris]

Он смеется и смотрит куда-то вдаль с нехарактерным, задумчивым, немного мечтательным выражением лица, какое она уже видела у него в Йорке. Гай тогда говорил о том, какие пиры закатывают на турнирах во Франции. Нельзя сказать, что он выглядит сейчас счастливым, но и несчастным его тоже не назовешь. Может быть, это тоска по давно прошедшим дням.

– Как вы могли догадаться, я довольно много участвовал в турнирах. Конечно, последние четырнадцать лет мне ни разу не довелось, но раньше, до того, как я оказался в Англии, я на протяжении пяти лет только этим и занимался. На самом деле я гораздо лучше владел копьем, чем мечом, не говоря уже о том, чтобы сражаться в пешем бою.

А вот этого она не замечала. Если забыть Акру, то как ей кажется, во владении мечом Гай не уступит никому. Но она столько раз видела, как он потрясающе держится в седле, что охотно готова поверить его словам.

– В детстве, до того как мой отец ушел в крестовый поход, он готовил меня к тому, что я стану воином. Он надеялся, когда я вырасту, я может быть тоже отправлюсь воевать с ним в Святую землю. Потом, когда я его потерял и мы с сестрой уехали из Англии, мне не оставалось ничего другого, как зарабатывать этим искусством на жизнь.

Гай наливает себе еще один кубок и продолжает рассказ. Теперь он смотрит ей в глаза.

– Во Франции у нас не было близких родственников. Точнее, была семья моего дядюшки, но это совсем другая история. Так или иначе, мы оказались в Нормандии совершенно одни. Мне было шестнадцать, а Изабелле – шесть. Я не мог допустить, чтобы она или я пошли к кому-нибудь в услужение. Но что я умел? – Только сражаться. Я поступил сквайром к одному тамошнему рыцарю, денег мне он платил не слишком много, но у нас была еда и крыша над головой. Все свободное время я проводил, совершенствуя навыки боя. К тому времени, как мне исполнилось восемнадцать, я уже многое умел. Меня посвятили в рыцари, так что я мог выступать на турнирах.

– В восемнадцать лет? – Мэриан не может скрыть изумления.
Гай пожимает плечами:

– Я был довольно высокого роста для моих лет, хорошо обучен. Ну и, наверное, мне тогда больше везло. Так или иначе, я провел пять лет в Нормандии, сражаясь на турнирах. К двадцати двум годам я уже был победителем на двух из трех больших турниров, которые проходили в том году, – на турнире в Компьени и на турнире, который король Людовик устроил в Ланьи-сюр-Марн в окрестностях Парижа в день всех святых, в честь коронации его сына Филиппа-Августа. В этом последнем турнире участвовало три тысячи бойцов, так что выйти против пятнадцати рыцарей в Йорке – не слишком большое испытание.

В голосе Гая звучит легкая ирония, а Мэриан чувствует, что ей придется рукой вернуть обратно отвалившуюся от изумления челюсть.

– Так почему же ты теперь дрался под вымышленным именем? – Спрашивает она, когда к ней возвращается дар речи. – Я ведь думала, ты так поступил потому, что не был уверен в победе…

– Нет, напротив, скорее потому, что я рассчитывал одержать победу. Рожер де Курси – так звали моего отца, до того, как он стал лордом Гисборном. – Объясняет Гай. – Он был младшим сыном в семье, так что дедовский домен достался дяде Жильбер. Мой отец решил, что уж лучше служить английскому королю, чем быть безземельным вассалом у родного брата. Поэтому он перебрался в Англию и получил землю в окрестностях Локсли. Потом он ушел в крестовый поход, откуда вернулся тяжело больным. Будь мой отец старшим сыном, мои родители остались бы во Франции, наверное, так было бы лучше для всех. Однозначно так было бы лучше моим родителям, скорее всего так было бы лучше Изабелле, не говоря уже о вас с Робином.

– Если ты имеешь в виду, что нам было бы лучше никогда тебя не встречать… – Начинает она, но Гай перебивает ее.
– По-моему это очевидно.

Его голос звучит очень ровно.
– Ну а я так не думаю. – С нажимом возражает она.

Конечно, год назад Мэриан бы полностью согласилась с Гаем, но с тех пор ее взгляды очень сильно изменились, и насколько она успела понять, к началу осады Ноттингема поменял свою точку зрения и Робин.
–Значит ты сражался под именем твоего отца… – Уже мягче говорит она, стараясь переменить тему.

– Я хотел почтить его имя. – Поясняет Гай. – Свое-то я уже запятнал настолько, что ничем не искупить. – Продолжает он и ей снова хочется ему возразить. – В любом случае, когда я заявил о желании участвовать в турнире, я не был уверен, что к его началу мне не успеют вынести приговор. К тому же, – усмехается он, – де Феррер тоже был в числе бойцов и имя Гая Гисборна могло создать лишние проблемы.

– Ну, он больше не шериф, так что лишиться должности после победы тебе не грозило. – Размышляет вслух Мэриан.

– Нет, но он довольно долго прожил в Нормандии и возможно что-то слышал обо мне. На самом деле я обрадовался, когда его сменил Брюер. Пусть де Феррер и оказался в Нормандии, когда меня там уже не было, но меня хорошо знали в тех краях. Мне не хотелось, чтобы Брюер стал копаться в тех давних делах. Особенно если по какой-то причине я все же не победил бы на турнире в Йорке. В любом случае, – говорит Гай уже тише, – в любом случае, мой отец заслужил, чтобы его имя вспоминали с уважением. Болезнь и злая судьба лишили его этого при жизни.

Мэриан согласно кивает:
– Я слышала от Арчера о том, что случилось с твоими родителями. Это ужасно. Я правда очень сочувствую. Ты никогда мне не говорил…

Она не может закончить фразу. Надо быть честной: раньше они с Гаем вообще почти никогда так и не говорили по душам. В сущности, это второй такой разговор в их жизни.

– Вы никогда не спрашивали. – Замечает он, но в его голосе не слышно ни упрека, ни горечи. – К тому же я надеялся начать новую жизнь, так что какой смысл было ворошить прошлое?

На это Мэриан могла бы возразить: своим молчанием Гай не давал ей возможность по-настоящему узнать его. Но если перестать лгать самой себе, то придется признать: тогда ей не слишком этого и хотелось.

[sciurus_vulgaris]

– Так что произошло потом, после того, как ты победил на тех двух турнирах во Франции?

Он долго молчит, потом наливает себе полный кубок вина и залпом выпивает его. Глядя на это, Мэриан невольно задумывается, не зря ли она задала последний вопрос. Однако, когда он все же отвечает ей, его голос звучит ровно, почти непринужденно.

– Какое-то время все шло отлично. Я был местной знаменитостью, cause célèbre, и мне это чертовски нравилось. Куча денег, постоянные празднества, лучшие покои, лошади лучших кровей, дорогое оружие, меня окружали самые красивые женщины… Хотя, если уж говорить о женщинах, то больше всего денег я, наверно, потратил на мою сестру. Я совершенно испортил ее. Мне казалось, таким образом я смогу возместить ей пережитые нами лишения. Каждую неделю у нее было новое платье, новые украшения, каждый месяц – новая упряжка коней, а ведь она еще даже не достигла совершеннолетия. И ей всего было мало. Мне в голову не приходило тогда откладывать на черный день: я был молод, здоров, впереди всегда маячил какой-то новый турнир, в котором я мог принять участие…

Он невесело смеется.
– А потом, когда мне было двадцать три года, за один день все полетело в тартарары…

Мэриан страшно задать следующий вопрос:
– Что же произошло?

Его лицо становится совершенно непроницаемым. Когда он отвечает, в его голосе появляются такие знакомые устрашающе-безжизненные интонации, но на этот раз скрывающаяся за ними боль отчетливо прорывается наружу. В этот момент он больше не смотрит в ее сторону.

– Случился Вейзи. Точнее, сначала случился Юг де Гурнэ… Впрочем, если бы не Вейзи, для меня бы все кончилось смертью, что было бы лучшим выходом. – Мрачно начинает он. Хотя ей вовсе не кажется, что так было бы действительно лучше, она понимает, что сейчас не время спорить. – Де Гурнэ был местным бароном, чудовищно богатым и могущественным, и у него были свои виды на рыцарские турниры. Прежде всего, ему хотелось еще больше обогатиться на них. Он предлагал мне покровительство, но я отказался, так как на деле это означало бы, что мне пришлось бы сражаться под его гербом. Стоит ли говорить, что подобное предложение мне пришлось не по вкусу. Но окончательно мою участь решило то, что в меня влюбилась его нареченная, Аделина де Вернон, ну а я… я тоже влюбился в нее. Де Гурнэ – он был недостоин целовать землю, по которой она ступала. Он возненавидел меня за то, что я встал между ними. Накануне одного крупного турнира, в годовщину того самого турнира в Ланьи, он узнал, что я буду в нем участвовать, сражаясь за честь Аделины, с ее разрешения.

– И все были уверены, что ты станешь победителем. – Мэриан теперь совершенно убеждена в этом.

– Ну да, на исход турнира даже не принимали ставки, настолько результат казался всем очевидным. Так что может быть, де Гурнэ просто таким образом решил сорвать куш. – Замечает Гай с горечью. – В любом случае, каковы бы ни были его мотивы, он нанял двух головорезов, чтобы те ночью накануне турнира проникли в мою палатку, напали и искалечили меня – настолько, чтобы я не смог сражаться на следующий день. Но все же они должны были оставить меня в живых – иначе я бы запомнился как злодейски убитый герой. Для верности, де Гурнэ послал своих слуг украсть мою лошадь и оружие. Он думал: во сне я не замечу приближение опасности. Так бы и было, если бы не мой сквайр, оказавшийся у них на пути. Когда они накинулись на него, он поднял крик, я проснулся и отправил прямиком в ад тех двоих, что пришли по мою душу. Однако слугам удалось удрать, они прибежали к своему хозяину и известили его о произошедшем. Прежде чем я понял, что собственно происходит, меня арестовали за убийство якобы ни в чем не повинных людей. Вдобавок ко всему, на меня свалили гибель моего сквайра…

Гай хмурит брови и продолжает:
– Как будто всех этих обвинений было недостаточно, я еще и задолжал за мои доспехи. Я только что заказал три новых доспеха и купил трех отличных лошадей, чтобы у меня они всегда были в запасе во время большого турнира. Я собирался расплатиться из призовой суммы. И вот за один день я превратился из счастливого дурака, предвкушавшего близкую победу, в осуждаемого всеми преступника, ожидающего своей участи в темнице. Как легко догадаться, тамошние судьи были на содержании у де Гурнэ.

Слушая этот рассказ, Мэриан чувствует во рту нарастающий привкус желчи. Пусть все это произошло четырнадцать лет назад, пусть с тех пор сам Гай совершил множество мерзких поступков, но несправедливость всегда остается несправедливостью и вызывает у нее отвращение.

– И тогда появился Вейзи. Он купил меня с потрохами.
– Купил?! – Как она и предполагала, с Гаем произошла действительно скверная история.

Он смотрит в стол:
– Я думаю, Вейзи и де Гурнэ сговорились между собою, а судья и тюремщики тоже были в доле. Во всяком случае, я знаю, что Вейзи заплатил двести марок: пятьдесят за мою жизнь и сто пятьдесят – оружейникам за украденные доспехи и лошадей, которых прибрал к своим рукам де Гурнэ. За эти деньги он вытащил меня из тюрьмы, и я стал его собственностью. На мой взгляд, двести марок – весьма экстравагантная сумма за голову осужденного преступника. – Добавляет Гай издевательски мрачным тоном. – Хотя… только на одном том турнире я бы выиграл существенно большие деньги. Но у Вейзи в то время денег было в избытке, а амбиций – еще больше. И к тому же, он никогда не упускал возможность ударить под дых тех, кому и так приходилось несладко. Унизить человека, хорошо понимающего, как низко он пал, – против такого соблазна Вейзи никогда не мог устоять, и неважно, сколько ему бы пришлось заплатить за подобное удовольствие. Изводить своими приказами слуг – довольно пресное занятие, когда появилась возможность сломать хребет «нашему лапочке, нашему баловню турниров». Так он выражался.

Мэриан с трудом заставляет себя разжать пальцы, сами собой сомкнувшиеся в кулак. Гай тем временем продолжает:

– Если бы Вейзи в плен попал какой-нибудь король, то я клянусь: он бы махнул рукой на предложенный за него выкуп, ради самой возможности держать невольником настоящего монарха. Конечно, с Ричардом он бы так не поступил – Ричарда он хотел сжить со свету, поскольку тот, став королем Англии, сразу же стал препятствовать дальнейшему продвижению Вейзи наверх.

[sciurus_vulgaris]

Мэриан не может удержаться:
– Так почему же ты помог ему с покушением на короля? – Этот вопрос не давал ей покоя на протяжении многих месяцев.

– Я не был слишком высокого мнения о Ричарде, особенно в то время. – Признается Гай. – Я знаю теперь, что король наш храбр и великодушен и так далее, но не забывайте, сколько пришлось заплатить за его выкуп, сколько стоят его войны на континенте. Своими мечтами о славе и подвигах он выжал из страны все, что можно. В то время я считал, что он недостоин своего сана, что он скверно поступил со своим отцом, вступив с ним в войну, что это он вместе с принцем Джоном до срока свели короля Генриха в могилу. Конечно, я бы предпочел, чтобы Ричард отправился на тот свет в честном бою, а не был бы подло убит заговорщиками. Однако, когда я, зная любовь короля к турнирам, предложил вызвать его на рыцарский поединок, Вейзи просто рассмеялся мне в лицо. Он хохотал до колик в желудке, потешаясь над моим «идеалистическим кретинизмом». В сущности же, мне было все равно, каким образом это произойдет.

– Но почему ты второй раз пошел на покушение? – Допытывается Мэриан.

Гай отвечает не сразу.
– К тому времени мне стало казаться, что это единственный способ избавиться от него.
– От Ричарда?! – Она так и не понимает логику Гая, когда речь заходит об убийстве короля.

Он качает головой:
– Я говорю о Вейзи. После покушения он бы уже не смог меня снова использовать. Я рассуждал так: если я убью короля, я смогу либо шантажировать Вейзи и таким способом заставлю его оставить меня в покое, либо добьюсь расположения принца Джона и получу даже большую власть, чем шериф.

Он снова хмурится.
– Сейчас я понимаю, что это было подло, но в то время я был вне себя от ярости, я просто ничего не соображал. Я думал только о том, что таким способом я точно избавлюсь от Вейзи.

С точки зрения Мэриан, в рассуждениях Гая можно найти как минимум три ошибки. Начать хотя бы с того, что вряд ли кому-то удавалось шантажировать Вейзи. Но теперь она понимает, каким образом Гай дошел до подобных мыслей, почему убийство короля стало ему казаться единственным возможным выходом. По крайней мере Гай признает, насколько он тогда заблуждался. И слава Богу, нынешний фактический властитель в стране не видит в нем изменника или угрозу безопасности королю и Англии.

– Я рада, что ты сожалеешь об этом. А еще больше я рада, что Хьюберт Уолтер понял, что на самом деле двигало тобою. Он очень высоко тебя ценит.

С опозданием Мэриан вдруг осознает, что сказала лишнее. Гай вообще-то впервые слышит о том, что ей каким-то образом отлично известно мнение о нем Уолтера. Гаю это может не понравится. Так и есть! Гисборн вопросительно смотрит на нее и на его лице написано что-то очень похожее на тревогу.

– Откуда вам это известно?

Конечно, Мэриан могла бы тут же придумать какое-то правдоподобное объяснение, но она ведь обещала больше никогда не лгать Гаю.

– Я встречалась с Уолтером после того, как ты ему признался. Я надеялась как-то исправить то, что ты мог натворить своими показаниями. – Она не может удержаться от смеха, вспоминая встречу с архиепископом Кентерберийским. – Как оказалось, твое самобичевание произвело на него ошеломляющее впечатление.

Услышав это признание, Гай демонстративно закатывает глаза, но воздерживается от комментариев.

И все же, все же было же что-то еще такое в рассказе Гая, что не отпускает ее. Не потому что она не верит его словам, а потому что ей хочется знать больше, чем было сказано.

– Почему же ты не мог уйти от Вейзи? Я имею в виду, после того, как он привез тебя в Англию. Разве ты не мог просто сбежать от него?

Он наполняет еще один кубок. Такими темпами, она, с ее неудобными вопросами, доведет ситуацию до того, что Гай просто свалится под стол мертвецки пьяным. Хорошенько подумав, Мэриан сама тянется к кувшину и щедрой рукой наливает и себе тоже.

– Начать с того, что я должен был думать о сестре. Ее он тоже забрал к себе. Поскольку я задолжал ему две сотни марок, по своему положению мы с ней почти ничем не отличались от слуг, находящихся в кабале. Если бы кто-то из нас попытался уйти, он бы бросился в погоню и вернул нас. В одиночку я еще мог бы сбежать, но я не мог оставить Изабеллу у Вейзи. Едва завидев ее, у него уже текли слюни. Он предпочитал брать к себе в постель молоденьких девушек и таких, чтобы сопротивлялись, – он любил брать силой… Если бы мы сбежали вдвоем, поймать нас не составило бы труда. Пока сестра была у Вейзи, я вынужден был оставаться вместе с ней… В конце концов, я нашел ей мужа. У меня не было ни времени, ни возможностей, чтобы как следует узнать, что он за человек. Он был богат, она ему очень нравилась и, что немаловажно, он хотел жениться, а не просто переспать с ней. Я посчитал, что этот брак – не самое страшное, что с нами может случиться, особенно если учесть: за ее руку он бы готов заплатить мне сотню марок. В два раза больше, чем стоила моя собственная жизнь…

Хмурая гримаса снова искажает лицо Гая:
– Половину той суммы, которую я задолжал Вейзи. Я надеялся, что таким путем мы с сестрой сможем быстрее освободиться. Конечно, ее муж оказался настоящим подонком. А она никогда мне этого простила, хотя Вейзи здорово отыгрался на мне за то, что я тайком выдал ее замуж. Да и сама она, живя у Вейзи, изводила меня попреками за то, что я искушал судьбу, ухаживая за Аделиной. Конечно, эта история с де Гурнэ положила конец ее безбедному существованию, когда я оплачивал все ее прихоти.

Самовлюбленная маленькая гадюка! – думает про себя Мэриан. Ей не хочется даже и думать, как именно Вейзи отплатил Гаю за устроенный без его согласия брак Изабеллы. Но по-настоящему ее сейчас интересует совсем другое:

[sciurus_vulgaris]

– А ты знаешь, как сложилась ее судьба?

Гай смотрит на нее так, как будто она только что поинтересовалась, в курсе ли он, что солнце восходит на востоке.
– Изабеллы?
– Да нет же, я говорю о твоей возлюбленной во Франции.

На его лице на какой-то миг появляется тень улыбки. Потом она исчезает. Когда он отвечает ей, его взгляд устремлен в опустевший кубок.

– Аделина? Она так и не вернулась к де Гурнэ. Я слышал, она пыталась разыскать меня, но я был в Англии, и я… я не хотел, чтобы она узнала, до какого дна я докатился. Мне говорили, спустя три года она вышла замуж за кого-то другого.

Мэриан кивает, но не решается произнести ни слова – язык просто не повинуется ей.

– Так или иначе, я все еще надеялся накопить денег, чтобы вернуть долг Вейзи. Но эта крыса хорошо понимала, что у меня на уме. За все, что я для него делал, он мне почти ничего не платил. Он кормил меня и одевал меня, я должен был жить там, где он обретался сам, но я почти не видел денег как таковых. Он пообещал мне платить, если я стану чем-то вроде его личного волкодава, стану карателем. Сначала я сопротивлялся, но соблазн получить свободу был слишком велик. Я думал, что потерплю еще год, потом еще один… Я ненавидел себя, свою жизнь, весь мир – так было проще унижать и измываться над людьми. Мне и правда было наплевать, что другие думали обо мне: я сам себя считал законченным негодяем. А Вейзи пользовался этим, каждый день твердя, что я – изгой, ничтожество, хотя при этом отказывался отпустить меня.

Гай снова смотрит на кувшин с вином, но видимо решает, что пора остановиться.

– Мы прожили так несколько лет. Потом он решил, что пришла пора замахнуться на что-то большее. Момент был благоприятный: король Генрих с трудом отстаивал свою власть под натиском собственных сыновей. Вейзи поменял тактику. Раньше он держал меня угрозами, против моей воли, теперь он счел, что моя воля сломлена настолько, что я буду служить ему добровольно… Хуже всего то, что он не ошибся. Он предложил мне что-то вроде сделки: я буду его заместителем, первым помощником – так он сказал. На деле это означало: я по-прежнему буду обделывать его грязные делишки, но у меня будет доля в его прибыли, у меня будет возможность получить свой манор, я смогу возвыситься вместе с ним. Он был уверен, что сам он сможет пробиться на самый верх. Но он не учел, что Ричард с первого взгляда стал презирать его… За что я не могу упрекнуть короля.

Гай криво ухмыляется.
– И хотя Вейзи якобы простил мне мой долг, я понимал, что не могу так просто от него уйти. У меня не было ничего своего – все, что у меня было, принадлежало Вейзи. Единственный способ честно заработать на жизнь, какой я знал, – это сражаться на турнирах, но они были запрещены в Англии еще до того, как я успел родиться. Пока был жив де Гурнэ, – а насколько я знаю, он все еще жив, – я не мог вернуться во Францию и выступать там, ведь это он фактически является устроителем самых больших турниров в тех краях. Я просто не мог снова оказаться в том же положении, с какого я когда-то начинал, – без поддержки, без гроша за душой, без всякой надежды на лучшую жизнь.

Мэриан понимает, что ей очень хочется как-то подбодрить Гая… Что весьма нелегко, учитывая содержание его рассказа. Та мысль, которая ей приходит в голову, еще неизвестно чем может обернуться, но это лучшее, что она может сейчас ему сказать:

– Теперь, когда у нас снова разрешили проводить турниры… – осторожно начинает она, – Хотя я вообще-то не хочу поощрять, чтоб ты продолжал рисковать своей жизнью… Но после того, что я видела в Йорке, я думаю, ты мог бы снова выступить, – ну, может быть всего один разок, – но под своим настоящем именем. Просто чтобы показать всем этим провинциалам, как на самом деле надо сражаться. Твое имя заслуживает признания.

[sciurus_vulgaris]

Бровь Гая слегка изгибается: похоже, ее тактика оправдывает себя.

– Что-то в этом есть. Я почел бы за честь сражаться за ваше… – Он тут же резко обрывает себя, хотя с уст Мэриан уже готовы сорваться слова о том, что она была бы польщена провозгласить его своим рыцарем. Неважно, что она вообще-то до сих пор остается в трауре.

– В любом случае, – говорит он, глядя куда-то в окно за ее спиной, как будто там, в кромешной темноте, он только-что разглядел нечто невероятно захватывающее. – Посмотрим, когда они объявят следующий турнир.

Ну да, попробуй флиртовать с ним! – мрачно думает Мэриан. А она-то размечталась, как станет его прекрасной дамой на турнире. Однако мысли Гая возвращаются к гораздо более неприятным вещам.

– В любом случае, при Ричарде Вейзи, вопреки всем своим надеждам, сумел получить лишь пост шерифа, и не больше. Слава богу, он понятия не имел, что мы с Изабеллой провели здесь детские годы! Однако, когда он сообщил мне новость о своем назначении в Ноттингем, в тайне я был доволен – это давало возможность свести старые счеты. Мне казалось, жить все же станет легче… И вот чем все это закончилось!

Гай неприязненно усмехается. Однако с точки зрения Мэриан, все обернулось не так уж ужасно. И неважно, что она сама думала об этом год или два назад.

– Как ни крути, я давным-давно должен был бы убить Вейзи и покончить с этим… А вместо этого я позволил ему превратить меня в черт знает во что. – Он запрокидывает голову и проводить рукой по лицу. – Я никогда не питал иллюзий насчет Вейзи. Не поймите меня превратно: я служил ему потому, что убедил себя в безвыходности моего положения. Конечно, я заблуждался. Я сам во всем виноват. Но самая моя большая ошибка – я не потрудился проверить, действительно ли я отправил его на тот свет… Пусть даже мой клинок достиг его сердца.

Мэриан, едва заметно качнув головой, возражает:
– Нет, ошибка была в другом: у него вообще сердца не было.

Приятно все же, что ее черный юмор вызывает у Гая легкую ухмылку.

– Я рада, что он погиб. – Продолжает она уже более серьезным тоном. – Иначе я бы сама постаралась убить мерзавца – за нас обоих. Теперь он мертв, а ты выкарабкался. Только это и важно. На самом деле ты гораздо сильнее, чем себя считаешь.

И гораздо лучше, чем я тебя считала.

Он отвечает с легким смешком в голосе:
– Не знаю, не уверен… Я должен был бы пойти против него гораздо раньше, чем я это сделал. А вместо этого я довольствовался тем, что втихомолку саботировал самые гнусные его планы.

– Я знаю, ты не раз нарочно давал Робину и всем остальным возможность выйти сухими из воды. – Признает Мэриан.

Совершенно очевидно: та удивительная легкость, с которой Гуду и его ребятам постоянно удавалось избежать поимки, не могла объясняться просто везением или особым мастерством Робина.

Гай снова слегка улыбается:
– Я почти никогда не мог спокойно выносить его выходки, особенно после того, как я совершенно обезумел от… – Он машет рукой, обрывая фразу. – Но я все же не мог допустить, чтобы его убили. Во-первых, – добавляет он с плутовским огоньком в глазах, – я никак не хотел лишиться такой шикарной занозы в вейзиной заднице. Ну и потом, мы же знали друг друга с детства… Я просто не мог этого допустить.

– Хоть он и был в детстве самовлюбленным трусишкой.

Может быть, Мэриан и не стоило так говорить, но раз уж она хочет быть честной с Гаем, нужно, наверное, признать и это.

– Откуда ты знаешь? – Он пристально смотрит на нее. Ее слова ему явно не понравились.

Она слегка пожимает плечами:
– От Арчера, конечно.

Гай закатывает глаза:
– Опять мой братец насплетничал! Должен признать, Мэриан, в то время твой муж был несносным маленьким гаденышем: вечно хныкал и жаловался старшим. А потом он вырос и стал еще больше невыносим в своей самодовольной правоте… – Говорит он неожиданно легким тоном, но потом резко обрывает себя, хотя сказанное ее вовсе не задевает. – На самом деле он был настоящим героем.

– У него были свои недостатки, как и у всех нас. – Возражает Мэриан.

Он был таким же как ты.

[sciurus_vulgaris]

– Знаешь, в конце концов, все, что случилось, дало мне силы надеяться.
– Что именно?

– Он все же стал совсем другим человеком, гораздо лучше, чем был в детстве. Вот я и подумал: может быть и для меня не все потеряно, может быть, я смогу как-то искупить то, что я натворил. Я был такой дурак, когда хотел взвалить на тебя эту задачу…

– И все же, мне ужасно приятно, если я и правда как-то помогла тебе решиться.

Ей действительно очень хочется, чтобы он признал, что она по-прежнему много для него значит. Конечно, он тут же соглашается с ней, хотя бы из галантных побуждений:

– В том, что я все же пошел против Вейзи, всецело твоя заслуга. Точнее, Робина и твоя.

Странно, но ей почему-то не так уж нравится делить эту заслугу с Робином.

– Знаешь, в последний день осады я был уверен, что умру у него на руках: он остался в подземелье со мной, а я лежал и думал: вот и конец. Жаль, что в итоге в живых остался я, а не он.

– Да что ты несешь?! – Она просто подпрыгивает от возмущения. – Как ты вообще можешь так говорить?!
Бог знает, как он понял ее протест, но Мэриан тут же сожалеет о сказанном: Гай тоже поднялся на ноги, явно полагая, что разговор окончен.

– Приношу извинения, я не хотел оскорбить вас.
– Я не об этом… Ты не… Просто я… – Внезапно она совершенно не знает, что сказать, как объяснить ему, что ее так возмутило. Однако сама мысль о его смерти вызывает у нее дрожь во всем теле.

Видя ее смущение, Гай тут же смягчается, но он явно собирается уходить.
– Уже поздно, на рассвете я должен отправиться в Ноттингем. – По его виду можно с уверенностью сказать, что он бы с радостью двинулся в Ноттингем прямо сейчас. – Простите меня и спокойной вам ночи.

Он направляется в сторону лестницы, даже не поцеловав ей руку на прощание. Мэриан ничего не остается, как пойти за ним следом.

– Гай, я хотела сказать… – Эти слова срываются с ее губ, когда он уже оказался на самом верху, а она все еще отстает от него на три или четыре ступеньки. – Я хотела сказать, в отличие от тебя я очень рада, что ты выжил. Гибель Робина – это страшная трагедия, но мне никогда бы и в голову не пришло торговаться с судьбой – просить вернуть его жизнь в обмен за твою.

Если бы еще год назад ей кто-то посмел сказать что-то подобное! Хотя кто знает, может быть в глубине души она и тогда думала точно также.

Не глядя на нее, он делает шаг в сторону, чтобы дать ей подняться на площадку.
– Я не смел надеяться услышать эти слова от вас. С тех пор как… – Он качает головой. – Спасибо.

Он направляется в сторону своей комнаты, открывает дверь, и поддавшись внезапному порыву, Мэриан тенью следует за ним. На пороге Гай оборачивается. Их разделяет всего каких-то несколько дюймов.

Если он пригласит меня к себе, я соглашусь – к черту приличия! Я вдова, пусть я себя таковой и не чувствую. Я могу решать сама, что мне делать и с кем мне проводить время.

Какой-то миг и правда кажется, что Гай вот-вот ее поцелует. Действительно ее поцелует. По коже бегут мурашки, она делает еще шаг ему навстречу и запрокидывает голову…

Ровно в этот миг он делает шаг назад и отворачивается, его бледный профиль резко выделяется на фоне дубовой двери.

– Спокойно ночи, моя леди.

Дверь закрывается. Мэриан с трудом подавляет стон. До остервенения злясь на себя, на Гая, на все, что сейчас произошло, а точнее – не произошло между ними, она бредет к себе в спальню, твердо зная, что впереди еще одна бессонная ночь. У него стало слишком хорошо получаться лишать ее сна и покоя – но увы, совсем не так, как ей бы хотелось.

[sciurus_vulgaris]

***
Примечания автора:
В оценках возраста героев фикрайтер немного отступил от канона. Исходной точкой в авторских расчетах стала осада Ноттингема (1194 г.) – будем считать, что в это время Гаю столько же лет, сколько было во время съемок последнего сезона Ричарду Армитиджу (37 лет). Соответственно, Гай должен был родиться в 1157 г. В 10 серии 3 сезона говорится (а если не говорится, то так хочется фикрайтеру), что Гаю было шестнадцать лет, когда погибли его родители. Из этого следует, что события этой серии пришлись на 1173 г. Поскольку Робин в это серии выглядит намного моложе Гая, примем, что ему в то время было 8 лет. Стало быть, он родился в 1165 году, и ко времени осады Ноттингема ему было около 29 (что достаточно близко соответствует возрасту Джонаса Армстронга во время съемок последней серии).
В интересах развития сюжета фикрайтер добивался максимальной разницы в возрасте между Гаем и Изабеллой. Будем считать, что в «детских эпизодах» 10 серии 3го сезона ей было всего шесть лет, т.е. она на десять лет моложе Гая. Тогда при вступлении в брак с Торнтоном ей было 13 лет, а Гаю 23, т.е. брак был заключен в 1180 – как раз год спустя после большого турнира во Франции (очень удобно для фикрайтера!). Соответственно, ко времени осады Ноттингема Изабелле 27 лет – немного молода для того, чтобы стать шерифом (не говоря уже про ее пол!), но настоящий, действительно существовавший Уильям де Феррер стал шерифом в 26 лет.
Арчер должен был родиться вскоре после событий 10 серии 3 сезона, тогда к последней серии ему должно быть около 21 года.
Наконец Мэриан. Будем считать, что к концу событий ей 25 лет, иными словами, она на 12 лет моложе Гая и на 4 года моложе Робина. В этом фике она попадает в Ноттингем в десятилетнем возрасте, т.е. в 1179 г., когда Гай сражался на турнирах во Франции (6 лет спустя после событий «детской серии»). Когда Гай и Мэриан встречаются в первый раз в 1191 г., ей около 22 лет, а ему 34 года.

[sciurus_vulgaris]

Глава 11

Найтон-холл, день святого Луки, 18 октября

Как хорошо снова оказаться дома!

Стоя в большом зале отстроенного заново Найтон-холла Мэриан оглядывается по сторонам. Все вокруг почти так же, как и в детстве – только зал теперь выше, просторнее, светлее. Ее дом стал таким, каким ей всегда хотелось. Бледно-золотистый свет осеннего солнца заливает огромные окна, слегка пахнет свежим деревом, соломой, дикими розами. Они еще кое-где продолжают цвести по обочинам дорог, и букет из роз красуется в вазе посреди стола. Мэриан, облачившись в то самое элегантное платье, в котором она была на турнире в Йорке, осматривает накрытые столы. Служанки заканчивают последние приготовления – расставляют тарелки, кушанья. Главное блюдо из оленины еще дожаривается на вертеле в поварне – его подадут, как только гости примутся за еду. Все остальное – пироги с мясом и капустой, домашний сыр, свежеиспеченный хлеб, пирожки с яблоками и медовые коврижки, – уже красуются на столах.

Ей хотелось пригласить всех знакомых, но дом вмещает не более сорока человек, да и то скамьи для гостей позаимствовали из деревенской церкви. Поэтому Мэриан пришлось несколько раз пройтись по списку приглашенных: постараться не забыть никого из местных жителей, с кем у нее установились особенно близкие отношения, а также позвать многих окрестных землевладельцев и сквайров – конечно таких, которых все же не назовешь полной деревенщиной. Кроме того, никак нельзя было обойти шерифа Брюера с супругой. Мэриан, впрочем, не уверена, соблаговолят ли они пожаловать на праздник. И конечно же, в числе приглашенных значатся Арчер и его брат, пусть даже ее гложет подозрение, что оставленное для Гая место так и останется пустым. Мэриан объявила, что празднует окончание сбора урожая, но ее гости, само собой, догадываются: их позвали на новоселье. Мэриан отмечает возвращение в родной дом, точнее – переезд в новый дом, который, хотя и похож, все же лучше старого.

Кое-кто из гостей – точнее сказать, это Джон и его жена, – хорошо знают, при каких обстоятельствах она лишилась родительского манора. Эту тайну знает еще один человек, собственно тот, кто своей рукой и уничтожил ее старый дом. И он, скорее всего, не ответит на приглашение. Гаю чудовищно стыдно за прошлое, и неважно, что это его щедрый дар помог Мэриан вернуть взятый у Брюера заем, закончить строительство и даже купить новую повозку, при том что несколько десятков марок еще осталось на черный день. Нужно только заказать кое-какие предметы мебели и занавеси – денег на это хватало с избытком, но она слишком затянула с выбором тканей.

На подъезде к дому слышен стук колес. Этот звук вызывает у Мэриан легкий приступ паники, пусть даже все приготовления уже закончены. Сейчас ей предстоит в одиночку развлекать первых гостей – и это явно кто-то из благородного сословия, ведь крестьяне ходят пешком или ездят на телегах, а подъехала карета. К счастью, Мэриан уже разглядела знакомые очертания громоздкого рыдвана, принадлежащего лорду Локсли. Неприятное чувство тут же сменяется надеждой: а вдруг оба брата решили воспользоваться этой колымагой, вместо того чтобы прокатиться верхом?

Однако ее мечты не сбываются. Выйдя во двор, она видит, как из кареты выходит Арчер. Один. Конечно, ничего другого она и не ожидала, правда? И все равно, улыбка Мэриан входит немного вымученной.

– Не думала, что ты так ленив, – поддразнивает она своего свойственника. – В кои-то веки настала такая чудная, теплая, солнечная погода, а ты передвигаешься в этом драбадане?

Если Арчер и заметил тень разочарования в ее глазах, он не подает вида. Его раскованная манера просто граничит с развязностью:

– Это потому, что я приехал с дарами, – объясняет он, широким жестом указывая на дверь кареты.

Заглянув внутрь, Мэриан видит там очень своевременный подарок: Арчер решил пополнить ее достаточно скромные запасы крепких напитков двумя бочками французского кларета и полудюжиной бочонков эля. За проявленную предусмотрительность ему причитается искренний, вполне заслуженный поцелуй.

Мэриан подзывает мальчишку-конюшего, наказывая отнести бочки в дом. Только потом она замечает на сиденье огромный тюк из холстины.

– Что это? – спрашивает она.
Арчер ухмыляется:
– А-а-а… Это подарок тебе от моего братца на новоселье. К нему, разумеется, прилагаются извинения. Гая задержали неотложные дела, и он не сможет сегодня здесь появиться.

Мэриан вздыхает. Да что же такое с Гаем?! Что ни празднество, то у него неотложные дела – сначала в Йорке, и вот теперь… Конечно, она знает настоящую причину, но от этого ей не легче! Приятно, конечно, что он прислал подарок, хотя холщовый тюк – это немного… как бы это сказать? – необычно. Однако изучив находящийся в колымаге груз, Мэриан видит, что холстина – это лишь обертка, под которой скрывается что-то еще.

– Что это? – Снова спрашивает она Арчера.
– Шкура. – Объясняет Арчер, вытаскивая тюк наружу. – Куда мне ее отнести?

Она задумывается, но лишь на мгновение:
– Наверх, в мою спальню… Там сквозняки! – поспешно объясняет она, услышав разбойничий присвист Арчера, и смотрит на него в упор.

Он заносит тюк туда, куда ему велели, и вытряхивает подарок на пол перед камином. И действительно – взору Мэриан предстает отличная волчья шкура, точнее, две сшитые вместе шкуры. Увы, на сей раз к подарку не прилагается никакой записки.

– Извини, я честно пытался. – Мэриан не сразу понимает, о чем он толкует. Когда до нее доходит, она кладет Арчеру руку на предплечье:

– Я знаю, Арчер. Спасибо тебе. Спасибо за тот обед, что ты устроил месяц назад. И особенно я благодарна тебе за то, что теперь Гай может остаться в Локсли.

Арчер самоуверенно ухмыляется в ответ. Эта ухмылка частенько бесит Мэриан, но не сейчас. Сейчас она вызывает только симпатию.

– Не стоит благодарности. Знаешь, мне тоже хочется, чтобы он никуда не уезжал. Мне будет его очень не хватать.

Как будто я этого не знаю.

[sciurus_vulgaris]

– Если хочешь, недельки через две я снова устрою обед в Локсли. – Предлагает Арчер, по-прежнему усмехаясь. – Возьмешь тогда его в плен и не выпустишь, пока вы не уладите все ваши споры. Вы, как я погляжу, слишком много там всего накрутили…

Он подмигивает ей, и Мэриан невольно чувствует, что краснеет под его взглядом.

– Спасибо, Арчер, но мне кажется, лучше подождать до Рождества… – несмело предлагает она.

Беда в том, что сейчас как раз почти сошелся год с той поездки в Акру. Всего две недели осталось до злополучного Дня всех святых – годовщины их с Гаем трагического столкновения на пыльной площади с иссохшим колодцем посередине. Так что если Арчер устроит обед в этих числах, то для них с Гаем эта встреча будет все равно, что поминки. Поминки по Мэриан.

К счастью, Арчер не пытается спорить или допытываться, почему она просит повременить:

– Конечно, можно и так.

– И уж если говорить о подарках, – продолжает Мэриан, подходя к сундуку у изголовья кровати. Приподняв крышку, она достает оттуда шкатулку с драгоценностями. – Извини, что мне нечем отблагодарить тебя, но твоему брату я все же приготовила подарок. Передай его ему, пожалуйста!

Она достает бархатный мешочек и высыпает содержимое на ладонь, чтобы Арчер мог удовлетворить свое любопытство: тонкая цепочка с простым крестом из чистого золота – дорогой, но не слишком претенциозный подарок. Мэриан заказала его у ювелира, когда отнесла расплавить кубок. Ей хочется, чтобы крест с цепочкой остался у Гая как память об одержанной им победе. Конечно, ей бы хотелось самой вручить подарок, но она слишком хорошо понимает: в ближайшие недели Гай будет упорно избегать встречи с ней. Так что возможности не представится, а ей не хочется дожидаться, пока со времени турнира в Йорке пройдет еще несколько месяцев.

К его чести, Арчер совершенно спокойно относится к тому, что сам остался без подарка.

– Считай, что это уже у Гая.

Цепочка скользит обратно в мешочек, а последний исчезает в кармане камзола. Арчер снова ухмыляется:

– Должен сказать, хоть мой братец и старше меня почти на шестнадцать лет, с тобой он ведет себя как последний дурак.

Да ты и половины не знаешь из того, что между нами было.

– Я могу тебе еще чем-то помочь? – Спрашивает Арчер. – Никаких срочных поручений перед самым началом празднества?
– Спасибо, но все уже сделано. Наверное, мы можем спуститься вниз и спокойно ждать первых гостей.
– Отлично!
– А пока мы ждем, может быть, ты откроешь одну из тех бочек кларета, которые ты привез?
– А вот это еще лучше!

[sciurus_vulgaris]

Они спускаются вниз вовремя: первые гости как раз появляются на пороге. Коренастый мужчина лет пятидесяти – сквайр Дрэйкот – ей знаком, но миловидная тоненькая девчушка с оживленным личиком слишком молода, чтобы ее можно было принять за его жену. Сомнения рассеиваются, когда сквайр представляет свою спутницу как их старшую дочь Люси. Девице только что исполнилось девятнадцать лет. К сожалению, супруга Дрэйкота прибыть не смогла – ее позвали помочь знакомой роженице. Мэриан с интересом замечает, как Арчер сразу же проявил интерес к Люси, да и девушка, кажется, отвечает ему тем же. В кои-то веки графиня Хантингтон рада посодействовать брату Робина в его амурных делах. Чтобы отвлечь внимание сквайра, она заводит с Дрэйкотом обстоятельный разговор о видах на урожай капусты. Вскоре к беседе присоединяются Джон со своей женой. Мэриан радостно смеется, оказавшись в медвежьих объятьях старого товарища по оружию.

Однако не успели они и перемолвиться парой слов, их прерывает прибывшая из Неттлстоуна толпа крестьян. Следом к воротам усадьбы подкатывает семейство еще одного местного сквайра в допотопной колымаге, потом являются с шумной оравой ребятишек обитатели хутора, расположенного неподалеку от Найтона. Детей оставляют играть на дворе, а взрослые чинно рассаживаются за столами в зале, и Мэриан на время теряет из виду Арчера и его прекрасную леди. Она едва успевает приветствовать все новых и новых гостей, возникающих на пороге.

Мэриан приятно удивлена, завидев шерифа Брюер с женой, леди Беатрис. Эта миловидная особа средних лет встречает ее как старая знакомая, хотя они вообще-то встречались только однажды. В подарок супруга шерифа преподносит отрез роскошного темно-зеленого бархата. Его явно выбирала сама леди Брюер, не полагаясь на мужа, – чувствуется, что дама обладает изысканным вкусом. Подаренная ткань отлично подойдет для балдахина на кровать и занавесей в спальне.

Наконец подходит время садиться за столы. Мэриан приглашает Брюера и его супругу занять почетные места. Сквайр Дрэйкот пользуется случаем и усаживается рядом с леди Беатрис – на самом деле ему явно хочется переговорить о чем-то с шерифом. Мэриан высматривает в толпе гостей Арчера, рассчитывая, что он займет место подле нее. Ее деверь, однако, уже нашел себе местечко рядышком с Люси, которая ухитрилась сесть так, чтобы оказаться подальше от своего папаши. Мэриан ничуть не расстроена – раз так, места по левую руку от нее достанутся Джону и его жене. Джон явно испытывает неловкость, оказавшись в таком блестящем обществе. Однако он осваивается потихоньку: добрый эль, жареная оленина и приятная беседа в хорошей компании заметно поднимают его настроение.

Они мирно болтают, пока вопрос Джона не застает Мэриан врасплох:
– Ну, так где твой... Где Гисборн?

Мэриан моментально смущается. Нет, нельзя сказать, что ей неприятно, если Джон, или кто-то другой, считают Гая ее… Неважно – кем они его считают. Но то, что Гай – её… Ведь это не так – вот в чем беда. Вернее, не совсем так, не настолько так, как ей хотелось бы.

– Он занят разными делами в Ноттингеме. Последнее время я его почти не вижу.

Не так часто вижу, как мне хотелось бы, – думает она. А еще хотелось бы, чтобы ее лицо при этих словах не становилось как маков цвет!

[sciurus_vulgaris]

Джон, кажется, замечает, что Мэриан не слишком довольна его расспросами. Его ответ, в котором звучит явное сочувствие, становятся для нее неожиданностью:

– Он, наверное, все никак в себя не придет после того, что натворил в Акре. Знаешь, пока ты не вернулась, казалось, он совсем помешался с горя. Он очень переживал. Я бы даже сказал, сильнее, чем Робин…

Джон резко обрывает себя на полуслове. Видимо, он понимает, что сказал больше, чем нужно, но поведение Робина после его возвращения из Акры – для нее не новость.

– Я знаю, – признает она. – Я наслышана об этом.

Реакция Мэриан позволяет Джону продолжить:

– Видишь ли, когда-то я был самого скверного мнения о Гисборне. Но когда он вместе с Робином отправился в Йорк вытаскивать Арчера из темницы… И потом, во время осады… В общем, я подумал: значит, он не так плох, не законченный мерзавец. Он просто потерял себя. А потом нашел. И хочет как-то искупить прошлое.

Она не может удержаться от улыбки:
– Знаешь, он ведь подарил мне золотой кубок, который завоевал на турнире в Йорке, дав мне возможность расплатиться с долгами, в которые я влезла, отстраивая заново Найтон. А кубок этот стоит почти столько же, сколько половина взятой мной ссуды.

Джон пожимает плечами:
– Ну, как бы он там ни душегубствовал при Вейзи, одного у него никогда было не отнять: всем было ясно – ради тебя он готов на все.

– Радости ему служба у Вейзи тоже не приносила, – замечает Мэриан. – Последний раз, когда я его видела, Гай мне сказал: он ни о чем так не сожалеет, как о том, что не убил Вейзи еще тогда.

Джон посмеивается в ответ:
– Да мы оба с ним об этом жалеем, как видно. Хорошо хоть, этот лысый черт все же взаправду сдох. Но только отправься Вейзи на тот свет еще в прошлом марте, не затей он эту осаду – Алан был бы жив, не говоря уж о Робине.

Она вздыхает:
– По крайней мере я рада, что имя Робина живет. Мач в последнем письме из Нормандии написал, что его произвели в капитаны, дали ему под начало команду лучников, и он назвал свой отряд именем Робина. Мач целую страницу исписал – как придумывал герб для их отряда… А на прошлой неделе я получила письмо от Уилла и Джак. В августе у них родился мальчик и они дали ему имя Робин…

– Здорово! – Лицо Джона расплывается в улыбке. – Нас никого не станет, а Робина люди долго еще будут помнить. Он не так много прожил, но так много всего сделал!

Она согласно кивает. И все же, все же про себя она знает: имя Робина, легенды о нем, конечно, будут жить еще очень долго. Но их совместные приключения, их подвиги, безрассудные дни, проведенные вместе в Шервуде – все это уже ушло в прошлое.

[sciurus_vulgaris]

***

Как и подобает почетным гостям, Брюер и леди Беатрис первыми покидают празднество. К тому же, им ведь дальше всего возвращаться домой по сравнению с остальными приглашенными. Хозяйка провожает их до кареты. Прощаясь, леди Беатрис мягко кладет руку на предплечье Мэриан:

– Между прочим, дорогая моя, если хотите, можете провести Рождество у нас в замке. Через месяц мы уже туда переедем. Конечно на Масленой неделе мы устроим официальные торжества по случаю окончания строительства укреплений, но на Рождество мы предполагаем собраться в узком кругу – только дети и еще кое-кто из домашних. Так что может быть вам покажется немного скучно, но считайте, что вы получили приглашение.

Муж леди Беатрис, стоя рядом с ней, кивает головой и бормочет: да-да, конечно-конечно.

– Я вам очень признательна, – совершенно искренне отвечает Мэриан. – Может быть, я приеду к вам погостить.

Она не хочет давать согласие прямо сейчас – Бог знает, что может произойти за оставшиеся два месяца до Рождества, но приятно знать, что есть с кем его провести, особенно в Ноттингеме.

***
Давно стемнело. Дрэйкот с дочерью и последними деревенскими жителями уже покинули ее дом. Наконец уходит и Арчер. Остаток вечера он провел подле Люси: он был с ней за столом, и не расставался потом, когда начались танцы. И куда только подевались его обычная самоуверенность, его бахвальство? Он и вправду выглядит влюбленным – и похоже, его чувства не остаются без ответа. Мэриан нравится эта пара, но в глубине души у нее поднимается еще какое-то чувство. Глядя на них, она испытывает какое-то смутное томление.

– Спасибо за прекрасный вечер, Мэриан. – Арчер картинно целует ей руку. – Мы так славно провели время.
– Я заметила. – Мэриан остается только гадать, заметил ли он в тусклом свете луны ее усмешку. – Удачи тебе: как я погляжу, ты нашел себе новую пассию.

Ей кажется, Арчер слегка смутился, хотя может быть это всего лишь отблеск на его лице.

– Да-а-а… – Рассеянно отвечает он. Спасибо! А тебе удачи – соблазни своего вечного воздыхателя! Думаю, мы скоро увидимся.
– Конечно.

Присоединится к ним Гай или нет, – можно только гадать. Но по крайней мере они с Арчером всегда могут напиться вдвоем – излить друг другу душу, поделиться любовными страданиями.

Арчер устраивается на сиденье своей колымаги. Высунув голову из окна, он насмешливо бросает ей на прощание:

– Жду с нетерпением, когда я снова стану твоим деверем, Мэриан!
– Заткнись ты, Бога ради! – Разыгрывая негодование, отрезает она.

Если бы и вправду все было бы так просто.

[sciurus_vulgaris]

***
Когда служанки наконец закончили прибираться, Мэриан поднимается к себе в спальню. Однако вместо того чтобы лечь в постель, она разжигает огонь в камине и усаживается на расстеленную на полу волчью шкуру. Ее руки рассеянно поглаживают роскошный звериный мех. Проходит совсем немного времени – и вот она уже лежит на этой шкуре, разглядывает языки пламени, уйдя с головой в мечты, представляет, что рядом с нею Гай…

Ее отношения с Робином на самом деле продолжались не слишком долго и зашли не так уж далеко. Но полученный – достаточно скромный – опыт все же дает воображению достаточно пищи для весьма и весьма греховных грез. Ей представляется, как они с Гаем могли бы сейчас лежать перед камином… Без всякой одежды… Ей видятся сплетающиеся руки, губы, слившиеся в жадном поцелуе. По телу пробегает невольная дрожь. Беда еще и в том, что она ведь видела его обнаженное тело! Пусть даже Гай тогда был при смерти, мучился от боли и лихорадки. В то время сладострастные мысли совершенно не приходили ей на ум, но сейчас все эти образы невольно всплывают в памяти, преследуют ее. Как бы ей хотелось, чтобы он снова оказался полностью в ее власти, в плену, как только что выразился Арчер…

Арчер пожелал ей удачи в соблазнении ее воздыхателя. Он, верно, считает, что они с Гаем в прошлом были любовниками. Пусть это и не так, но сейчас ей действительно понадобится вся отпущенная ей удача, чтобы наконец переломить ситуацию.

Конечно, если Гай не поддастся на ее ухищрения, то возможно придется принять самые решительные меры. К тому времени, когда Мэриан наконец ложится в постель, она уже воображает, как раздобудет что-то похожее на свой старый костюм Ночного дозорного и отправится в нем в Ноттингем – к Гаю. Как это Арчер там выразился? Да, она возьмет Гая в плен!

[sciurus_vulgaris]

Примечания автора:
Фантазии Мэриан о том, как она явится к Гаю в костюме Ночного дозорного и «возьмет его в плен», навеяны старым фиком lady-t-220.livejournal.com/2127306.html

[sciurus_vulgaris]

Глава 12

Женский монастырь в Рипли, день святого Мартына, 11 ноября

Мэриан раньше и не догадывалась, как приятно проводить время в монастыре. Она приехала сюда, в Рипли, в надежде найти здесь мир и покой, и не разочаровалась в своем решении. Затерянное в густых лесах аббатство расположено на восточном склоне холмистой гряды, протянувшейся от Честерфилда к Шеффилду. Это очень уединенное место – здесь гораздо спокойнее, чем в Найтоне или Локсли. Размеренная жизнь сестер, свершаемые в одно и то же время каждый день обряды – все это убаюкивает душу. Конечно, Мэриан, пользуясь своим положением гостьи, не вполне соблюдала все здешние порядки: ходила к молитве тогда, когда хотелось, помогала по хозяйству в тех делах, которые были по душе. Все же остальное время она бродила в задумчивости по внутреннему дворику или оставалась у себя в келье. Келья эта, тоже нужно признать, гораздо лучше обставлена, чем обычные кельи монашек. Никаких будоражащих душу впечатлений. Мэриан была этому только рада.

И все же после двух недель затворничества, она снова испытала нетерпение. Аббатство перестало казаться ей мирным уголком – скорее, Мэриан почувствовала себя запертой в глухом углу на краю света. Погода этому способствовала. Дни становились все короче и короче, ночи тянулись все дольше, листья на деревьях сначала пожелтели, потом порыжели, а потом стали опадать, укрывая землю плотным ковром. Небо налилось свинцом. По утрам в воздухе явственно чувствовалось дыхание зимних бурь. Леденящий холод пронизывал каменные стены. Уют домашнего очага манил к себе все больше и больше, и Мэриан воспользовалась первой представившейся возможностью повидать мать настоятельницу, поблагодарила ее за доброту и гостеприимство и сообщила, что через несколько дней собирается вернуться домой.

Вообще-то встречать Рождество дома ей совсем не хотелось. В прошлом году в Рождество она была в Акре, у родственников Джак, – приходила в себя после ранения в обществе сарацинки и Уилла Скарлетта, готовилась к отъезду в Англию, где – как она тогда думала – ее ждал Робин. Два года назад она встречала Рождество с отцом в их старом доме, в Найтоне. Робин еще не вернулся из крестового похода, а она и Гай еще не были даже помолвлены, хотя, насколько ей помнится, Гай прислал ей тогда подарок. Наступающее Рождество ей придется встречать одной. Конечно, можно напроситься в гости в Локсли: Арчер будет этому только рад. Но ведь Гай тогда, скорее всего, найдет повод остаться в Ноттингеме. Он, конечно, прекрасно помнит, что произошло между ними в День всех святых в минувшем году. Учитывая его нынешнее настроение, он, вероятно, будет избегать встречи с ней до самого Великого поста. Можно встретить Рождество в семье Маленького Джона. Или принять приглашение Брюера и провести Рождество с ним и леди Беатрис в новом замке. Может быть, это не такая уж дурацкая идея. Но в этом случае Гай, конечно, отправится на Рождество в Локсли.

Тогда, в Акре, разве ей могло прийти в голову, что год спустя ей захочется сбежать ото всех и уединиться в тиши? Причем, уединиться совсем не для того, чтобы осмыслить произошедшее. Надо быть честной: скрываясь в Рипли, она пытается подавить снедающее ее раздражение и отчаяние, вызванное тем, что ей никак не удается затащить в постель не кого-нибудь, а своего несостоявшегося убийцу! Каждый раз, как она делает шаг ему навстречу, он отступает назад – это уже стало почти привычкой.

Насколько все изменилось за этот год! Как будто со времени их злосчастного путешествия в Святую землю, с их столкновения лицом к лицу в Имуизе прошло с десяток лет, не меньше.

Проклятый День всех святых! Почему в этот праздник что-то все время случается в его жизни? Пятнадцать лет назад в этот день Гай победил на турнире во Франции, а потом, ровно год спустя, он разом все потерял, достиг пределов отчаяния. Год назад в День всех святых он лишился рассудка и едва не убил ее, не говоря уже про короля Ричарда. Может быть, вместо того чтобы отсиживаться в Рипли, она должна была поехать в Ноттингем – просто чтобы убедиться, что сейчас с ним не случилось ничего дурного?

Она молится за Робина и за Гая тоже – их имена всегда стоят рядом в ее молитвах. Невозможно и дольше обманывать себя: она влюблена, любит Гая, пусть даже год назад подобное казалось совершенно невозможным. Ну и что? Разве в ее любви есть что-то дурное? Да и вообще, волнует ли ее этот вопрос? Ведь должна быть какая-то причина тому, что она и Гай остались в живых, какое-то предназначение…

Гай изменился. Конечно, в прошлом, она все равно вела себя недостойно по отношению к нему. Она недостаточно верила в него. А он действительно стал теперь другим человеком, сделал все для того, чтобы изменится. Но преданность, честь, рыцарское благородство, даже бескорыстие – все это можно было разглядеть в нем уже тогда, за страшными вспышками ярости, за его надменным, неприступным видом. Ему всего-то было нужно освободится от влияния Вейзи, победить злобу и ненависть, чтобы обрести себя, вернутся к себе, погребенному под нагромождениями всего того дурного, что с ним случилось в жизни. Да и вообще, после того, как от Арчера, да и от самого Гая Мэриан узнала о его прошлом, она поняла, что совсем не знала настоящего Гая Гисборна. Конечно, он никогда не рассказывал ей о себе раньше, но ведь она никогда и не спрашивала! Хотя нельзя отрицать, что и тогда были какие-то мгновения, когда они были искренни друг другом, когда встреча с ним приносила ей радость… Да и вообще, почти во всем виновата она сама. Пусть Гай едва не убил ее, но разве единый миг безумия может перевесить все остальное? Похоже, что он думает именно так, он судит себя строже, чем кто бы то ни было… Но Мэриан, едва не ставшая жертвой этого несостоявшегося преступления, не уверена в своем ответе. К тому же Гай по крайней мере однажды был готов умереть ради нее. Точнее, он даже дважды был готов умереть за нее – если вспомнить о его готовности пойти на казнь, когда он отправился признаваться Хьюберту Уолтеру в совершенных злодеяниях. Гай постоянно рисковал своим благополучием, своим положением, чтобы уберечь ее от бед, а она принимала его жертвы как должное, шпионила за ним, передавала каждое его слово Робину. Она относилась к Гаю, как к досадной помехе, использовала его в своих целях, то намеренно удаляла, то приближала к себе в зависимости от обстоятельств. Она не видела в нем живого человека, у которого тоже есть сердце, пусть даже на его совести было много грехов. Она взывала к его лучшим чувствам только тогда, когда ей было нужно, для решения своих задач. При этом она постоянно осуждала его поступки, совершенно ничего не зная о нем, о выпавших на его долю несчастьях, о том, что заставило его стать тем человеком, каким она его знала. Как будто Мэриан сама никогда не совершала ошибок. Между тем, мир вокруг не делится на черное и белое, и нужно признать, что и она – отнюдь не безгрешный ангел. Она любила и в каком-то уголке сердца всегда будет любить Робина, но и Робин был далек от идеала. И уж если быть совсем честной, хорошего мужа из него никогда бы не получилось. Он был слишком неугомонным, слишком импульсивным. Он никогда не стал бы хранить верность одной женщине. Робин считал Мэриан погибшей – и нашел в себе силы жить дальше. Тем самым он преподал ей урок, показал пример: у него появились другие сердечные привязанности, он примирился с заклятым врагом. Значит она тоже может жить, отпустить прошлое, идти вперед. Она знает, чего хочет, вернее – кого она хочет. Ей нужно просто дождаться, когда настанет подходящий момент.

Готовясь к отъезду из Рипли, Мэриан решает на обратном пути заехать взглянуть на могилу Робина. Она не была там уже довольно давно. Она просто поблагодарит его за все – за то, что между ними было, и за то, что он отпустил ее.

[sciurus_vulgaris]

***

В этот раз место, где похоронен Робин, и правда выглядит по-кладбищенски. Свинцовое ноябрьское небо нависло над головой. Холодно. Жизнь как будто замерла. Мэриан вылезает из кареты и идет к простому надгробному камню. Хруст ветвей под ее ногами –единственный звук в опустевшем лесу. Листва почти вся облетела, подлесок окутывает густой туман, в котором чудится что-то зловещее. На обратном пути ей чудится какое-то движение: чья-то тень – то ли зверь, то ли человек – мелькнула и исчезла в кустарнике. Но в пелене тумана ничего не разобрать…

А потом размышлять об этом становится уже слишком поздно.

На нее напали внезапно, когда Мэриан уже села в карету, но еще не успела скомандовать кучеру «Трогай!». Пусть даже на ней сейчас простой темный плащ и скромное платье, все равно не стоило так искушать судьбу, отправляясь через лес в новом дорогом экипаже. Она купила эту карету на деньги, оставшиеся от переплавки подаренного Гаем кубка – большую часть суммы потратила на возврат ссуды, но все равно что-то осталось, и теперь ей не нужно выпрашивать у Арчера его допотопную колымагу. Поездка в Рипли стала отличной возможностью опробовать покупку в деле: сорок миль извилистой лесной дороги – слишком много для поездки верхом, тем более в холодную дождливую погоду.

Нападающих пятеро. Так по крайней мере ей кажется, когда она выглядывает в окно, пытаясь понять, что происходит. С запозданием до нее доходит, что нужно срочно выбираться из экипажа. Похоже, в Шервудском лесу на смену отряду Робина пришла какая-то новая банда. И в отличие от своих предшественников, эти ребята с легкостью поднимут руку на женщину. Кто она такая – они не знают, или им все равно. Троица разбойников уже перехватила поводья у кучера, четвертый не дает ей выйти из кареты. Распахнув дверцу, он перекрывает ей выход, угрожая огромным ножом, заталкивает ее обратно на сидение. Ей не видно, чем занят пятый бандит, но слышно, как он что-то делает позади экипажа – там, где привязан сундук с ее вещами. Силы настолько неравны: у нее при себе всего лишь маленький кинжальчик, замаскированный под заколку для волос, она давно не брала в руки оружия. Мэриан душит ярость и острое чувство абсолютной беспомощности – так глупо оказаться в западне в собственной карете!

Перекрывший ей выход грабитель внимательно разглядывает ее своими маленькими острыми глазками. Лицо его удивительно напоминает мордочку хорька, и обращается он к ней каким-то приторно-сладким тоном:

– Выкладывай все, что у тебя есть! Будешь паинькой, может мы тебя и не тронем.
– У меня нет с собой ничего ценного.

Мэриан старается, чтобы голос звучал как можно увереннее. Она не лжет: в Рипли она оставила значительное пожертвование, но сейчас у нее при себе только смена одежды. Единственная значимая для нее вещь – это записка на французском языке, которую Гай оставил ей вместе с завоеванным на турнире кубком. Она все время носит этот кусочек пергамента с собой, и сейчас записка засунута в потайной карман плаща. Но разбойник не верит ее словам.

Внезапно Мэриан чувствует, как ее шею сдавили чьи-то пальцы – это пятый бандит закончил обыскивать ее сундук и незаметно для нее проскользнул внутрь кареты через окно. Теперь она не может даже пошевелиться. Его подельник, сидящий напротив, бросает на нее плотоядный взгляд и его ухмылка становится еще тошнотворнее.

– А что если я проверю? – Одной рукой разбойник лапает ее за грудь, а другой тычет ей кинжалом куда-то под ребра, распарывая платье.

Какой глупый конец! – Отстраненно думает она.

И все же судьба милостива к Мэриан. Кто-то спешит ей на выручку: сдавившие ее горло пальцы неожиданно разжимаются, слышен глухой звук падения, и вот уже один из разбойников оседает на полу с хриплым стоном. Воспользовавшись ситуацией, она одним движением руки достает свой кинжальчик и что есть силы бьет сидящего перед ней бандита. Он скрючивается со страшным воем, хватается за живот, а она выпрыгивает из кареты.

Первое, что она замечает, – это лошадь Гая. А вот и он сам! Совершенно невероятно, но почему-то ее это не удивляет. Гай уже спешился и сейчас расправляется с двумя оставшимися разбойниками. Третий бандит валяется рядом без сознания. Гай сначала не видит Мэриан, его внимание отвлечено боем. Вот он хватает одного из грабителей за шею, наносит страшный удар прямо в лицо, ломая тому нос. Когда Гай наконец замечает ее, он совершенно ошеломлен, так что ей самой приходится вышибить дух из последнего громилы, хватив его хорошенько по темечку.

Как только ее жертва, лишившись чувств, валится на землю, Мэриан бросается к Гаю. Ей так хочется его расцеловать! Увы, он занят тем, что разбирает упряжь своего коня – хочет отцепить поводья, чтобы связать ими нападавших. На нее он почти не обращает внимания: ему явно не хочется тратить время на обмен любезностями. Какие уж тут поцелуи! И Мэриан невольно замирает на полпути.

– С вами все в порядке? – Голос Гая звучит ужасно деловито, даже немного сурово.

Мэриан сильно расстроена его поведением, но изо всех сил старается не выдать своих чувств:

– Ну да. А как ты?

– В порядке. Могу я попросить вас помочь мне? – Он указывает на поводья, которые держит в руках. Может быть ей лишь показалось, но его движения сейчас немного скованны. – Будет лучше, если мы свяжем этих каналий, пока они не принялись за старое.

Учитывая состояние нападавших, вряд ли они способны в ближайшее время вернуться к своему ремеслу: трое валяются без признаков жизни, остальные тихо стонут от полученных ран, но осторожность никогда не помешает. Мэриан ждет, пока Гай вырубит тех двоих, что пока еще оставались в сознании, а потом обыщет всех пятерых бандитов и соберет оружие. Вдвоем, они стаскивают бесчувственные тела к карете и кое-как связывают их в одну кучу – лицом к лицу, поводья натянуты вокруг шеи, руки крепко связаны за спиной. За время пути выпутаться разбойником не удастся. Уговорами и угрозами – уговаривает Мэриан, а угрожает Гай – им удается наконец убедить кучера сесть на козла и отправиться с этим сомнительным грузом в Ноттингем, где бандитов нужно передать в надежные руки шерифа Брюера.