Конкурсный фанфик 6. «…И белый дракон на красном поле…» (закончен)

[kate-kapella]

Название: «…и белый дракон на красном поле…»
Авторы: Яртур и Гвендайлон (Авторы благодарят Лаикалассэ за разрешение использовать в тексте его стихи, а так же Lavri за особо выразительные фразы)
Рейтинг: G
Жанр: альтернативный финал
Размер: Max
Категория: Gen
Дисклаймер: все персонажи принадлежат создателям сериала «Робин Гуд» (BBC, 2006-2009), характеры соответствуют канону.
Warning: POV
Серия: Сиквел/Приквел
Round robin
OC, OFC

Примечания и благодарности будут добавлены после открытия авторства.

Поскольку фанфик очень большого размера, выкладываться он будет по частям до окончания конкурса

…И белый дракон на красном поле…

Часть 1.
Дневник Робина Локсли, седьмого графа Хантингтона, известного так же как Робин Гуд.

Чем дальше в лес, тем интереснее вылез.

Донжон Ноттингемского замка превратился в диковинный огненный цветок. Эффектно, а главное, эффективно: то немногое, что останется от шерифа и его армии, проще будет закрасить, чем отмыть.
- Впечатляет, - высказался Арчер.
- Ты еще здесь?! - я отвесил ему воспитательный подзатыльник. - А ну-ка, живо в лес!
- А как же ты?
- Бегом, кому сказал! У меня здесь дело!
Младший братец с сомнением оглянулся на меня, однако ослушаться не посмел и резво дунул в заданном направлении. Всё пытаюсь понять, на кого он больше похож: на мою любвеобильную несостоявшуюся мачеху или на папашу-козла? Есть же люди, которые всё - даже детей - делают невовремя и некстати!
Я прошел через погреб (его, по счастью, пока что не завалило) и спустился в подземный ход. Дело, точнее тело, было там, где я его и оставил. Я уселся на пол и понял, что ужасно хочу заплакать. Даже не заплакать, а натурально зареветь, как ревел в детстве, когда мог позволить себе быть маленьким и слабым... Когда отец казался мне самым сильным, умным и добрым на свете... Когда Гай и Изабелла были живы, и тетя Гислейн была жива, и всё было хорошо, и никто не собирался умирать или исчезать из моей жизни на столько лет...
Я убрал мокрую прядь, упавшую ему на лицо. И вдруг мне показалось... Понимаете, я видел много убитых, и я всегда узнаю печать смерти - её ни с чем не спутаешь.У мертвых меняются лица, как будто кости черепа проступают сквозь кожу, и нос заостряется, а тут - нос как нос. Правда, у Гая он изначально на семерых рос, но вдруг чудо? Я поднес к его губам дагу* и едва поверил своим глазам, увидев на клинке облачко от дыхания. Живой!... Нельзя было терять времени, тем более, что я-то себя живым уже почти не чувствовал. Сколько он, бедняга, провалялся здесь без сознания? Достаточно, чтобы истечь кровью. Торопясь, помогая себе кинжалом, я расстегнул на нем заскорузлую от крови кожаную броню, разорвал рубашку и осмотрел раны. Скверные дырки, обе колотые, правое легкое пробито и сломано по крайней мере два ребра, однако ткани уже сомкнулись и кровотечение прекратилось. Такое раз в сто лет, но случается, в Святой Земле я видел воинов, выживших после подобных ран. Если не умер сразу – значит, есть шанс. Надо вытащить его отсюда, но как? Неподвижное, негнущееся тело я в своем теперешнем состоянии даже волоком не утащу. Впрочем, Малютку Джона или брата Тука ( чур меня, чур!) я бы и на пике формы с места не сдвинул. Я попытался напоить Гая водой из фляги, он не глотал. Тогда, набрав остатки воды в рот, я устроил ему небольшой холодный душ. Подействовало: Гай открыл глаза - точнее, вытаращил, силясь сообразить, на каком он свете. Честно говоря, с соображением у него всегда было не очень…
- Робин? – Нет, мать твою, Архангел Михаил! – Зачем ты вернулся?
- За тобой. Мне показалось неправильным оставлять тебя здесь.
- Ты сумасшедший.
- На себя посмотри.
Он собирался что-то возразить, но вместо этого отчетливо клацнул зубами. Потом еще раз, потом еще, потом затрясся в ознобе. Потеря крови, шок… Меня так же морозило, когда в лагере под Аккрой этот парень пырнул меня ножом. Только в Аккре было тепло и был Мач, а у Мача – жаровня, красное вино с имбирем и теплые одеяла. А здесь был только я, да и то в весьма потрепанном виде. Делать нечего – пришлось сгрести его в охапку и прижать к себе. У меня как раз начинался жар, так что мою неширокую грудь можно было смело использовать в качестве печки. Наконец он перестал трястись, и я сказал:
- Не люблю ночевать на кладбище. Пора выбираться отсюда.
- Что ты собираешься делать? – О Боже, доведет он меня своей душевной простотой!
- Нести тебя, а ты что подумал? Давай, держись за меня.
- Думаешь, ты железный?
- Верь мне! – если вы не забыли, это моя коронная фраза. С её помощью я успешно впутываю окружающих в неприятности. – Ты еще мемуары напишешь – «Я ехал верхом на легенде Англии!»
Короче, взвалил я его на плечи (шею при этом будто кислотой полили), выпрямился, сделал шаг, другой… Ничего, неплохая тренировка для любителей острых, но непродолжительных ощущений.
- Тебе тяжело, - высказал очередную светлую мысль мой «заплечный мешок».
- Мне будет легче, если ты будешь со мной разговаривать, - прохрипел я.
- О чем?
- Какая разница. Просто говори что-нибудь.
- А вопросы задавать можно?
- Глупые – нет! – отрезал я и чуть не упал. – А если не знаешь, о чем говорить, укуси меня за ухо.
- Что сделать?!
- Укуси меня за ухо. Зубами. РОтом. Мне станет больно, и я приду в себя.
Длинные волосы Гая свешивались ему на лицо, лезли мне в глаза и в нос. Говорил ведь: отрежь гриву, иначе будут проблемы – мелкие, но шустрые! И много! Хотя таких проблем у него вроде нет. У нас с ним койки на расстоянии вытянутой руки – я бы знал!
- Можно я все-таки тебя спрошу? – надо же, отмер! – В день солнечного затмения, когда ты пришел за своими людьми… Почему ты не убил меня тогда?
- А что бы я этим доказал? – я споткнулся и прокомментировал это событие тихим, незлым словом. – И потом, между нами что-то произошло… Ты как будто превратился для меня из предмета в человека. Непонятно, да? Я не умею объяснять такие вещи, но я их чувствую.
Меня штормило все сильней, а нужно было еще подняться по лестнице.
- Ты упадешь, - прозорливо предположил Гай.
- Тебе было видение? – ехидно поинтересовался я и в нехорошем контексте помянул его маму Гислейн. И тут он-таки укусил меня за ухо! Сомкнул на нем челюсти, как кабанья гончая*, и дернул головой, едва не оторвав напрочь! Король Ричард и мааааать его Элеонора!!! Я взвыл и в три прыжка одолел лестницу, как пришпоренный конь. Без особой нежности скинул Гая на последнюю ступеньку – хватит, попили нашей кровушки! – отодвинул крышку люка и долго стоял, запрокинув голову, с наслаждением вдыхая холодный вечерний воздух. Потом выбрался наружу, выволок за шиворот своего «почти семью» и сказал:
- Я просил укусить, а не отгрызть начисто! Еще раз так сделаешь – были в ряд, будут в кучу.
Потом я снова изображал верховую лошадь (скорее пони, с учетом разницы в наших габаритах!), а этот… сэр Гад обиженно сопел мне в распухшее ухо. В последнее время он вообще взял моду на меня дуться и обижаться. Как на друга. На чужих ведь не обижаются – какой в этом смысл?
- Эй, наверху! – я слегка встряхнул «седока», отчего он зашипел – видно, досталось сломанным ребрам. – У меня тоже есть вопросы. Например, с чего ты решил подставить за меня свою жизнь?
- А что хорошего в ней, в моей паскудной жизни? Я думал об этом, когда ждал казни. И не мог вспомнить ни одного достойного поступка, ни одного счастливого дня. Ты – всеобщий любимчик, Робин, и так было всегда, - с горечью отозвался он. – Откуда тебе знать, что чувствует человек, который никому на хрен не нужен?
Вообще-то я имел что сказать по этому поводу. Я считаю, что людям нужны те, кто что-то делает для них – помогает, заботится, поддерживает. А не те, кто слов-то таких не знает.
- Если у тебя никого нет, - попробуй сделать так, чтобы ты у кого-нибудь был!
Я не видел его лица, а он моего. Это было хорошо, потому что минуту спустя моей несчастной шее стало мокро и горячо. Боже, ну за что мне всё это! Почему, как рыдать, так непременно у меня на плече?! Я вам легенда Англии или всеанглийская рыдательная жилетка?!
- Слушай, - я тактично сделал вид, что ничего не замечаю, - ты хоть поговорил с Изабеллой?
- О чем?
- Ты знаешь о чем! О том, что ты сломал ей жизнь, понимаешь это и тебе не наплевать.
- Нет. Я не смог.
- Это нужно было сказать! – от досады я тряхнул головой и, по-моему, угодил ему затылком в лицо. Надеюсь, нос не сломал, а то кухарки меня не простят. – Она ждала этих слов!
- А ты?
- Меня слова не убеждают, - хмыкнул я. – Меня убеждают поступки. Я не жду от тебя исповеди и покаяния, с этим – к фриару Туку, пожалуйста. Я все равно не могу дать тебе отпущение грехов.
- Ты уже дал мне кое-что получше, - ответил он после паузы. Интересно, что?
- А что у тебя было с… моей сестрой? – Вот пристал! Тебе-то какое дело?
- Всё, - честно признался я и сплюнул, пытаясь избавиться от тошнотворного металлического привкуса. Во рту будто шервудские белки нагадили, мстя за своих невинноубиенных друзей.
- А с Мэриан? – не унимался этот правдолюбец и… надеюсь, хотя бы не богоискатель, иначе Туку я не завидую. Изведет!
- Тоже всё. Это что, допрос?
Вместо ответа он шумно, по-лошадиному вздохнул и уткнулся носом в мое плечо. Ты туда еще высморкайся, и всем будет хорошо!
- А с… блондинкой? – Ну сил моих нет! Если он еще что-нибудь вякнет, спрошу, что у него было с принцем Джоном. Хотя, может, не стоит? А то и впрямь отхватит ухо, он же псих, у него, поди, и справка есть!
- Ничего. И с брюнеткой, я имею в виду Джак, - тоже ничего. И с королевой Элеонорой у меня тоже ничего не было!!!
- А чего ты так орешь? Сожалеешь об упущенных возможностях? – Это что, юмор? Гм, похоже, я его недооценил!
- Пусть Джон о них сожалеет, - откашлялся я.
- Джооон??
- А он ей приглянулся, - вломил товарища бессовестный я. – Нора крупная женщина, и мужики ей нравятся тоже крупные. Джону она сказала: «Не могу поверить, что у тебя есть хоть что-то маленькое!»
Зря я это сказал… Как говорится, бывают шутки, от которых в зубах промежутки… В общем, мы упали. И следующие пять минут – или десять, кто их считал-то? – бились в конвульсиях от хохота. Два киснущих со смеху полутрупа…
- Держись, поехали, - отсмеявшись, скомандовал я.
- Может, не надо?
- Предпочитаешь, чтобы я тащил тебя волоком? Плохая идея. Дорога неровная, вон до того дерева одни уши доедут.
- Давай я попробую встать.
- Давай ты попробуешь не быть идиотом?
- То есть как? – мрачно ухмыльнулся он. – Вэйзи тебе подтвердил бы, что идиот – мое второе имя!
Так, это уже не юмор, а полновесный сарказм. Ну надо же! Растет на глазах!
- Тебе больно? – деловито уточнил я, взваливая его себе на плечи.
- А ты как думаешь?
- Это хорошо, смертельные раны почти не болят. Кстати, в принципе можешь и поорать, корона не свалится.
- Не хочу.
- Ну и терпи, как полный… древний римлянин. Муций Сцевола хренов. И перестань скрипеть зубами мне в ухо. Зубы-то целы?
Возле уха опасно лязгнуло. Значит, целы…
- Тебе удалось?... – Ну, наконец-то вспомнил о деле, а то всё лирика! Ты слишком занят собой, парень, вот в чем твоя главная проблема!
- Обижаешь! Я – Робин Гуд!
- Я запомню, - невозмутимо ответил этот нахал. – А что с шерифом?
- А с шерифом всё! На этот раз действительно всё. И с Изабеллой тоже, - добавил я нехотя: все-таки эта стерва была хороша! Если Гислейн была такой же – понимаю отца… - За ночь остатки галереи и деревянные перекрытия прогорят, и можно будет попытаться разобрать завал, но это уж без меня. Меня и так уже два раза тошнило.
Это в любом случае обойдется без меня, поскольку жить мне осталось от силы час, но… Робин Гуд я или нет?! Если у меня в запасе только час времени – повеселимся напоследок!
- Робин? – Повеселишься тут, как же. Скорее повесишься, с таким «жизнерадостным» собеседником!
- Ну?
- Скажи, почему ты не выдал меня Вэйзи? Это было такое простое решение проблемы!
- По-моему, ты об этом уже спрашивал. – Спокойно, Робин, глубоко вдохни и мееедленно выдохни. Леди и джентльмены, смертельный аттракцион: чудеса тупости и идиотизма! Демонстрируется регулярно!
- Но ты не ответил.
- Потому что это глупый вопрос! – Для умирающего ору я довольно громко. – Ты же не вещь! И что стало бы с моей честью? Выдать своего человека на расправу – после такого я точно Робин Гуд!
- Не ори, - попросил он. – Любой на твоем месте поступил бы именно так.
- Любой не может оказаться на моем месте, в этом-то все и дело.
- Знаешь, я, наверно, проклят. Все, кого я люблю, ненавидят меня. И умирают.
- Кто все? – Нельзя сказать, что с ним весело, но что не соскучишься – это факт!
- Мэриан… Изабелла…
- Мэриан взяла с меня слово, что я тебя не убью, если только не придется выбирать между твоей жизнью и моей. Или между твоей жизнью и жизнью короля. По-твоему, это доказательство ненависти?
- Я не знал…
- Из того, что ты не знаешь, получится Александрийская библиотека!... Теперь насчет Изабеллы – ты был виноват перед ней и отрицал свою вину.
- И что я мог сделать, чтобы она меня простила?
- Попросить прощения! Тебе не приходило это в голову, верно? Мэриан была права: ты неплохой парень. К тебе можно привыкнуть, мне это почти удалось. Но иногда ты ведешь себя как полный придурок!
- Только иногда? Ты слишком добр. Моя придурь дорого тебе обошлась.
- Брось, это судьба. - Оружие меня не берет, змеи, скорпионы и львы не кусают, в огне я не горю и в воде не тону – попытка сжечь меня за ересь бесславно провалилась, как и две попытки утопить (в Тренте и в замковом колодце), солнечный удар мне нипочем, гашеная известь – тоже, с замковых стен я слетаю как гордый орел, коридоры смерти прохожу насвистывая, всевозможные способы казни – от банальной виселицы до чана с кипящим маслом – меня тем более не впечатляют… Если еще и яд не подействует – значит, вообще никогда не сдохну! Вот, правда, в серной кислоте меня пока что не растворяли…
- Всё как-то не было времени спросить - а где твоя красавица сарацинка?
- Наверно, дома, в Аккре. Но красавица она не моя. Уилла Скарлета помнишь? Она его жена.
- !… Он что, принял ислам?
- Делать ему нечего! – поперхнулся я. – У них там все просто: трижды при свидетелях назвал женой – свадьба, трижды, опять же при свидетелях, сказал: «Талак!» - «Ты свободна!» - развод!
Джак, моя девочка… Как же мне её не хватает. Я скучаю по ней сильнее, чем по Уиллу, с которым мы выросли вместе. Умница, она всегда меня понимала. Лучше, чем Мэриан. Даже лучше, чем Мач, повидавший меня во всех видах. Я её очень любил – главным образом за то, что она не хотела за меня замуж. Ну, если и хотела, то быстро передумала… Я же говорю – умница. Какой из меня муж?
- Как ты?
- Бывало и получше. – Это уж точно. Голова гудит, как надтреснутый колокол, руки-ноги борются за независимость от организма, горло саднит, и жарко, как в пустыне. Держись, Робин. Это твоя последняя битва, и старуха с косой не выйдет из неё победительницей. Избежать поражения очень просто – достаточно умереть сражаясь. Сражайся, Робин Локсли. Еще шаг. И еще. Мысли путаются – плохой признак. Почему этот тип молчит, как рыба об лед?
- Эй, ты что, умер?!
- Размечтался! От меня так просто не избавиться. – Он прав: его ведь тоже и взрывали, и вешали, и топили, и травили, и поджаривали, и голову отрубить пытались, причем примерно в половине случаев это делал я.
- Да уж, я вижу… Слушай, а как тебе Арчер?
- А тебе?
- А я первый спросил!
- Не знаю. Я его не понимаю. Тебя я тоже не понимаю, но по-другому.
- Меня никто не понимает, и все по-разному. А Арчер – как по мне, он вроде Алана, только у покойника труба была пониже и дым пожиже…
Алан… Пятно на моей совести. Как же я не понял, что это очередной трюк Изабеллы? За одно это её следовало убить, да и меня тоже. Я поступил с Аланом как законченный… король Ричард. Так же купился на уловку врага и заподозрил в измене друга. Только меня и ребят спас Картер, а Алана никто не спас.
- Это не твоя вина. – Он что, мысли читает?! А раньше и слов не понимал!
- Тут есть и моя вина. Я должен был догадаться.
- А я должен был догадаться, как Изабелла воспользуется ядом.
- Ты другое дело. А я командир. Я отвечаю за то, чтобы мои люди не гибли зря.
- А если бы Изабелла решила подставить кого-нибудь другого, ты бы поверил?
- Гм… Нет.
- Вот видишь. Алан не был невинной жертвой.
- Ты умен не по годам! – Терпеть не могу, когда меня утешают. Я не ребенок.
Ох, не нравится мне, как он дышит. Тяжело, прерывисто, с нехорошим таким присвистом. И кровь, которую он то и дело сплевывает, мне тоже очень не нравится. Надеюсь, Тук знает, что с этим делать, потому что Матильда с Гизборном возиться не будет. То есть меня она, может, послушала бы, но я не успею, а никто другой её не уговорит.
- Было бы лучше, если бы я умер.
- Лучше для кого? – Может, он и прав. Без меня он, если выживет, останется один на свете. Арчер не в счет, ему, похоже, вообще никто не нужен… Кровь Христова*! Арчер! Он же всё слышал, чего доброго – проболтается, кто дал Изабелле яд! Если мои ребята узнают, Гай точно пожалеет, что не умер сразу.
- Знаешь, - заговорил он после паузы, - если честно, я всегда считал тебя героем. Я завидовал тебе, завидовал всему, что было твоим: титулу, землям, невесте…
- Не мучай себя. Мне это не нужно. – Некоторых ипохондриков нужно убивать в процессе постановки диагноза!
- Это нужно мне! …Я думал, что ненавижу тебя, но это было не так. В глубине души я хотел быть таким же, как ты, но знал, что у меня не получится. Зато у меня получилось стать не таким. Ты всегда присутствовал в моих мыслях, и все, что я делал, я делал тебе назло.
- Ты в своем уме?! – Я был потрясен. Всегда подозревал, что у этого парня не все дома, но не до такой же степени!
- Теперь да, - спокойно ответил он. – Я был слеп всю свою жизнь, а вот теперь прозрел, и мне от этого только хуже. Правда в том, что я всегда любил тебя, Робин.
Однако, сенсация! Храни Господь от такой «любви», а с ненавистью я как-нибудь сам разберусь! А может, мозг от этого яда погибает первым, вот мне и мерещится всякая ерунда?
- Я прожил не свою жизнь… - Он дышал часто и тяжело, как больная собака, приподнимал голову и снова ронял её мне на плечо. – Мое место было рядом с тобой, а я пытался занять твое.
- Нет, ты точно не в своем уме, - вздохнул я. – У тебя бред. Нашел, тоже, идеал. Мало ли я глупостей делаю?
- Дай мне сказать! Я не понимал, почему всё тебе – дружба, любовь, удача, слава? Почему мне - ничего? Я думал, что ты мое проклятие, а ты был моей совестью. Я как будто смотрел на себя со стороны, твоими глазами, и то, что я видел, было ужасно…
Он закашлялся, сплевывая кровь. Я опустился на траву, прислонившись спиной к стволу старой липы, и устроил его голову на коленях – всё не так жестко лежать. Лагерь близко, нас скоро найдут… должно быть, уже холодных. Как странно связаны наши судьбы! Их нити переплелись так, что не распутать – разве что разрубить. Кто он мне – враг, друг, брат, моё второе «я»? И кто я ему? Как же всё сложно…

***

Какое странное ощущение. Я стоял, не приминая траву, а рядом под деревом сидел другой я. Глаза сидящего были закрыты, голова свесилась на грудь, лицо под слоем грязи и копоти было юным и каким-то беззащитным. Он (я?!) не подавал признаков жизни. Гай тоже был без сознания, но по крайней мере дышал. Мне стало интересно – ну и дела, я что, умер? И тут появилась она.
Мэриан выглядела так же, как при жизни, - и все-таки не совсем. Она стала еще красивее и словно светилась мягким внутренним светом. На ней было что-то белое – плащ не плащ, накидка не накидка, - и она шла ко мне, не касаясь земли. Я стряхнул оцепенение и шагнул навстречу, раскрывая объятия.
- Лови меня! – счастливо, по-девчоночьи взвизгнула она и бросилась мне на шею. У нас это было вроде игры: ей нравилось, что я всегда успеваю подхватить её и не устаю держать на руках. «Ну и силища! – удивлялась она. – Откуда, кость-то у тебя тонкая?» - «А ты попробуй хоть раз натянуть мой лук – и узнаешь! – посмеивался я. – Только осторожно, он лягается как лошадь!»
Она была живой и теплой, и её губы, прильнувшие к моим губам, были теплыми и сладкими как мед. Мы целую вечность не могли оторваться друг от друга. Наконец Мэриан чуть отстранилась и снова засмеялась так радостно и весело, что я, сам не зная чему, засмеялся в ответ. Мы с ней вечно хохотали, поддразнивали и разыгрывали друг друга, и это тоже была игра: «Ты понимаешь, что я не хочу тебя обидеть? Ты мне доверяешь?»
- Милый, как же я соскучилась!
- А я без тебя чуть с ума не сошел. В прямом смысле слова.
- Я знаю, - на её лицо набежало облачко. – Я видела. Я всегда тебя вижу.
- Ээ?... – Мысль, что Мэриан видела нас с Изабеллой, меня почему-то не порадовала.
- Всегда, если тебе нужна помощь, - поправилась она. – И не красней, пожалуйста, какой ты смешной! Здесь не ревнуют, и я не такая дурочка, чтобы не понимать простых вещей!
- Такая, такая! Уж я-то знаю! – Я простил ей всё, кроме одного: дня её предполагаемой свадьбы, когда она посоветовала мне «повзрослеть». Чтобы девчонка, от горшка два вершка, давала такие советы мужчине, вернувшемуся с войны?!
- Ах, так?! Я уже говорила тебе, Робин Локсли, - когда-нибудь ты получишь! – райское видение влепило мне шутливый, но увесистый подзатыльник.
- Это ты мне? Своему господину и повелителю?! «Да убоится жена мужа своего!»
- А ты меня в угол поставь! Коленками на горох!
Мы снова расхохотались, представив эту картину. Потом Мэриан высвободилась из моих рук и тихо сказала:
- Всё, милый, тебе пора возвращаться.
- Куда? – тупо спросил я и после паузы добавил: - Зачем?
- Затем, что твой срок еще не настал, - ответила моя жена. – Ты будешь жить долго. А потом мы снова встретимся – уже навсегда.
- Но я не хочу возвращаться!
- Так надо, любимый. Господь дал нам свидеться – разве этого мало?
Я смотрел на неё не отрываясь, я хотел запечатлеть в памяти её облик в мельчайших деталях – и сияющие синие глаза, и ямочки на нежных щеках, и выбившуюся из прически каштановую прядь…
- И еще одно, Робин. Ты должен простить Гая. Сделай это ради меня!
- Я-то прощу, - усмехнулся я. – Вот не уверен, простят ли его жители Ноттингема. А есть ведь еще король Ричард…
- Я была неправа, когда играла его чувствами. Это было жестоко. Мне его жаль.
- Мне тоже. – Это правда. Даже когда я ненавидел его, он все равно оставался для меня мальчишкой, с которым я играл в детстве. Когда Изабелла занесла над ним меч, я понял, что не хочу его смерти. То же самое я почувствовал, увидев его на плахе.
- Не оставляй его, Робин. Гай не подлый, но слабый. Ты позаботишься о нем? Обещаешь?
- Конечно, милая. - Мало мне Мача, теперь еще и Гизборн! Если они вдвоем возьмутся за меня, требуя ежедневных подробных признаний в любви и весомых доказательств оной, - крестовый поход покажется мне увеселительной прогулкой. Может, не воскресать?
- Я люблю тебя.
- И я люблю тебя…
- Не забывай меня, ветреник!
- Никогда!
Меня швырнуло обратно в тело, как камень из баллисты.
- Ты жив!!! – завопил Гай, отчего я мгновенно оглох на правое (ненадкусанное) ухо.
- Что ж ты так орешь-то! – дернулся я. – Да жив я, жив, меня лопатой не убьешь… И вообще – тебе не кажется, что мы будем жить вечно?
- Мне кажется, что ты вроде выглядишь получше.
Я прислушался к себе – и правда, ничего не болит, и голова ясная. Пощупал шею – царапина как царапина. В общем, здоров как лошадь, хоть и устал, как собака.
- Я в полном порядке. А ты как?
- Тоже ничего, - с удивлением ответил он. – Дышать не так больно, и крови во рту нет. Слушай, по-моему, сюда идут!
Так оно и было. Минуту спустя на поляне появились мои ребята, и с ними были Уилл Скарлет и Джак! Откуда они здесь – их что, выгнали? Я поднялся навстречу… в смысле, хотел подняться, но тут Джак (а она никогда не была худышкой) прыгнула мне на шею с таким нездоровым энтузиазмом, что я плюхнулся на копчик, как в тот раз, когда Изабелла перерезала веревку. Мамааа!!! И это её я называл умницей?! Беру свои слова обратно! Все бабы – дуры, и всё зло исключительно от баб!

Продолжение в комментариях

запись создана: 22.05.2010 в 23:10

@темы: Арчер, Кейт, Робин Гуд, Мач, Принц Джон, Маленький Джон, Джак, Уилл Скарлет, Монах Тук, Конкурс «А в этой сказке было все не так», Фанфики, Гай Гисборн

Comments

[Волчица Юлия]

Спасибо автору (или авторам) за интереснейший фик. Тем не менее склоняюсь к мысли, что это альтернативная всемеленная, потому что воспринимать этих Робина, Гая и т.п. как наших канонных не получается.

По большому счету это ориджинал, с именами персонажей знакомыми по канону. Приведу лишь маленький пример, почему это не наши герои.
Отрывов в котором Робин учит Гая как проверять мечи. В нашей реальности такого просто быть не может. Именно в силу того, что Гай - мечник, и по идее все это прекрасно должен знать. Это все равно, как если бы он вздумал Робина поучить стрельбе из лука.
По моему в каноне очень четко прописано их любимое оружие. И Гай, который фактически долгое время был капитаном стражи не знает как проверять мечи? Да его Вейзи должен был прогнать после первого же месяца! И удивительно как он дожил до такого возраста.

Тем не менее скажу: этот фик прекрасен как рыцарский роман. Я с огромным удовольствием читала про турниры и т.п. Сразу видно что автор этим интересуется и весьма в теме. Браво Надеюсь что фик будет продолжен.

[kate-kapella]

Часть 4.
Письмо с Кипра.

Зима понемногу вступала в свои права. Выпавший за ночь снег уже и не думал таять.
Чистая утренняя тишина, чистый белый Шервуд, чистый морозный воздух.
Гисборн любовно похлопал Забияку по холке и стал натягивать перчатки.
- Ты далеко? – Робин взглянул на Гая чуть исподлобья, и морщинки ровными линиями поднялись от круглых бровей.
- Не знаю, Робин… Я в порядке, - Гай замер на мгновение, вспомнив, что где-то позади него стоит Джак, - и я не могу больше ничего не делать.
Гуд оглянулся – Джак, услышав слова Гисборна, выразительно постучала кулачком по своему лбу, но Гай в этот момент медленно повернулся. Девушка успела изобразить на лице нечто очень деловитое, а рука опустилась к носу. Она потёрла его, словно её побеспокоил первый морозец, и шмыгнула.
- Понятно…
- …доеду до города, посмотрю, что там.
- Есть встречное предложение, – Робин положил руку Гаю на плечо, - заехать в Клан, там для тебя … есть дело.
- А завтракать? - удивление Мача было готово перерасти в обиду со скоростью убегающего молока.
- Мач, мы вернёмся голодными, и у тебя будет прекрасный шанс … «отомстить нам», - Робин закончил оборванную фразу, но мысленно.
- Я тоже с вами, - заявил Арчер.
Робин уставился на него долгим оценивающим взглядом, покусывая нижнюю губу, и помедлив немного, сказал:
- Хорошо. Тебе это тоже нужно знать.
Арчер просиял:
-…А что ЭТО?
Робин уже тронул поводья и не ответил, дав понять, что «всему своё время», и что Арчеру следует быть скромнее. Уяснил это младшенький или нет, Гуд уточнять не стал – в конце концов, существуют вещи, которые нужно уметь чувствовать, или, по крайней мере, учиться понимать самостоятельно.
После того, как братья отъехали на приличное расстояние от лагеря, Робин придержал Принца и повёл его шагом, Гай и Арчер оглянулись и последовали его примеру.
- Нужно поговорить, поговорить прежде, чем мы доберёмся до Клана, - Робин обратился к Гаю, жестом показав Арчеру, чтобы тот помолчал и не вмешивался.
Гисборн удивлённо поднял брови, а Робин добавил:
- …Только прошу тебя, не столбеней, пожалуйста, - дав Гисборну мгновение на то, чтобы тот морально подготовился, Гуд выпалил практически на одном дыхании, словно боялся, что Гай, не дослушав его, упадёт в обморок:
- Гай, я был в Хаттерсейдже у Энн и забрал Сэдрика. Он сейчас у Матильды. Тебе нужно подумать о сыне.
Гисборн в обморок падать не собирался и даже не остолбенел, однако новостью был, конечно, ошарашен. Он медленно спешился и повёл коня в поводу, Робин и Арчер верхом тихонько тронулись за ним. Арчер хотел было что-то сказать – физиономия у него была удивлённая и восхищённая одновременно, но Робин ткнул его кулаком в плечо, и тот успел издать только какой – то неопределённый радостный вопль.
Помолчав какое – то время Гисборн спросил не оборачиваясь:
-…Как она?
Теперь пришла очередь удивиться Робину. Он был готов к тому, что Гай спросит его о Сэдрике, и, возможно, не без усилия над собой, но Гисборн первым делом поинтересовался Энн.
- Хорошо. Она замужем… Через месяц, если не раньше, должна родить второго ребёнка.
Гай молчал.
- У тебя славный мальчишка, Гай.
Гисборн понимал, что ему следовало что – то сказать или спросить. Нужно было собраться с мыслями, с силами; нужно было…
Гай вспомнил, что так он чувствовал себя только когда ухаживал за Мэриан, ещё до помолвки. Такое же странное чувство, когда нужно что-то сказать, вручая подарок… Такое же странное чувство, когда разговор сбивается на тему возможного общего будущего…
- Ты часто видишь Сэда?
- Не так часто, как хотелось бы. Я его крёстный, так что мы с тобой уже больше двух лет кумовья.
Гисборн обернулся и с усмешкой, без злобы спросил:
- … Вот скажи мне, почему я всё узнаю самый последний?
Робин подхватил деланно шутливым тоном:
- …Ну, ты же с этим эффективно борешься? - Робин улыбнулся своей обезоруживающей улыбкой, – оба поняли, что Гуд имел в виду. Немного погодя Робин уже серьёзно добавил: – Я и сам не думал, что заберу его, но всё так сложилось… И вообще он должен знать, что у него есть отец.
- …И дядя, - с самодовольной рожей добавил Арчер, - чёрт, Гисборн, и ты скрывал от меня?!
- …Я скрывал это от себя…
Пока добрались до Клана, Робин подробно рассказал, что и как, и почему он забрал Сэда. Когда уже деревня была видна, стало понятно, что оттуда доносится какой – то шум, и, что самое странное, как раз с их стороны – с той окраины, на которой располагался дом Матильды.
Все трое не сговариваясь, пришпорили коней, и в считанные мгновения оказались бы рядом с возмущёнными селянами, однако мальчишка, заприметивший всадников, кинулся им навстречу, чуть ли не под копыта. Это был Дэниел – тот шустрый пацан, который «попался» в истории с доспехами. Робина он узнал бы и за версту, поэтому сиганул навстречу ему раньше, чем кто-то из взрослых смог что-либо сообразить.
- …Там всадник! Он схватил мальчишку, ну того…Который у Матильды, - парень махнул рукой в сторону леса.
Тело как всегда сработало раньше, чем разум. Робин дал шпоры Принцу и снег пополам с грязью полетел комьями из под копыт. Два других всадника также ринулись в указанном направлении, и отпрянувший парень увидел только искажённое лицо Гисборна – схватившего его тогда рыцаря, непонятно по каким причинам оказавшегося с недавних пор рядом с Робином Гудом.
Похититель был готов к тому, что кто – то кинется за ним в погоню, но что это произойдёт настолько быстро, он, видимо, не ожидал. При таком раскладе предмет погони мог превратиться в причину провала самого похищения – скачка по лесу с перекинутым через седло ребёнком не могла быть, что называется, «бешеной». Всадник потратил ещё одно драгоценное мгновение на то, чтобы оглянуться, и мысленно выругался – если от одного преследователя можно было оторваться, ну пусть не оторваться, а отбиться - то от троих... Малец, похоже, действительно стоил того, что за его здоровье грозило заплатить собственной жизнью… Разбойник дал шпоры с тем, что бы выбиться ещё чуть-чуть и хоть как-то увеличить свою фору. Затем он резко придержал коня и, низко наклонившись с седла, дал мальчишке практически соскользнуть на землю. Бросив своего буланого круто влево от дороги, он снова пришпорил его.
Робин, несшийся впереди, махнул правой рукой. Гисборн, державшийся следом, тоже заметил, как всадник осадил коня, и сейчас, увидев, что Робин дав отмашку круто взял влево, начал придерживать Забияку. Арчер промчался мимо, мало отставая от Робина.
Парнишка лежал ничком с краю дороги. Снег с одной стороны от него был вбит в грязь, и сырые комки этого месива засыпали его шап.
Гай осторожно поднял мальчика, поставил на ноги, быстро всего ощупал и отряхнул.
- Цел?
Пацанёнок уставил на него серьёзный взгляд и на всякий случай кивнул – было совершенно непонятно, кто этот человек – друг или враг, по выражению его лица нельзя было разобрать -злой он или добрый. Острые брови, острый нос, острый рот… «Острый», - обозвал про себя Сэд незнакомца.
Гай коротким движением провёл рукой мальчишке по спине и тем же непонятным тоном – не то угрожая, не то действительно интересуясь, спросил:
- Замёрз?
- Нет, - твёрдо ответил пацанёнок, всё так же серьёзно глядя на «Острого» - кто его знает, что у него на уме, вдруг тоже схватит и помчит, бросив лицом вниз? Гисборн слабо улыбнулся, в уголках глаз появились морщинки, и его взгляд немного потеплел. У парнишки отлегло от сердца, но голубые глаза смотрели по прежнему настороженно.
Гай поднялся с колен, и удивительно ловко подхватив мальца, не слова не говоря, усадил его верхом. Забияка, покосившись на всадника и мотнув головой из стороны в сторону, словно говоря: «…ну - ну…», громко фыркнул. Сам Гисборн в седло подниматься не стал, а пошёл рядом, положив руку позади седока, а тот цепко ухватился за луку, которая приходилась ему чуть ниже плеч. Картина была довольно забавная, но оба «мужчины» были абсолютно серьёзны. Раж схлынул. Теперь, когда оба они были «одного роста», Гисборн внимательно посмотрел на мальчика – «Мой сын», - улыбнулся одними глазами, - «Верно испугался, хотя не ноет…Впрочем, ему, вроде, и не в кого - Энн никогда нюни не распускала, я…Моих «соплей» кроме Вэйзи и Робина тоже никто не видел».

[kate-kapella]

- Крёстный! - звонкий голос разорвал морозный воздух.
Сэдрик отлепил руки от седла, Робин развёл свои в стороны и расхохотался.
- Сэд! Сэр Гай уступил тебе своего коня?
Сэдрик оглянулся на Гисборна, но тот только очень сдержанно улыбнулся. Гуд снял мальчонку с седла:
- Вы познакомились? – он обратился к крестнику. Тот помотал головой. Робин перевёл на Гисборна удивлённый взгляд, высоко вскинув брови. Впрочем, чему было удивляться – «…Хорошо, что хоть вообще не окаменел при виде собственного чада».
Гисборн на немой вопрос не ответил вообще никак. Похоже, то, что Робин назвал «оглумом», накрыло его только теперь. По большому счёту, это происшествие просто спасло Гисборна - он мало себе представлял, как бы, ни с того не с сего, увидел своего сына. Всё произошло настолько стремительно, что он просто не успел испугаться этой встречи, а теперь, когда всё мало-мальски улеглось, Гай толком начинал осознавать, что перед ним его ребёнок. Задней мыслью Гисборн отметил, что Робин вернулся без Арчера, но вид у Гуда был настолько сияющий, что нетрудно было догадаться об исходе погони.
- Этого рыцаря зовут сэр Гай Гисборн, - наставительным тоном сказал Робин.
«Какое трудное имя у Острого», - подумал юный Гисборн. Мальчишка каким-то внутренним чутьём уловил, что некая строгость относилась не к нему, а к «Острому», -…Но ты можешь называть его просто «сэр Гай».
«Сэр Гай» прозвучало для Сэда как «Сэргай» и он понял это как имя, такое же, как и у него – «Сэдрик».
Мальчик смотрел на Гая всё так же внимательно, словно продолжал оценивать, можно ли ему доверять, или нет, не смотря на то, что тот «уступил» ему своего коня. Однако лицо дяди Робина расплылось в широкой улыбке - а улыбался он и Сэргаю в том числе. Сам «Острый» поклонился Сэду, и малец ответил рыцарю точно таким же поклоном – одной головой.
«Вот уж и впрямь - кровь, ничем не перешибёшь», - подумалось Робину. Он бережно достал из-за пазухи вырезанную Уиллом лошадку, и мальчишка наконец оттаял - исчезла в голубых глазах серьёзность, плотно сжатые до этого губы разомкнулись. Первое, что он сделал – по-детски грубовато провёл ручонкой по гриве коня, и только потом взял его у Робина. Взгляд от игрушки оторвать было невозможно, дышать тоже было трудно – «Вот это ко-онь!». Похоже, что даже пережитый испуг был стёрт восхищением от того, какой подарок привёз дядя Робин.
Матильда наблюдала за всем происходящим от двери дома. Она так и стояла там с того момента, как трое всадников пронеслись мимо в сторону леса. Вздохнуть она смогла, только когда увидела коня и Сэда, сидящего в высоком рыцарском седле. Робин появился откуда – то сбоку, и она услышала сперва голос маленького Гисборна, а потом голос Гуда. Вся эта группа так и оставалась какое – то время на приличном расстоянии от дома, но даже отсюда было видно, какую радость и заботу излучал граф, и как мальчишка потянулся и прижался к нему. Высокая же тёмная фигура практически не двигалась, только чёткий поклон головой и больше ничего. Женщина видела, как Робин поднял Сэда на руки и направился к дому, Гисборн же, взяв под уздцы обоих коней, медленно пошёл следом. Гай остановился у палисада и поклонился, в то время как Гуд с сияющей физиономией и парнишкой на руках подошёл к ней.
- Не переживай и не кори себя - больше он сюда уже не сунется.
Гуд передал Сэда с рук на руки. С его словами будто камень с души упал, и женщина, чтобы скрыть нахлынувшее, уткнулась лицом Сэду в макушку.
- Матильда, я уже говорил тебе… Гай теперь будет бывать у тебя не реже чем я. Извини его сегодня – это не холодность, просто он пока не знает, как повести себя, и эта погоня, и их первая встреча. Сэду, наверное, сейчас лучше побыть с тобой, - «без лишних глаз» - едва не сорвалось у Робина, но он вовремя остановился.
Положа руку на сердце, Матильда была рада этому – она тоже не знала как вести себя с этим человеком. Последний раз, когда она видела Гисборна, то загнала все свои эмоции относительно него как можно глубже и просто делала свою работу, да и то только потому, что попросил Робин. Теперь же всё тяжёлое и отвратительное, что было связано с именем сэра Гая, снова возникло в памяти. Со слов Робина она знала, что Гисборн, якобы, пытается измениться, но Матильда, как и Гуд, была из тех, кого убеждают не слова, а поступки.
Из Клана выехали молча. Робин не стал тормошить Гисборна: вряд ли от него чего-то можно было добиться, да и о чём было спрашивать – вопросы и ответы были очевидны. Словами вообще нельзя выразить многие чувства – они словно обесценивают их и лишают смысла…, а понять, что творилось у Гая в душе, было не трудно.
Когда выбрались на Северную дорогу, Робин сказал:
- Едем в город, дождёмся Арчера в «Синей Лошади». Гисборн кивнул:
- …Ты расскажешь мне?
- Рассказывать особо нечего – какой-то чиновник упорно пытается выкурить меня из Ноттингемшира.
- Что значит какой-то? Вы что, не вытрясли из этого мерзавца, кто его подослал?!
- Джаспер
Гай усмехнулся:
- Я был прав… Что ж, тем хуже для него.
- У него был хороший осведомитель.
- Ты имеешь в виду того, что так боялся собак? Да, раз у него было время узнать о тебе и Сэде, значит, он либо весьма резво выполнял свою работу, либо…
- Либо появился здесь почти сразу после завершения турнира.
Оба не сговариваясь, почти одновременно произнесли:
- Своя охрана в Клане не помешает, - и переглянулись.
- Джона нужно будет отправить на время - заодно поможет по хозяйствам, кому дюжая сила требуется, тем более, что нам, наверное, опять придётся уехать…
- Не думаю, что найти сэра Джаспера составит много труда.
- Нет, Гай, сегодняшняя история будет иметь продолжение.
- За Джаспером есть ещё кто – то?
Лицо Робина сделалось серьёзным, - Джаспер что – то имеет против того, чтобы я вступил в права вицеграфа.
- «Что-то»… - Гай хохотнул, - Да они с Вэйзи мне чуть голову не открутили в день затмения. Тебе не икалось? Зря… Я тебя тогда раз десять помянул, вместе с твоим милосердием…Он перед принцем мечтает выслужиться – зачем ему такой неудобный пэр?
- Ладно… Это мы уже слышали…
Джаспер «водит знакомство» с кем-то из влиятельных тамплиеров, и этот Кто-то ждёт или уже имеет важные вести с Кипра, и это касается короля.
Гай запрокинул голову и закатил глаза:
- Только с Кипра? Хорошо, что не из Руси.
- А что ты так нервничаешь?
- Ничего. Джаспера можно было просто убить, а теперь из него придётся выколачивать имя этого Храмовника.
- Как у тебя всё просто – «убить».
- Ты знаешь, я не мастер вести душеспасительные беседы.

В «Синей лошади» рыцари уже успели пропустить по стаканчику, когда появился Арчер.
- Закопал? - тяжёлый взгляд старшего упёрся в усталую физиономию младшего.
- Кого?… - Арчер с кривой, почти как у брата усмешкой взялся за вместительную кружку.
Гисборн молча перевёл взгляд на среднего и резко вскинул брови.
- Он не сунется сюда, и Джасперу ничего расскажет, после того, как сдал его вместе с этим тамплиером. Его рассказ стал платой за то, что бы Арчер проводил его…Подальше отсюда, - Робин не без удовольствия приложился к хмельному напитку.
- Подобные дела надо доводить до конца, - Гай резко повернулся к Арчеру, - Ты помнишь, кто тебе рассказал про подземный ход, после чего ты выкинул шутку с известью?
- Гай! - лицо Робина сделалось жёстким.
- Я это к тому, что дураки учатся на своих ошибках, а умные…
- А умные - на твоих? – ехидно задал вопрос Арчер.

[kate-kapella]

***
Личность ненасытного чиновника никак не давала Робину покоя. Какие такие вести могли залететь сюда, в Англию, за тридевять земель, с Кипра? В чём - то Гисборн был прав – «ближний свет», тем более что король в Европе, и вся возня вокруг него и его подвигов проистекала там. Возвращение короля было для Робина на первом месте. С королём были связаны все его планы, надежды, вся его жизнь была полностью подчинена служению королю. Гай отлично понимал, какими тревожными мыслями мучается Робин, и попытался разговорить его с тем, чтобы тот мог привести свои рассуждения в порядок.
Арчер в это время как раз закончил готовить очередную адскую смесь. Он расположился под навесом на другом конце широченных козел, служивших столом, и теперь, услышав Гисборна, тоже придвинулся ближе.
- Ну что, собственно, Генрих может выдвинуть против короля? Ну не станет же он всерьёз вменять ему в вину то, что в Аккре Ричард сорвал знамя Леопольда и заменил своим?
Робин усмехнулся:
- Нда, в лице Леопольда он задел чувства всей немецкой нации. Только это всё пена, так…Толпа оскорблённых родственников. На самом деле Генрих с Филиппом «подогревают» сплетню, что ассасины убили Конрада* по наущению Ричарда, и Ричард, якобы, на место убиенного короля Иерусалима посадил своего племянника Анри.
- А при чём тут Кипр? – Арчер удивлённо перевёл взгляд с Гая на Робина, отчётливо понимая, что просто о войне он знает гораздо больше, чем о политике.
- А на Кипре обретается беспутный вассал нашего короля – Гийон Лузиньян – человек, которого Ричард первоначально выдвигал в короли Иерусалима. И мы можем только предполагать, какую переписку ведёт этот вечно полупьяный бабник, - заключил Гуд.
Арчер как – то странно хмыкнул и криво усмехнулся, копируя гримасу старшего брата.
- Чего ты улыбаешься? – спросил Гай, - ты хоть понимаешь, что сюзерен держит ответ за своего вассала и обязан защищать его, даже если он того не стоит?
- Ну-у, мало ли чего можно сболтнуть спьяну? – лениво протянул младший.
- Можно сболтнуть, а можно и написать…
- А можно на дурную голову и ответное послание получить, - подытожил Робин.
- Ладно, вы оба, я смотрю, такие умные… Но это всё ваши домыслы, - Арчер потянулся к отведённой для работы стороне стола, подгрёб к себе кучу маленьких свёртков и кожаный мешок.
- Отлично, - Гай откинулся к дощатой стене, державшей навес, и скрестил руки на груди, - может быть ты толком поведаешь, что сказал тот наёмник по поводу вестей с Кипра… Откуда он это узнал?
- Он сказал, что подслушал разговор сэра Джаспера с каким-то влиятельным рыцарем - Тамплиером, и что дело было в Лестере.
- «…Подслушал» - бред какой – то…
- Гай, ты можешь выражаться яснее? - Арчера начал раздражать этот разговор. Вся сдержанность и методичность, с которой он отдавался любимому делу, улетучилась. Он взял в руки туго набитый свёрточек из числа тех, что успел накрутить, и, поставив его «на попа» замер, придерживая указательным пальцем.
- Не могу… - Гай явно напрягся, глядя на руки младшего братца - Робин, не смотри на меня такими глазами …
- Ты хочешь сказать, что этот Храмовник не мог говорить о письме, потому что не знал, что оно вообще существует, - взгляд Робина так же остановился на опасном свёртке.
- Да не было никакого разговора, Робин, - тихо, словно вдалбливая слова, сказал Гай, - ты же знаешь, какая внутренняя полиция в ордене… Не станет влиятельный рыцарь делиться ни с кем новостями относительно своей почты. Никто ничего не подслушивал…
- Тогда зачем надо было вообще говорить об этом? К чему такие сложности, чтобы вытащить Робина из Ноттингемшира? - не унимался Арчер.
- Похоже, что Джаспер просто известил меня таким способом о том, что существует нечто, что может заинтересовать меня. Наёмник действовал по обстоятельствам, но точно знал, когда и что может сказать и под каким видом…
- Что-то вроде того… Вот говорил же, что всё надо доводить до конца…
- Вот кто бы говорил, - не сдавался Арчер.
- Не удивлюсь, что письмо существует и что оно позарез нужно самому Джасперу, - Гуд размышлял вслух, не обращая внимание на препирательства между братьями.
- …А ты будешь ему «таскать горячие каштаны из огня», - Гай поднялся со своего места и «подпёр» собою бревно, служившее стойкой.
- А как Джаспер узнал о письме, если никакого разговора не было?,- пытливый «младшенький» теперь явно хотел докопаться до истины.
- Вот доберёшься до этой крысы и сам спросишь: «Откуда», - наставительно заметил Гисборн.
- Доберусь… Вот только где теперь эта крыса?
- А что, наёмник на этот счёт никакой информации тебе не оставил? – спросил Гай, явно издеваясь.
- Да прекратите вы или нет? Вместе – тесно, а врозь – скучно…Гай, ну ты – то?- Робин тоскливо посмотрел на «старшего», но тот только повёл бровями, и отвалившись от бревна, медленно двинул в сторону стойла.
- Чего он так разнервничался?
- Да положи ты на место своё творение, а ещё лучше убери на безопасное расстояние, - проговорил Робин бесцветным голосом, продолжая думать о своём.
- Он что? Боится? – Арчер, по своему обыкновению, усмехнулся и принялся складывать заряды в мешок. Робин словно очнулся от последнего вопроса:
- Нет, Арчер. Он просто паршиво себя чувствует в непосредственной близости от того, что может взорваться.
- А-а-а, ну, да - это ты как ртуть – попрыгать, побегать, а Гай особо не разбежится.
- Мы-гы… Он вообще бегал с дикой скоростью только два раза в жизни – второй раз, когда за его спиной от заряда «греческого огня» разнесло гору. Поверь – я видел это своими глазами.
- А первый раз? – хмыкнул Арчер.
- А первый раз случился, когда тебе приспичило появиться на свет. Он был рядом с Гислейн, и это его заслуга, что твоё появление под этим небом прошло гладко.

[kate-kapella]

***
Прошло дня три, прежде чем Гисборн решил съездить к Матильде - толком повидать сына. Робин в этот день намеревался остаться в лагере – всё шло своим чередом, и можно было немного «отдохнуть», то есть заняться своими делами. После того, как Арчер выдворил наёмника, следовало серьёзно подумать на счёт вылазки в Лестер, прикинуть, как лучше распределить силы среди тех, кто останется, и было, что обсудить с Туком.
Джак, услышав, что Гай собирается к знахарке, заявила, что ей просто необходимо увидеть её перед отъездом – посоветоваться на счёт притираний и бальзамов и прочего, в чём остальная команда, не считая фриара, разбиралась весьма поверхностно. Гаю же она тихонько шепнула:
- Я тоже хочу посмотреть на твоего сына.
Вслед за Джак и Гаем засобирались и Уилл с Мачем – выяснилось, что не вся упряжь и снаряжение годны к тому, чтобы «перенести» ещё один поход, а лучший в округе шорник жил в Эшби. Далековато, конечно, но дело того стоило.
Арчер сперва хотел увязаться с Гисборном, но узнав, что у того уже есть компания, и что эта компания - Джак, передумал. Острая на язык сарациночка и тяжёлый на руку брат…Что – то подсказывало Арчеру, что удержать свой язык от лишних острот он не сможет, равно как и ответные действия этой «парочки»… С Уиллом и Мачем, на его взгляд, всё могло быть проще, и он, отдавшись во власть наивной иллюзии, отправился с ними.
Хотя вся честная компания начала собираться ещё засветло, выехали, когда солнце уже красным яблоком повисло за ветками. До знаменитого оврага вся кавалькада держалась молча, а точнее слушала Мача, который рассказывал свой сон:
- …А потом я подал жаркое из оленины, и это было великолепно.
- А вино? Вино какое – нибудь было? Ну, фалернское или бургундское? - Арчер спросил Мача, явно подначивая его, однако тот оказался на высоте:
- …Вино было…Было… Какое – не знаю, ну уж точно не анжуйское, хотя по мне лучше доброго густого эля ничего нет.
У самого края балки дороги путников разошлись – Джак и Гай поехали прямо, а Уилл и Арчер, продолжая слушать повествование о гастрономическом сне Мача, круто взяли вправо.
- Снова ты меня спасаешь, Джак, - Гай чуть запрокинул голову.
- Ты имеешь в виду Матильду?
- Даже не представляю, как перешагну порог её дома.
- Переста-ань, - Джак округлила свои чёрные глазищи, - она мудрая женщина…
- Мне от этого не легче, - Гисборн усмехнулся, - впрочем, она, наверняка, тоже будет тебе благодарна - у неё погостит толковая собеседница, и ей не придётся разговаривать со мной.
- Ты полагаешь, ей нечего сказать тебе?
- Есть, конечно…С её прямотой… Помнится, она назвала меня носатым уродом и грозилась выцарапать глаза, с тем чтобы выбросить их в выгребную яму.
Джак прыснула в кулачок:
- Насчёт «урода» она просто погорячилась, - Джак душил совершенно неуместный смех, - а вот на предмет твоих глаз…Пока ты пребывал в беспамятстве, она возилась с тобой не меньше моего, и, поверь, у неё была возможность отомстить тебе самым жестоким образом…
В ответ на услышанное Гисборн не то подавился, не то икнул, но то, что какое – то время он не мог оторвать руку от лица, и ехал, отвернувшись, нимало позабавило Джак.
Почти всю оставшуюся дорогу они болтали ни о чём. Джак рассказывала о себе, о родных местах, о людях, которые окружали её с детства и о своих обычаях. Гисборн слушал, чему – то искренне удивлялся, чего – то совершенно не мог себе представить, и они обсуждали это.
Солнце поднялось, и теперь снег на деревьях под его лучами из тёмно-синего сделался бледно-жёлтым. Было морозно… Разговор двух всадников прервал стук топора. До Клана было ещё прилично, и путникам показалось странным, что какой – то лесоруб в этакую пору забрался в лесную глушь. Проехав ещё немного, в стороне от дороги они увидели старика, который дюжим топором рубил сухое дерево. Одет старец был просто – на нём были полотняная камиза и шерстяной котт; подбитый кроликом плащ, валялась рядом на снегу. От старика шёл пар. Лошади остановились сами собой, и не просто остановились, а встали как вкопанные. Гай с недоумением уставился на лесоруба, который, не останавливаясь не на мгновение, продолжал наносить мерные удары. Боковым зрением Гисборн увидел, что Джак покачнулась в седле. Он перевёл взгляд - глаза у сарациночки остекленел, и сама она сильно побледнела. Гай ухватился рукой за заднюю луку её седла, не дав ей опрокинуться.
- Джак, держись, держись, я сейчас…
В такие мгновения человек не замечает, как и что происходит. Гай в считанные секунды оказался на земле и помог девушке спешиться. Ноги не держали её, и Гисборн осторожно опустился вместе с ней, устроив у себя на коленях. Он зачерпнул снег и приложил его к вискам сарациночки. Брови у неё чуть дрогнули, и между ними мелькнула морщинка.
- Джак…
- Дай ей это, - зычный голос прозвучал откуда – то сверху. Гай поднял голову – перед ним стоял старик – лесоруб и держал в руке зашитую в кожу деревянную фляжку.
- Что это?
- Виски*, - с каким–то удивлением ответил старик, как будто в его фляге могло быть что-то другое. Он нетерпеливо откинул выбившуюся из «хвоста» седую прядь, - Будешь ждать, пока у неё губы посинеют?
Гай взял флягу и поднёс к лицу – «ирландский». Он влил Джак хороший глоток. Крепкий напиток обжёг нёбо, и девушка закашлялась от того, что дыхание на какой-то миг перехватило. Гисборн помог приподняться ей и усадил спиной к себе, так, что - бы она могла на него просто опереться.
- Сам – то хлебни, - старик сказал это так просто, как будто знал Гисборна всю жизнь. Тот только покачал головой.
- …Ирландский, с «дымом», - старик продолжал нахваливать монастырский самогон. Гисборн никак не ответил, только прижался горячей щекой к виску Джак:
- Полегчало?
Она слабо кивнула.
- Глотни ещё, - Гай вложил фляжку ей в руку. Сарацинка в нерешительности уставилась на гладкое горлышко.
- Выдохни и глотни, - очень тихо прозвучал над ухом низкий голос. Джак последовала совету Гая, закрыла глаза и сделала ещё один глоток.
- Как вы это пьёте?, - немного сдавленным голосом спросила она.
- Так же, как и воду, - флегматично заметил старик. Он продолжал возвышаться своей сухопарой фигурой в непосредственной близости от слегка примороженной «парочки».
Гисборн протянул фляжку лесорубу и поблагодарил его.
- Попробуем встать? - твёрдо спросил, Гисборн, как будто не давая Джак задуматься над тем, что произошло. Поднимаясь сам, он помог подняться и ей, и, чтобы как то нарушить молчание, сказал старику:
- Наши лошади…Кажется, они отказываются идти дальше…
- Так что ж удивительного, сегодня же день Святой Люсии. Славные лошади, раз хотят чтобы вы узнали что – то путное…
От имени святой Гисборна словно обожгло. Вторую часть тирады, относительно «чего-то путного» он толком и не уловил.
- Ладно, - старик как – то скептически посмотрел на Гая и качнул в его сторону длинное топорище, - дерево, которое я рубил видел? Вот молодец. Иди - ка свали его, а я пока с твоей спутницей посекретничаю.
Взгляд у Гисборна сделался тяжёлым, как тот же топор.
- Не бойся - тебе не придётся оправдываться перед её мужем.
Гай не сдвинулся с места, только обнял Джак со спины, словно давая понять, что одну он её не оставит.
- Ну, хорошо, тогда слушай ты, Гай Гисборн, тем более, что это не лишне будет знать и леди Софии. Ты, я вижу, позабыл, какой сегодня день, а юная леди из далека – она, видимо, просто не знает…
Джак запрокинула голову – лицо у Гисборна сделалось абсолютно спокойным.
- Свои хлеб и вино с тобой делит человек, чья жизнь с недавних пор сделалась залогом благополучия честных людей, живущих на этой земле. Вот и смерть в честном бою ему не грозит, а бесчестных способов лишить человека жизни - очень много, не мне тебе объяснять. Поэтому в твоей силе достойно послужить ему.
Гай не сводил со старика взгляда и ни разу не смигнул.
- Это то, что тебе надлежало услышать сегодня – оттого и конь твой остановился. А теперь бери топор и сделай то, о чём тебя просит добрый человек, - абсолютно миролюбиво добавил старик.
Гисборн без лишних вопросов взял топор и удивился тому, насколько удобно топорище легло в ладонь. Он пару раз чуть приподнял лезвие от земли, оценивая его тяжесть, и уже собирался было двинуться в сторону дерева, когда предсказатель остановил его:
- … А тебе самому – то не интересно узнать свою судьбу?
- Нет.
- А что так? - старик словно подначивал рыцаря.
Гай помедлил мгновение и ответил откровением на откровение:
- У меня на редкость строгий Ангел. Она мне просто не позволит совершить нечто неподобающее, а остальное меня не волнует.
Старик как – то странно посмотрел поверх Гисборна и усмехнулся:
- …А ты, я смотрю, философ. Что ж, будь по-твоему, только мученика из себя не строй…
Гай сощурил глаза, а старик добавил:
-… Даже в мыслях…
Джак чему-то заулыбалась, глядя на старика, как будто поняла, какого Ангела он мог увидеть.
Позже, когда всадники уже были готовы продолжить свой путь, старик сказал Джак:
- Тебе не стоит беспокоиться о своём здоровье. Тебе сделалось нехорошо от того, что в твоём роду есть сильный провидец и славный воин. Такое случается, когда сталкиваются две силы.
- Воины – да, но среди моих близких нет предсказателей…
- Не спорь, девочка, я лучше знаю, - и, уже обращаясь к Гисборну, добавил: - Пусть маленькая леди переночует в том доме, куда вы едете, а завтра муж сам заберёт её…

[kate-kapella]

«Явился…с защитой. За бабью юбку вздумал спрятаться», - такие мысли посетили Матильду, лишь она увидела Гисборна и Джак.
Джак сразу прошла в дом, а Гай ещё на какое-то время задержался с лошадьми.
- Здравствуй, моя хорошая, - Матильда уютно обняла сарациночку, - всё нянчишься с этим «Чудовищем»?
- Да нет, скорее он со мной, - рассмеялась Джак, - он не чудовище, Матильда, и… Я сама напросилась – уж больно хочется посмотреть на Робинова крестника.
- Надеюсь, ты хоть переночуешь? Жаль, Розы нет – уже второй день гостит в Локсли. Всё хотела на день святой Люсии побывать там, послушать всякое…
- Переночую… Ой, Матильда…Ладно, Гай уедет – поговорим. Ну, показывай…
Когда Гай вошёл в дом, то увидел следующую картину. На коленях у Джак, благо, что она была в мужском платье, сидели Сэдрик и девчушка, ещё младше Сэда. Оба в два голоса рассказывали сарацинке нечто, причём, Сэд, судя по всему, считал своим долгом объяснять то, что маленькая Элис не могла толком выговорить.
Увидев «Острого», мальчонка замолчал и шустро сполз с Джак. Гай стоял, чуть склонив голову к плечу, и улыбался:
- Здравствуй, Сэд.
- Здравствуй, Сэргай, - парень коротко кивнул.
Теперь Гисборн видел Сэдрика без шапа и капюшона и мог толком оценить, насколько мальчишка был на него похож: «…А глаза как у Нэн, и уши. Тоже придётся гриву отпускать, то – то крёстный порадуется».
- Ну что? Хорош эльфёнок? - спросила Матильда, накрывая на стол.
Гай хмыкнул и опомнился. Робин – заботливая нянька – приготовил гостинцы ребятишкам. От него Гисборн знал о дочке Розы. Он хорошо помнил тот день, когда она родилась – он ведь лучше других знал тогда…
Теперь он с интересом и какой-то занозой в душе наблюдал, как его сын пристраивал кулёк с нехитрыми сластями на колени «куклы» по имени Элис… Той самой Элис.
Взрослые уселись за стол. Джак не спускала с рук девочку, Гисборн, по своему обыкновению высоко вскинув брови и глядя чуть исподлобья, ударил по колену, глядя на Сэдрика:
- Забирайся…
Сэд, пыхтя с серьёзным видом, не без помощи Гая, буквально влез на него.
От намахавшегося топором рыцаря пахло потом, кожей и ещё чем – то очень знакомым и терпким, что Матильда называет «гвоздикой»*.
- А почему Крёстный не приехал? - Сэд взял Гая за руку и открыл его ладонь.
- Дела у Крёстного, но он велел передать тебе поклон, - Гай уставился Сэду в макушку: «…И волосы вьются…Намучается…»
- А у тебя дел нет? - мальчишка взялся изо всех сил бить кулаком по раскрытой ладони, а Гай, не сговариваясь с ним, «держал удар»:
- А меня…Крёстный…Отпустил…
- А когда…Он…Приедет? - Сед повернулся и чуть запрокинув голову, уставился на Гая.
- Думаю, недели через две, - серьёзно ответил папаша, - как раз к Рождеству.
Странно, но Гай совершенно не чувствовал ревности к Робину, к тому, что «крёстный» с языка у мальца не сходит.
- А это долго?
Следующий вопрос вызвал у Гисборна замешательство, и он беспомощно уставился на Матильду. Та усмехнулась и наставительно сказала чаду:
- Если будешь занят делом – то не долго.
Сэд перевёл взгляд со строгой Матильды на черноглазую леди, а потом и на «Острого» - они тоже были очень серьёзными, хотя на самом деле едва сдерживали улыбку. Но после того, как мальчишка, крепко задумавшись над сказанным, кончиком языка быстро облизал верхнюю губу, просто грохнули со смеху. Матильда, осталась непоколебима, и, глядя на гостей, покачала головой, но ничего не сказала. «Чудовище», вопреки её ожиданиям, нашёл с сыном общий язык, и хотя и держался сдержанно - подумала, что Гуд всё же не зря просил за него тогда: «В конце концов, он пытался спасти Робину жизнь, и мальчишку сделал неплохого…».

Самый короткий день в году перевалил за середину и Гисборн стал собираться:
- Уилл приедет, как и договорились.
Гай присел на корточки перед Сэдом и протянул ему руку:
- Ну, что передать крёстному?
Юный Гисборн вложил ручонку в уже дружескую ладонь и широко улыбаясь, заявил:
- Привет и поклон.
Гай пожал сыну руку, поднялся и уже шагнул к двери, когда Сэд окликнул его:
- Сэргай, а сам приедешь?
- Конечно приеду.

***
Солнце стояло ещё высоко, но оно совсем не собиралось ждать, когда сэр Гай очнётся от навалившихся на него мыслей и, наконец, пришпорит коня. А подумать Гисборну было о чём. Теперь он окончательно уяснил, что у него есть сын. Верилось с трудом, но Гаю Гисборну, человеку с более чем мрачной репутацией, осмеянного в своё время Вэйзи на предмет «семьи», теперь было о ком думать и заботиться, и ради кого стоило жить. По правде говоря, мыслей на этот счёт у Гая было едва ли больше, чем эмоций, а, кроме как о Сэде, он думал о Робине. По сути, Гуд спас его сына, и всё это время продолжал заботиться о нём, он искренне любил его – чужого мальчишку, да ещё и отпрыска своего врага... В голове это вообще плохо укладывалось, и Гай, вот уже четыре дня, был сам не свой. Он уже привык к тому, что не понимает Робина и что принимает на веру всё, что тот говорит или делает, тем более, почти всё это касалось его самого, его места в этой жизни, да и просто жизни как таковой.
Вспомнив о Робине, Гай вспомнил и о предсказании, которое услышал сегодня, и вообще об этом странном происшествии, что случилось в лесу. Будучи человеком прагматичным и с долей иронии относящимся к рыцарским обетам и подвигам, Гисборн вполне серьёзно оценивал разного рода пророчества и волшбу. Он был не из тех, кто добровольно обратился бы за подобной «услугой», но, будучи человеком, привыкшим решать всё с позиции «власти», он верил, что всегда существует нечто неподвластное пониманию или объяснению, и нечто такое, что служит противовесом обычной физической силе. «…смерть в честном бою ему не грозит…, а бесчестных способов лишить человека жизни - очень много…», - слова старика накрепко засели в памяти, и слились в единое со словами Мэриан, теми самыми, которые, как он верил, вернули его с «того света».
От всех этих мыслей Гай очнулся, когда обнаружил, что дорога завела его на ферму Трешолд. Сумерки уже опустились, и Гай подумал, что заехал сюда весьма кстати – добираться до лагеря по ночному зимнему лесу было делом хоть и реальным, но удовольствием весьма сомнительным. Гисборн спешился и направился к дому, в котором, на его взгляд, ему бы не отказали в ночлеге. Какого же было его удивление, когда дюжий детина загородил ему дорогу, даже не позволив приблизиться к коновязи. Мгновение спустя рядом с первым молодцем возник второй, не такой рослый, но зато с деревянным дрыном в руках. Гисборн остановился. Позади тоже уже стоял кто-то – оглядываться Гай не собирался, просто подобрался весь в ожидании удара, с тем, чтобы успеть отразить его. Что это были за люди, Гай не имел не малейшего представления, но удивляться подобному ходу событий не приходилось - его недавнее прошлое, с которым ему теперь следовало жить, бороться, и которое следовало терпеть - отпускать его не собиралось.
Дать себя просто отдубасить было не в его характере, но и защищаться мечом, по понятным причинам, Гай не мог. Впрочем, к рукопашной ему тоже было не привыкать, и всё пошло по накатанной. Пока пространство позволяло, рыцарь сумел нанести нападавшим пару ударов, благо сила и крепкие кулаки позволили ему продержать такую дистанцию хоть на пару мгновений дольше, чем если бы он сразу кого-то подпустил к себе. Однако кулачный бой против деревянных палок не мог возыметь особого эффекта. Кто-то попытался сделать захват сзади, обложив Гая шестом, но он, наклонившись вперёд, перекинул нападавшего через себя, а дрын, хоть и не без усилия, оставил в руках. Хороший удар палкой тут же пришёлся ему чуть ниже шеи и наверняка оставил бы Гая калекой, если бы его не смягчил отброшенный капюшон подбитого мехом плаща и сам плащ. Дальнейшая борьба грозила продолжиться на земле, а точнее на месиве из снега и грязи. Не сказать, что шест в руках Гисборна уравнял шансы дерущихся: один против четверых – это больше походило на избиение, чем на драку. Однако подобраться к Гисборну теперь стало трудновато. Гай не был мастером в поединке на шестах и, обороняясь от четверых вилланов, знакомых с этой борьбой с детства, стал сдавать. Он намотал на левую руку плащ, насколько было возможно – это позволило более свободно действовать правой, и хоть как – то гасить удары, приходящиеся слева. К тому моменту, когда силы начали оставлять его, и он снова оказался на земле, появились какие – то всадники с факелами. Грязные ругательства, которыми сопровождалась вся эта потасовка, резко иссякли, и в считанные мгновения нападавшие оставили Гисборна в покое.
Гай не сразу понял, что всё прекратилось – это произошло так же мгновенно, как и началось. В ушах стояла непотребная ругань, голова раскалывалась, а в неверном свете факелов, что бесился оранжевыми бликами, трудно было с первого взгляда разобрать, кто были его спасители.
Гай с трудом поднялся с колен, опираясь на палку. Его качнуло. Первым, кого он увидел, был Арчер. Тот тряхнул его за плечи и Гай в горячках, недолго думая, попытался «засветить» ему в голову. Братец, однако, не позволил такого «неуважения» к своей персоне, да и Гай мгновением позже сообразил, кто перед ним.
-…Остынь!
-…Что ты здесь… - прохрипел Гисборн, и не закончив вопроса в изумлении уставился на Мача, который стоял позади Арчера - тот смотрел на него своими круглыми глазищами, чётко очерченный рот был искажён гримасой.
Гай выдохнул, провёл рукой по лбу, пытаясь откинуть чёлку…
Прядь липкая от крови.
Откуда – то слева доносился голос Уилла. Гисборн не разобрал, что и кому он говорил, только сразу вспомнил Джак, старика в лесу, Матильду и Сэда.
Сэд.
В ответ на реплики Скарлетта снова послышалась непотребщина, сальные «шутки» о нём – Гае, Вэйзи и принце Джоне.
Гисборна вывернуло.

[kate-kapella]

***
Робин проснулся, и в сознании сразу возникла сегодняшняя ночь. Гуд с трудом разлепил ресницы и взглянул на Гисборна. Гай лежал всё так - же на спине, вперив взгляд в потолок – кажется он не спал, и как - будто даже не шевельнулся с того момента, как рухнул на свою койку.
Робин не стал вчера допытываться ни у кого и ни о чём. Одного вида Гисборна было достаточно, чтобы понять, что «почти семье» опять досталось. Гай кое - как стянул с себя грязное платье и переоделся. Умывался с трудом, но намеренно долго, как будто не мог оторваться от ледяной воды. Робину вообще показалось, что Гисборн очень сосредоточен, и всё, что он делает - не просто привычка или полузабытьё. Так или иначе, Гуд решил просто дождаться утра.

Гай повернул голову:
- Уилла не ищи – он ещё засветло уехал за Джак.
- Вы что, оба не спали?
- Не знаю…
- Рёбра целы?
Гисборн поднялся:
-…Надо поговорить, Робин.
- …Может, лучше ты попытаешься выспаться, и на свежую голову…
- Робин, ты можешь не говорить мне, что лучше? Я понимаю, что после такой ночи трудно вести серьёзные беседы, и сил препираться с тобой у меня нет… Но это касается Сэда.
«Так… Давно мы нервы друг другу не трепали… Пора».
После вчерашнего морозца сегодня подтаяло. Низкое зимнее небо светло-серой полосой оттеняло абсолютно белый снег, cолнце белесым пятном просвечивало из-за плотных облаков.
Увидев, что Робин и Гай уже верхами, Мач хотел было «выдать» в их адрес нечто удивлённо – возмущённое, но Тук, положив руку ему на плечо, пресёк эту попытку «на корню».
- Они что? На ферму? – всё своё удивление Мач обратил к оставшимся в лагере.
- Мы-гы… Мстить, – съязвил Арчер…

Кони шли ровным шагом, оставляя чёткие отпечатки подков.
- Робин, я прошу тебя признать Сэдрика своим законным бастардом, - произнося это, Гисборн смотрел строго перед собой, и, закончив фразу, повернулся к Гуду.
Робин не поверил своим ушам. Вчера Гай ездил повидать сына, а сегодня… По сути, до этого они так и не говорили о Сэдрике, и первый их разговор о нём грозил оказаться шоком для Робина.
- Тебя, видно, вчера били исключительно по голове.
- Вчера меня не только били, вчера мне популярно объясняли, кто я есть…
- У меня «в зубах навязло» слушать твои самобичевания, Гай, и кто ты есть …
- Робин, вода не может быть чуть-чуть горячей. От родной крови можно отказаться только один раз. Однажды я уже сделал это, и сейчас прошу тебя признать Сэда своим бастардом, - Гисборн выдал это абсолютно бесцветным голосом, как будто даже и не слышал Робина.
- Ты железный, Гай, - Робин сказал это жёстко, словно ударил, - судьба милостива к тебе, она дала тебе сына, семью - да об этом только мечтать можно. Начни, наконец, всё с начала…
- С начала я начал, когда поехал с тобой в Йорк вытаскивать нашего младшенького. Поверь, мне тоже совсем не интересно возвращаться к своему прошлому, мы уже говорили об этом, но…Как видишь, оно само даёт о себе знать, и ещё долго будет мне икаться.
Сколько времени прошло с того момента, как всё изменилось в моей жизни? Месяца два – три?
Помнишь ту девочку, Мэг?...
Я повторю тебе то, что сказал ей: «Что сделано – то сделано. Я не могу повлиять на мысли людей». Но Сэду совсем ни к чему терпеть плевки в свой адрес, и я не хочу, чтобы кто - то цедил сквозь зубы ему в след: «…Сын Гисборна … Отродье». Я не хочу, чтобы он тратил свои силы на то, чтобы ежедневно доказывать, что он не такой, как я. Я хочу, чтобы он жил своей жизнью. Если тебе легче будет думать, что я хочу спихнуть на тебя заботу о Сэде, – думай. Что хочешь думай, но я прошу тебя…
- А моё имя давить на него не будет? - перебил его Робин, - Ты об этом подумал? Ты думаешь о том, какой груз ты хочешь свалить на него с точностью до наоборот… И это ещё вопрос о «своей жизни». Ты думаешь о том, что с ним будет, если он «не оправдает надежд»?
И потом, ни он сам, ни люди – не слепые. У него на лбу большими буквами написано «Гисборн». Ты парня – то своего рассмотрел?!
Робин с возмущением почти кричал на Гая.
- Не ори… Я не могу защитить его другим способом. Я боюсь, что шиканье и брань могут оказаться не единственной угрозой. Из мести можно сделать всё, что угодно…Меня можно забить палками, а можно отыграться куда больнее.
Робин тяжело вздохнул – отчасти Гай был прав. Пока ещё одного неосторожно брошенного слова было достаточно, чтобы поднять волну негодования против Гисборна. Обнажи он вчера меч, а не дай бог зацепи кого…Нетрудно догадаться, почему он «позволил» так отходить себя.
Робин слишком хорошо знал, что такое толпа, и, к несчастью, у Гая были основания просить за Сэдрика. Говоря по правде, это не была гениальная идея - защитить юного Гисборна таким образом, но, как знать, быть может имя Фицробин хотя бы на время станет для него щитом, по крайней мере, пока всё не забудется, если забудется вообще.
Немного успокоившись, Робин продолжил:
- Ну, допустим…, допустим, я признаю его своим бастардом – не думай, что тебе удастся полностью самоустраниться от своих отцовских обязанностей.
- Я не собираюсь полностью самоустраняться. Ты прав, глупо будет пытаться скрывать от него правду. С возрастом, когда к нему придёт понимание – твоё имя будет ему самым большим уроком. По крайней мере, он будет видеть, к чему он должен стремиться – в этом уж точно нет ничего дурного. А что касается груза твоего имени – этот груз несут все дети, чьи родители чего – то стоят. В конце концов, я постараюсь, чтобы он был благоразумен в своих стремлениях и разочарованиях. Постараюсь настолько, насколько ты позволишь… Если признаешь его сыном.
Робин с интересом взглянул на своего «почти семью». «Гисборн заговорил о благоразумии – куда катится мир? Хотя, такое количество шишек не может быть отмерено только на одну голову просто так. Кто знает… Возможно, это ему за двоих досталось, но он редкий упрямец».
- Похоже, за твои отеческие чувства можно не беспокоиться – пожалуй, глотку перегрызёшь, раз готов унизиться до того, что я могу думать о тебе, что хочу.
Ты отдаёшь себе отчёт, в том, о чём ты меня просишь?
- Робин, я потерял своё доброе имя перед людьми и от их желчи хочу защитить Сэдрика. Обо мне самом речь не идёт. Поверь, мне не просто просить тебя об этом. Я не железный… Не железный - как ты думаешь, и я очень боюсь ошибиться.
Гисборн помолчал, словно взвешивая то, что хотел сказать, и глядя Гуду в глаза уверенно добавил, отчеканивая каждое слово:
- Робин, он никогда не будет претендовать на твой титул или пэрство…
- А вот за это ты заслуживаешь пощёчины, Гай!
Робин пустил Принца в галоп, чтобы сбить обиду и ярость, которой его только что саданул Гисборн.
Гай не стал догонять его.
Перед глазами у него был только Сэдрик.

В лагерь вернулись порознь.
Робин появился ближе к вечеру, когда вся толпа, за исключением Гая, уже собиралась ужинать. Тот, вернувшись, ничем не мог занять себя. Рубка дров подошла бы лучше всего, но после недавних событий, вчерашнего избиения и в свете приближающегося отъезда, рисковать было глупо. Какое – то время спустя он наконец нашёл монотонное занятие своим рукам, не требующее никаких умственных усилий, и к вечеру нащипал гору лучины. У Мача на языке вертелся вопрос, но он побоялся спугнуть удачу и прекратить сие волшебное действо. Остальная команда отнеслась к происходящему вполне философски, благо, что Арчер исчез ещё с утра, почти вслед за братьями.
Робин после выяснения отношений с Гаем отправился на злополучную ферму – узнать, что же там всё-таки произошло. Из разговора с вилланами стало понятно, что отходили Гисборна родственники той рыжей девчонки, которую Гай грозился сбросить в Трент. Отец Джейн – так звали девочку - рассказал, что они переехали в Трешолд из Локсли к родственникам чуть ли не на следующий день после случившегося – было просто страшно жить рядом с этим извергом. Джейн недели две не могла вымолвить ни слова - родители уже решили, что дочка онемела. Нетрудно было представить, каково было дядьям и братьям увидеть Гисборна в непосредственной близости от своих домов, да ещё явно намеревающегося остановиться на ночлег. Понятное дело, что простым людям не было никакой заботы слушать басни и думать о том, что прежний капитан гарнизона и «правая рука» шерифа решил изменить свою жизнь.
От хозяина фермы, распоряжавшегося кузней, Робин узнал, что заезжие господа оказались здесь вчера случайно – кобыла статного красавца расковалась, вот их и занесло …
- Случай спас… Не знаю, хватило бы у них смелости - забить его насмерть, но, когда молодые рыцари бросились на шум, тот человек был уже на земле…
Робин не помнил, было ли такое, чтобы после подобного события он оставил всё как есть. Сейчас он поступил именно так.
В лагерь Гуд вернулся со смешанным чувством. Он взял на себя смелость сообщить Гаю о своём решении при всех, чтобы никому ничего не объяснять, но чтобы и друзья не были в неведении. Робин понимал, что для себя Гисборн всё уже решил и ждал только его ответа. Робин, отлично изучивший своего родственника, был уверен, что Гай был бы рад, чтобы все узнали об этом одновременно, впрочем, ответ на все возможные вопросы лежал на поверхности. Только Мач, пожалуй, мог начать приставать с расспросами, но Гуд надеялся, что после того, как он стал свидетелем вчерашней безобразной потасовки, то и он справится со своим любопытством и недомыслием.
«Может быть, в лице этого мальчонки судьба улыбнулась нам обоим? Папаша…
Не было бы счастья - несчастье помогло».
Гай видел, как Робин спешился, и почувствовал, что силы мгновенно оставили его. Он воткнул косарь рядом с колуном, поднялся, но постояв немного, опустился на землю, привалившись спиной к дереву. Робин подошёл к нему и во всеуслышание сказал:
- Будь по - твоему – я признаю Сэдрика своим бастардом.
Гисборн закрыл глаза. Робин обернулся, упёр руки в бока и удивлённо спросил:
- Ну, и куда ты напахал такую прорву лучины?
- Да откуда я знаю, - глаза Гай открыть не смог.

[kate-kapella]

***
Город выглядел так, будто неумелый художник пытался нарисовать его углём и мелом на рыхлой сероватой бумаге. Контуры стен, кровель и печных труб казались слегка смазанными на фоне низкого зимнего неба. Улицы к середине дня сделались грязными от подтаявшего и истоптанного ногами и копытами снега. Какой то особый шум, живший только в городе, быстро превратился в тихий гул и совсем скоро сделался для приезжих незаметным.
В Лестере отряд разделился – решено было искать сэра Джаспера порознь, с тем, чтобы дело шло быстрее, к тому же привлекать особое внимание к себе тоже было не к чему, а на этот счёт ещё Тук заметил, что кампания сильно смахивает на боевое формирование. Посему Робин, Мач и Арчер остановились на постоялом дворе, недалеко от городских ворот. В случае чего отсюда можно было легко сняться и быстро оставить город, а Скарлетты и Гисборн двинулись дальше, и проехав едва ли не половину Лестера, расположились в маленькой гостинице у моста через Рик.
Остаток дня прошёл спокойно, а вот утро принесло первый сюрприз – Гисборн исчез.
Скарлетты прождали Гая до полудня. Забияка мирно стоял в конюшне, ожидая хозяина, отсюда напрашивался вывод - Гисборн либо отправился на поиски Джаспера один и не предупредил, что на него было не похоже, либо… С ним случилось то, что случалось уже не раз.
Джак осталась в гостинице на тот случай, если Гай вернётся, а Уилл пошёл к Робину. Гуда и Арчера он, однако, не застал – те с утра отправились в город. На месте был только Мач, и в обязанность ему вменялось тоже, что и Джак - ожидание.
- Я никогда не доверял ему - высокий голос Мача прозвучал ревностно и уверенно.
- Мач! – Уилл оборвала его, - тебе потом стыдно будет, - не сказать, что Уилл был удивлён такой реакцией друга - он хорошо помнил, как вёл себя Мач в Аккре по отношению к Алану,
но сейчас Скарлетт был обеспокоен. Он прекрасно понимал, что эта поездка не увеселительная прогулка, и что подобное могло или должно было произойти, но что так скоро…
Мач, между тем, продолжал возмущаться:
- Не будет! Он другой, и он никогда не изменится. Если бы не было нужды найти Арчера, если бы Робин не дал слова своему отцу…

Большой дом выходил фасадом и высокими дверями на неширокую, но вполне респектабельную улицу. Двое сопровождавших Гая, судя по всему оруженосцев, не говоря ни слова, оставили его в просторном лаунче, в первом этаже и с достоинством удалились.
Гисборн подошёл к окну, которое скрывала глубокая ниша, оборудованная в нижней своей части как скамья. Внутренний двор, мощёный плитами, был с трёх сторон ограничен хозяйственными постройками. Прислуга была уже на ногах, люди сновали по двору между службами, но в доме было тихо.
Гай опустился на скамью.
Сколько прошло времени, прежде чем Гисборн услышал шаги на лестнице, он не знал. Ожидание это не было для него тягостным. Он знал, или ему казалось, что он знал, кто именно так бесцеремонно «пригласил» его. Гисборн поймал себя на мысли, что с недавнего времени в нём поселилась уверенность, к которой он, в общем – то не привык. Уверенность эта была неразрывно связана с Робином, с тем, что Гуд доверял ему, и со сдержанной гордостью за то, что ему оказано это доверие.

- Гисборн, - сэр Джаспер вошёл в покои и скупым жестом пригласил Гая пересесть на кресло и уселся сам, - я полагал, что Гуд гораздо любопытнее. Мои люди на постоялых дворах уже извелись, хлебая дешёвый эль.
- Я не отвечаю за любознательность графа Хантингтона.
Самодовольное выражение Сэра Джаспера сменилось удивлением:
- «Граф Хантингтон»? Я всегда удивлялся вашему умению, Гисборн, находить нужных покровителей…Ну, пусть ненадолго, но зато как метко.
Гай промолчал. В этом была некоторая доля правды, и оба собеседника очень хорошо знали это.
- Однако… Полагаю, граф… - Джаспер сделал ироничное ударение на последнем слове, - уже обеспокоен судьбой человека, который «не отвечает за его любознательность». Надеюсь, что вы, сэр Гай, вообще ни за что не отвечаете перед Гудом, иначе…
- Сэр Джаспер, вы знаете, что я не веду куртуазных бесед, иначе вы бы меня сюда не «пригласили». -
Гисборну вдруг стало интересно, насколько более самодовольной может сделаться лощёная физиономия сэра Джаспера.
- Отлично. Без обиняков. Мне нужен Гуд, и через вас, Гисборн, я намерен до него добраться.
- Откуда такая уверенность в моей скромной персоне?
- Вам не поздоровится, когда король вернётся.
- Мне не поздоровится при любом раскладе – с его высочеством у меня тоже отношения не сложились.
- Я замолвлю за вас слово перед принцем, тем более, что… Вы же не дослушали до конца … А между тем, я могу дать вам шанс, - сэр Джаспер выпятил нижнюю губу и с важным видом откинулся на спинку кресла.
Гисборн чуть склонил голову, изобразив на лице подобие смирения. Помнится, Изабелла тоже обещала «замолвить слово» и «дать ему шанс», впрочем, как и он ей. Гаю вдруг подумалось, что проиграл он в обоих случаях: « Не иначе нашего принца хранит чья – то безграничная любовь. Вот бы знать чья…».
- Я располагаю информацией, за которую Гуд рискнёт чем угодно.
Гисборн с непроницаемым видом уставился на чёрных вепрей в красном поле – платье сэра Джаспера украшала всё та же знакомая нашивка с символом мужества, помноженным на три.
- Несколько дней назад в Лестере по делам Ордена гостил брат Тэнби. Этот человек занимает видное место в одной из местных комтурий. Сей рыцарь располагает документом, имеющим отношение к королю Ричарду и его делам на Кипре. Ни для кого не секрет, что Орден имеет интерес к острову. Пару дней назад он оставил Лестер, и есть основания предполагать, что он отправился в какое – то из здешних аббатств, но в какое? Признаться, я и впрямь надеялся, что Гуд объявится раньше. Я не предполагал следить за тем, куда доблестный рыцарь направит свои стопы.
- Значит, вы считаете, что для Гуда препятствий нет?
- Может быть и есть, но пусть лучше он преодолевает эти препятствия, - после сказанного ухмылка исчезла с лица сэра Джаспера и он вполне серьёзно добавил: - Его высочество не оставит без внимания персону, которая сможет добыть этот документ. Если вы приложите к этому руку, то и вы не останетесь незамеченным.
- А позвольте полюбопытствовать, каким это образом «кипрские дела короля» добрались до Англии? Вы не могли найти ничего более простого и объяснимого, что бы могло заинтересовать принца?
Сэр Джаспер уставился на Гисборна с недоумением - он явно не ожидал, что несколько ограниченный помощник Вэйзи проявит подобный интерес. Разумеется, чиновнику было невдомёк, что братья имели весьма подробный разговор на этот счёт, и что Гуд высказал свои предположения во всех подробностях. Сэр Джаспер подобрался – беседа становилась предметной, и он решил, что при удачном обороте из Гисборна можно будет сделать вполне сносного агента:
- Ну, во первых я ничего не искал – сведения об этом письме попали ко мне случайно, а во вторых, чтобы вас не смущало расстояние между Кипром и Англией… Это письмо сэр Тэнби получил от брата служителя, который приехал с миссией по набору оруженосцев для рыцарей Ордена. Так что в его неофициальной миссии сомневаться не приходится.
Джаспер сделал многозначительную паузу.
Получалось, что документ был нешуточный, раз в Англию его привёз не последний чин в табели Ордена, и передал если не выше, то, по крайней мере, равному себе по положению. Объяснение звучало вполне правдоподобно – рыцари, занимающиеся набором оруженосцев, имели обширные связи среди дворян, не имеющих отношения к Ордену. К тому же путешествие по казённой надобности давало им реальную возможность попутно передавать неофициальную почту. Как знать, может быть посол сам намекнул Джасперу о письме, но так как должен был передать его во что бы то ни стало – оставил «ниточку»?
- «Вполне возможно, что я ошибаюсь на счёт того наёмника, и он действительно мог подслушать разговор», - Гисборн вспомнил, как отчитал Арчера, и порадовался тому, что братец не довёл дело до конца.
Между тем сэр Джаспер продолжал:
- То, что «полезно» королю – прежде всего, интересно Гуду. С вашей помощью он достанет этот документ. Вы же привезёте мне это письмо и мёртвого… Повторяю, мёртвого Гуда.
Гай почувствовал, что, начав отвечать, так или иначе выдаст себя. Между тем, сэр Джаспер, видя некоторое замешательство на лице Гисборна, продолжил:
- Задача, правда, сложноватая…Как – то с первого раза у вас не очень получается… Но ближе к Гуду подобраться невозможно.
Гай молчал ещё какое – то время, а потом спросил:
- И какие у меня гарантии?
- Гарантии? – Джаспер откровенно расхохотался. - Это вы дадите мне гарантии, что довёдёте дело до конца. Неужели вы всерьёз полагаете, что просто так получите информацию, а потом, по своему обыкновению, предадите одного «хозяина» или «второго». Вас просто могут не выпустить отсюда. -
Сэр Джаспер достал уже заготовленный пергамент и подал его Гаю. Грамота подтверждала нахождение сэра Гая Гисборна в статусе чёрного рыцаря и даже содержала текст договора, который Гисборн имел «счастье» видеть в день рождения короля… В ушах прошипело змеиное «Суссекс».
- Ваша подпись, сэр, и у вас появиться возможность послужить его высочеству.
- «Кажется, из моих смертных приговоров можно собрать целый том. Интересно, как будет выглядеть следующий?», - Гай поставил свою подпись без особого сожаления или сомнений.
Отложив перо он поднялся, и закинув чёлку, довольно безразличным тоном спросил:
- И как, я по вашему, объясню это Гуду?
- Очень просто. Скажете ему правду. Скажете, что я пытался завербовать вас, нанять в качестве убийцы, - Джаспер усмехнулся, - а вы гордо отказались, да ещё и вырвали под страхом смерти интересующую его информацию.
- Так просто?
- Я состою на государственной службе, и я больше чиновник, чем…
Гай не дал договорить сэру Джасперу и наотмашь ударил его по лицу. Вопрос о безграничных возможностях самодовольства решился сам собой – границы обозначились, и весьма существенные.
- Я предполагал, что вы весьма предусмотрительны, но что вы вспомните о моём опыте в бытность службы у Вэйзи…

[kate-kapella]

Гай постоял мгновение над рухнувшим навзничь чиновником, а потом, подняв его за грудки, «приложил» спиной о стену:
- Гуд чертовски недоверчив. Он не пожалеет времени, чтобы убедиться в том, как я добыл эту информацию.
Следующая пощёчина тяжёлой перчаткой рассекла «казённому человеку» бровь:
- Раз вы не можете дать мне никаких гарантий, я должен хоть как-то обезопасить себя перед графом.
На шум в покои сэра Джаспра влетели двое уже известных оруженосцев. Гисборн едва успел выхватить меч и отразить первый удар, когда за его спиной раздался хриплый крик:
- Проводите до дверей… Но не усердствуйте, - последняя фраза была добавлена с явным сожалением, - «Успеем поквитаться…».

Арчер уже занёс кулак, с тем чтобы постучать в дверь, когда она с шумом распахнулась, и почти выбежавший Гай едва не сшиб его и Робина. Пробежав ещё несколько шагов, Гисборн понял, кого он только что чуть не снёс, но едва замедлив шаг, почувствовал действенный толчок в спину. И Робин и Арчер, мгновенно сообразившие, что Гай явно уносит ноги из злополучного дома, постарались сделать так, чтобы он не останавливался. Оба, зная характер старшего, справедливо опасались, что опомнившись, он может тут же остолбенеть, так что через несколько мгновений на улице Ратт от трёх братьев и след простыл.
Дух перевели уже ближе к постоялому двору, на котором остановились Робин и Арчер.
- Обязательно было тащиться одному? – бросил Робин, не глядя на Гая.
- Да меня и не спрашивали… - Мирно и как бы извиняясь, ответил Гисборн.
- Всё как всегда?
- Ну, да - сейчас расскажу, только… Надо послать Мача за Уиллом и Джак…
- Уверен? – этот вопрос Гуд задал уже на пороге харчевни. Мач едва поднявшись из-за стола, снова опустился на лавку с сокрушённым видом, зато Уилл так и остался стоять с какой-то глупой и трогательной улыбкой.
Скарлетта Робин сразу же отправил к Джак. Она почти весь день провела в ожидании, а подробности всей этой истории рыцарь мог услышать и позже. Уилл всегда всё понимал как надо и со спокойным сердцем отправился к жене. Впрочем, Гисборн всё же успел объяснить Уиллу что же всё таки произошло.
Люди Джаспера подняли Гисборна почти под утро и дали понять, что ждали их с Робином появления несколько дней. В гостинице Гай появился в сопровождении людей, чьего описания у них не было. Гаю объяснили, что если он не хочет потерять своих друзей, то спокойно отправится «в гости». Гисборн хоть и был едва спросонья - сообразил, что эти молодцы следили за ними с вечера, дали спокойно устроиться и даже позволили ему поспать. В намерениях относительно Скарлеттов сомневаться не приходилось, и Гай без звука последовал за своими провожатыми.

- А цена этой информации? - Гуд продолжал хохотать.
- Робин, хватит смеяться! Перспективы, по мнению сэра Джаспера, у нас с тобой не завидные. По окончании всей этой эскапады я должен убить тебя и предоставить письмо Джасперу. Он считает тебя практически неуязвимым, потому, что к тебе невозможно подобраться. Если письмо «уйдёт» из Англии, то "охота" на тебя будет продолжена.
- Ты хочешь сказать, что Джаспер настолько убеждён в том, что ты способен убить меня?
- Да ни в чём он не убеждён. Он и гарантий мне никаких не давал, и если уж быть до конца откровенным, он открыто посмеялся надо мной… Просто на мне клейма негде ставить, а поверить в то, что я искренне принёс тебе оммаж… Да ты и сам видишь - люди считают, что ты связался с прокажённым…
- Да при чём тут оммаж?! При чём тут люди?! - было понятно, что Робину до одури надоело обсуждать это.
- Сэр Джаспер далёк от таких "высоких материй", Робин. Он мыслит иными категориями и не сбрасывает со счетов ни мой характер, ни моё прошлое. Больше того – его даже не смущает, что ты вернулся во владения в Ноттингемшире - Гай, кажется, и не заметил, как вспылил Робин, - думаю, он рассчитывает "въехать в рай на твоём горбу". Вряд ли он надеется на то, что я явлюсь к нему с письмом. Скорее всего, он будет ждать: едва - едва мы добудем этот чёртов документ, и отбиваться нам придётся не только от храмовников, но и от людей Джаспера.
- И он догадывается, что мы это знаем…И зачем ему так рисковать? – Арчер задал вопрос обоим братьям одновременно, но ответил ему Робин:
- А ты полагаешь, что связываться с Орденом напрямую меньший риск? Это как посмотреть. Из двух зол он выбирает меньшее - ему выслужиться нужно, а просто так ссориться с Тамплиерами…А если он доведёт начатое до конца, то в моём лице избавит принца от «головной боли», преподнесёт ему важный документ и представит Гисборна в качестве моральной компенсации.
- Хороша компенсация, - хохотнул Арчер – никогда не знаешь, чем обернётся, - выпалил братец и осёкся.
Во всё время разговора Мач просидел, отвернувшись к огню, и не проронил ни слова. Он даже со стола ничего не взял, что не шло ни в какое сравнение с сегодняшним происшествием. Друзья задержались за столом ещё какое – то время в ожидании Уилла и Джак, а когда те появились, Робин без лишних разговоров велел всем отправляться спать – завтрашний день обещал быть не из лёгких. Мач исчез первым – его словно ветром сдуло, и Робин только проводил его улыбкой. Уилл и Джак тоже не заставили себя уговаривать. Арчер помедлил ещё немного, состроил невинную физиономию и с невозмутимым видом двинулся к выходу – ночевать в гостинице он явно не собирался.
Когда все разошлись, Робин спросил Гисборна:
- Гай, ты так и не сказал, какой залог ты оставил Джасперу с тем, чтобы он выпустил тебя с такими новостями?
Теперь Робин был абсолютно серьёзен.
Гай, навалившись локтями на стол и глядя в никуда, ответил:
- Я подписал что-то вроде подтверждения от своего имени… Подтверждение того, что я состою в числе «чёрных рыцарей», ну… И со всеми вытекающими подробностями относительно моих действий против короля.
Помолчав немного, Гай, обхватив тяжёлую кружку, тихо сказал:
- Робин, когда Ричард вернётся, тебе вряд ли удастся отстоять меня. Я пойму, - эти слова были произнесены без всякой «бравады».
- Гай, ты сомневаешься во мне или в короле?
- В тебе я не сомневаюсь, поэтому я не хочу, что бы ты «сломал себе шею». Я знаю, как он обошёлся с вами в Аккре – мне хватило, - Гисборн сделал большой глоток.
- Гай…
- Робин, он выбрал для вас самую «лёгкую» смерть…
В такие минуты Робину казалось, что земля уходит у него из под ног. До недавнего времени он был уверен, что бесчестное поведение простить нельзя, но жизнь сыграла с ним шутку – он простил своему врагу гораздо большее. Он знал своего короля, испытал на себе его несправедливость, знал его вспыльчивость, но никогда не сомневался в его чести и милосердии. Робин входил в ступор от того, что не мог передать этой уверенности и этого знания Гисборну. Гай же, в свою очередь, отчётливо понимал, что, приняв у него оммаж, Робин рискнул самым дорогим – своим именем. Он взял под защиту и принёс ответную клятву отпетому мерзавцу. Теперь дело было не в короле. Гай просто не верил, что может получить прощение от кого бы то ни было. Все эти грамоты и перстни ничего для него не значили, поскольку это была не его заслуга, а Робина. Он был уверен, что всё, что теперь с ним происходило, тоже было исключительно заслугой Гуда – Гисборн просто старался быть достойным того слова, которое дал ему как сюзерену.
- Ты понимаешь, что при любом раскладе это признание сыграет против тебя? Если допустить мысль, что Ричард не вернётся в страну и Джон каким – то образом займёт престол, то он наверняка попытается избавиться от бывших исполнителей своей воли. Его лицемерие…
- Робин, давай оставим этот разговор, - Гай намеренно прервал Гуда, - подумай лучше, как и с чем подобраться к этому Храмовнику.
Гуд поджал губы и кивнул:
- Оставим… А насчёт рыцаря – утро вечера мудренее.
Робин устало поднялся из-за стола. Гай, допивая свой эль, спросил как – то между прочим:
- Если мы добудем этот пергамент, кто отправится к королеве?
Гуд усмехнулся:
- Не дёргайся, Арчер поедет. В деле он человек надёжный, а в Локсли – я уже боюсь, что племянников у нас с тобой будет больше, чем мы себе представляем…
- Слушай, ты бы гривну дал ему с собой. Я не думаю, что он вздумает повести себя с леди Клеменс недостойно, но … Так надёжнее было бы. Она ведь его не знает, и не факт, что она окажется при королеве…
Робина совсем не удивило, что Гай заговорил о Клеменс, как будто для него это дело было решённое, и он не сомневался, что Гуд будет писать к ней. А вот гривна…
- Нет гривны. Я её отдал Ребекке.
- Кому ты её отдал? – не понял Гай.
Робин вдруг вспомнил рыжую девчонку над пропастью, Трешолд и то, что там он оставил всё как есть, не пытаясь ни оправдать, ни забыть то, что сделал Гисборн.
- Считай, что… - Робин запнулся, но продолжил: - …Что ты заплатил за Мэтью, братишку Кейт.
- Заплатил?
- Да! Заплатил! «Но не расплатился…».
Расплатиться за смерть, за жизнь…Невозможно. Робин не собирался щадить Гая, тем более скрывать от него что-то. Теперь, когда они оказались вместе, прошлое Гисборна касалось и его. Робину действительно осточертело то, что Гай так часто возвращается к тому, что уже не исправить. Для Робина всё происшедшее за последнее время было похожим на мозаику – всё было понятно, и картина перед его глазами была цельной, вот только трещины мешали видеть её как следует. После происшествия в Трешолде «трещины пропали», и Робин осознал, что к прошлому им придётся возвращаться обоим.
Разумеется, Робин не собирался никому ничего объяснять, не собирался оправдывать Гисборна, но вместе с тем хотел, что бы тот уяснил себе, что вся его последующая жизнь, с возможными оскорблениями и унижениями, болью, потерями и прочими бедами - не проклятье, но плата, и что со временем «счёт его пойдёт на убыль».

[kate-kapella]

Арчер вернулся чуть свет, но застал всю команду на ногах. Сидя у самого очага, Гай тихо рассказывал Уиллу и Джак, о том, какое «предложение» поступило от Джаспера,
Мач и молоденькая подавальщица собирали на стол. Выслушав Гисборна, Уилл обернулся к Робину:
- Что мы можем предложить или предъявить этому Тамплиеру кроме денег и…- Скарлетт запнулся,
- И силы? – закончил вопрос Арчер.
- Сила в разговорах с Орденом – не аргумент, - Робин подошёл к окну и, запрокинув голову, подставил лицо солнцу, - тем более с рыцарями такого ранга.
Арчер похлопал Гая по плечу:
- Талантом убеждать словами нас господь не наградил…Так что мы – на подхвате.
- На подхвате будут Уилл и Гай, а для тебя на этот раз найдётся дело посерьёзнее…
Арчер уставился на Робина с удивлением, даже рот открыл.
После завтрака, пока старшие братья обсуждали детали грядущего дела, Уилл и Арчер отправились в город, с тем, чтобы прикупить то, что может пригодиться рыцарю в дальней дороге. День этот не был рыночным, и молодые люди двинулись в сторону ремесленного квартала. Когда они миновали относительно пустую площадь, внимание Уилла привлёк мерный звон монет, гремевший в деревянной кружке. Он тронул Арчера за рукав и оглянулся. На противоположной стороне, на углу неширокой грязной улицы стоял монах – квестарь. Уилл подошёл к нему, бросил монету в заветную ёмкость, и монах, улыбнувшись беззубой улыбкой, в знак благодарности, тряхнул ею ещё пару раз, брякнув характерным звуком. Памятуя сегодняшний рассказ Гисборна, Скарлетт спросил:
- А скажи, святой человек, не был ли ты в эти дни в каком либо из близлежащих аббатств?
- Аббатства? Да-а, здешние места богаты на святые обители, а что? Молодой рыцарь совершает паломничество, или намерен дать обет перед ликом Святой Девы Марии?
Уилл смутился. Сказать неправду служителю церкви, пусть даже всего лишь странствующему монаху, было бы не в его характере … Арчер, сообразив, в чём дело, и не страдая особой щепетильностью, пришёл товарищу на помощь:
- Видите ли, святой отец, брат этого рыцаря состоит в Ордене Тамплиеров, но от него давно нет никаких вестей. А мы тут прослышали, что в по здешним местам путешествует достойный рыцарь из числа состоящих в Ордене. Может быть, он был в Святой земле, и кто знает… Может быть, судьба будет благосклонна к нам, - Арчер в свою очередь бросил пару монет в деревянную кружку.
Монах, чьё утро явно задалось, и без того был человеком открытым. Ему часто приходилось исповедоваться в том, что он ведёт пустые разговоры и слушает досужие сплетни. Но по натуре он был путешественником, оттого и монастырские стены променял на квестарьскую кружку, а какое же путешествие без разговоров и новостей.
- Думаю, что удача и впрямь улыбнётся молодым рыцарям. В аббатстве Лафборо действительно останавливался какой-то храмовник, но я не видел его. Сами понимаете – я человек маленький. Но я был в аббатстве два дня назад, а тогда там шёл разговор, что храмовник этот прибыл из Лестера и что пробудет в монастыре ещё с неделю, - словно разговаривая с самим собой, монах добавил:
- Верхом - не далеко. Полдня пути на хорошем коне. Но я человек неторопливый, да и миссия моя не располагает к скорым делам…
Квестарь снова улыбнулся своей детской улыбкой, и брякнув кружкой, направился в сторону маленькой скромной харчевни, что была здесь же, недалеко.
Арчер подмигнул Уиллу: «Похоже, сэр, вы узнаете нечто о своём пропавшем брате…»

[kate-kapella]

***
Слова глухим эхо гасли под арочными перекрытиями сводчатой комнаты:
- Это письмо – весомый документ, сударь. Оно может сослужить добрую службу королю Ричарду, и у Ордена появится реальный шанс выказать ему свою лояльность. Возможно, - Робин намеренно сделал паузу, - …Возможно, в какой – то мере сгладит ту «неточность», которая была допущена в донесении об обороноспособности Иерусалима*.
Такое замечание говорило для брата Тэнби о многом. С этих слов становилось понятно, насколько масштабно мыслил молодой граф и как высоко он оценивал те услуги, которые Тамплиеры оказывали королю Ричарду. По всем статьям выходило, что Хантингтон, передавая письмо, мог не только способствовать возвращению короля, но и был способен повлиять на его мнение, раз уж заикнулся об этом казусе.
- Резонно… - Тэнби поднялся со своего места, Робин и Гай последовали его примеру, -
Но я думаю, граф понимает, что подобные письма не продаются за деньги, тем более что если его оценить более, чем в сто безанов* – нам понадобится казначей, - храмовник встал спиной к высокому окну, и его лицо скрыла тень, - Мне известно, что имя Робина Гуда в Англии имеет вес, как имя человека чести не столько среди рыцарства, сколько среди небогатого дворянства и простого люда. Для меня лично, как для рыцаря Ордена это говорит о многом, и, тем не менее, такое письмо нельзя обменять на звук, даже на звук имени «Легенды Англии».
После минутной паузы Тэнби продолжил:
- Полагаю, что человек, снабдивший вас сведениями о письме, не слишком болтлив. Во всяком случае, в Ордене мало кто знает о существовании этого письма, а те, кто знают, не стали бы компрометировать себя отношениями с Генрихом…
Брат явно давал понять, что готов пойти на уступку, и Робину оставалось предложить достойную «плату» за документ. Надежды Гуда относительно благородных целей и рыцарского отношения к предательски пленённому монарху явно не оправдывались. Более того, разумная сумма уже была отвергнута.
Гай, стоявший позади Робина, протянул руку из-за его спины. В открытой ладони лежал перстень королевы. Робин едва заметно качнулся назад, но упёршийся между лопаток кулак Гисборна не позволил ему сделать и шагу.
- Это перстень королевы Элеоноры. Если у вас возникнут сложности с её величеством, он станет Вам действенным подспорьем, - слова Гисборна прозвучали уверенно, не в пример тому мычанию, которое он издал, получая это кольцо.
Храмовник взглянул на Робина, чуть вздёрнув подбородок – выражение его лица по-прежнему сложно было рассмотреть.
Робин, словно копируя собеседника и не желая уступить ему, чуть запрокинув голову, тихо сказал:
- Сэр Гисборн прав. Этот перстень служил ему охранной печатью. Для Вас он может стать и пропуском и подтверждением в верности королю Ричарду. Королева Элеонора обладает большим влиянием, но её отношения с Орденом не всегда были идеальны, не самые блестящие они и сейчас.
Рыцарь взял кольцо и повернулся к свету. Рассматривая «Благословенный камень*» Храмовник выкроил себе минуту на раздумье. Мгновением раньше от его проницательных глаз не укрылось, что лорд Локсли несколько обескуражен поступком своего вассала, хотя это лёгкое замешательство длилось всего мгновение. Впрочем, именно это замешательство и придало особый вес предлагаемому выкупу – такими вещами не бросаются, тем более в присутствии и без благословения сюзерена:
- Что ж, вы правы. Это больше, чем просто кольцо. Ваше имя будет порукой в подлинности перстня, граф. Насколько я понимаю, ваш рыцарь здорово рискует, расставаясь с этой «печатью».
Робин молча поклонился, едва разведя руки – выражение его лица словно говорило: «Я разделяю этот риск сполна».
- «… Похоже он и впрямь бессребреник, как о нём говорят, раз надеялся получить документ, руководствуясь всего лишь понятиями чести… Или редкий плут, о чём говорят не меньше. … И похоже, что «Здравомыслие», что маячит у него за спиной, может оказаться не столь сговорчивым», - перстень тускло блеснул фиолетовым на руке нового хозяина.
Рыцарь подошёл к небольшому алькову, в котором было оборудовано нечто вроде походного алтаря, и снял со своего места тусклого золота дароносицу. Постамент её оказался ничем иным как ларцом, из которого Храмовник достал пергамент. Водрузив «Звезду» на прежнее место, Тэнби передал письмо Гуду.
Письмо Шейха аль - Джебеля было адресовано Гиону Лузиньяну. «Домыслы», как выразился Арчер, оказались весьма близки к истине...
По освещённым факелами коридорам какое – то время братья шли молча. Первым не выдержал Робин:
- Гай…
- Я знаю…
- Вот и поговорили, - после недолгого молчания Робин продолжил: - кстати, мудрые люди говорят, что аметист способен «являть тайное явным».
- Ты всю Александрийскую библиотеку прочитал?
- Нет, не всю.
- Жаль, - констатировал Гай, а чуть спустя глухо рассмеялся.
- Что, представил меня в Серапеуме?
- Нет, представил, что было бы, если бы Вэйзи застал меня за чтением…
Арчер обернулся на звук шагов, сопровождаемый приглушённым смехом: «Затея удалась».
- Я за Уиллом, - бросил Гай и исчез в направлении высокой монастырской стены.
- Письмо, - Робин передал брату свиток, - от того, дойдёт ли оно до адресата, зависит «королевская удача». И ещё, - Робин понизил голос, - Гай заплатил нешуточную цену за всё это! - Робин чуть склонил голову к плечу, и из под бровей многозначительно посмотрел на Арчера. Продолжать дальше он не стал – Гисборн и Уилл подвели коней.
- А это письмо передашь графине де ла Фрез, - Гуд остался серьёзным, а Арчер не смог сдержать улыбки:
- Говорят, она красавица… Не боишься, что я за ней приударю?
- Она ещё и умница, смотри, как бы она тебя сама не приударила, - в тон ответил Робин.
Арчер перевёл взгляд на Гая - тот характерным движением запрокинул голову, откинув чёлку, но ничего не сказал. Уилл остался абсолютно невозмутимым – он действительно был рыцарем до кончиков ногтей.
По договорённости с настоятелем монастыря Арчер остался за его стенами до утра, а Робин, Уилл и Гай двинулись в сторону Ноттингема.
Бросаться догонять Мача и Джак у рыцарей особых причин не было – сэр Джаспер организовал сию миссию для того, чтобы получить, а не «подарить» документ, и отражать предполагаемое нападение заранее было решено втроём. Все трое были одеты в кольчуги, имели баклеры, Уилл и Гай держали при себе голицы. Пока добирались до Лафборо Арчера пришлось урезонивать и объяснять ему очевидное. Последним доводом стало то, что Гуд с невозмутимым видом заявил:
-Отлично, раз тебе так неймётся показать свою боевую удаль - останешься, а к королеве отправится Гисборн.
Арчер обернулся к Гаю - тот буквально прикипел к седлу, а выражение лица сделалось таким, будто он увидел воскресшего Вэйзи, а за его спиной нацеленный на Ноттингем требушет.
- Гай….
- Так и будет… И вас всё равно останется трое, - старший по шее давать не собирался, и это говорило о многом. Похоже, что «щенячье» воспитание закончилось.

[kate-kapella]

Солнце качнулось к закату, когда троица выехала из обители и двинулась на север.
Братья не сговариваясь закрыли Скарлетта «в коробочку». Разговоров рыцари никаких не вели, а превратились в зрение и слух.
Нападавших оказалось трое. Всадники появились из ближайшей рощи и довольно резво двинулись навстречу «ноттингемцам». Никто из нападавших не был вооружён копьём, и только один из рыцарей имел массивный щит. Этого-то молодца и взял на себя Уилл. Его топор мог быть наиболее действенным, а баклер с кулачным хватом был достойной защитой и давал возможность отражать удары меча. Против гибкого и быстрого Уилла защита тяжёлым щитом сделала рыцаря вязким, а с боевым топором спорить было сложно.
Робин держался в седле как влитой, а Принц слушался шенкелей, словно человеческой речи. Гуд обошёл нападавших и стремительным манёвром атаковал своего противника. Тот, видя, какую скорость развил Гуд, приготовился баклером отразить рубящий удар, но Робин в последний момент опустил меч, перехватив его словно копьё, и нанёс колющий удар в место сочленения доспехов. Клинок его скользнул, едва задев баклер и вонзился врагу в шею.
Развернув коня, Гуд едва не сшибся с рыцарем, бившимся с Гаем. Гисборн в этот момент нанёс широкий рубящий удар сверху. Противник его, отражая атаку, поднял меч, едва раскрывшись, и Гисборн нанёс ему горизонтальный рубящий удар баклером на уровне груди. Кольчуга рыцаря устояла под ударом малого шестиугольного щита, но всадник завалился на спину и Гай, поравнявшись с ним, ударом навершия вышиб его из седла. Латные перчатки оказались весьма кстати. К этому же моменту Уилл покончил со скрывавшимся за щитом наёмником. Рана давала о себе знать и в седле он едва держался. Робин оказался рядом с ним быстрее Гая – того после нанесённого им же удара пронесло чуть вперёд, и он сделал лишний манёвр, прежде чем поворотить Забияку. Гуд ещё какое то время поддерживал Уилла в седле, Гисборн держался позади, следя за обоими и служа прикрытием на случай непредвиденной атаки с тыла.
Раж после короткой стычки был такой, что всадники, не останавливаясь, проделали весь путь до самого Клана. Была уже глубокая ночь, поэтому на постой ни к кому ломиться не стали, хотя, ясное дело, никто бы не отказал. Расположились в службах у Матильды. Уилл любовно похлопал лошадку сарациночки, потёрся лбом о её лоб. У Робина отлегло от сердца – Мач и Джак добрались, больше никаких эмоций не было. Мужчины скоро расседлали, и сколько возможно было в это время, обиходили коней. Спать рухнули вповалку - не чувствовали уже ничего.
Странная штука – сон. Кажется, что ты только что закрыл глаза, только что блаженно вытянулся, и даже не важно - где именно и на чём…
Петушиный крик раздался где - то совсем рядом и, похоже, что прямо над ухом. Верить в то, что наступило утро, хотел только Уилл. Гай попытался притвориться глухим, но петух заорал снова.
- Убью, - голос Робина, а особенно прозвучавшая угроза заставили Гисборна проснуться окончательно.
- Не думал, что ты такой кровожадный, - Гай с трудом поднялся и направился к лошадям, - воды надо согреть, бабки обмыть.
Эти слова подействовали на Робина лучше всякого петушиного крика. Их кони проделали немалый путь по месиву из снега и грязи, стоило поторопиться…
Во дворе у Матильды был открытый очаг. Пока Гай ходил к колодцу, Робин развёл огонь.
Глядя на замысловатые язычки молодого пламени от занимающийся коры, Гисборн, спросил:
- Ну, и что там было написано этой вязью?
Вопрос Робина ничуть не удивил, как будто они не прерываясь говорили о кипрском письме.
- Это послание от Старца Горы к Лузиньяну. Представь, он сообщает ему о том, что в Тире уже несколько месяцев обретаются «монахи» из числа его людей, что они находятся в непосредственной близости к Конраду, и целью их пребывания является его устранение.
- Несколько месяцев? Но ведь это значит, что Ричард тут ни при чём, и история началась давно.
- Именно! Это письмо может снять обвинения против короля в том, что это он нанял ассасинов. Шейх намекает, что ему, кроме прочего, известно о планах Монферрата по взятию замка Аламут, и что Конрад не самый приятный «сосед».
- Это что, было возможно? Замок же неприступный, да и гарнизон… Я слышал, что люди аль Джебеля преданы ему вплоть до того, что могут покончить с собой по его приказу.
- Возможно, невозможно… Удерживал же Конрад Тир, а ведь все позиции сданы были к тому времени. А ты, я смотрю, времени даром не терял во время своих вояжей…
- Я что по-твоему – глухой или слепой?
- Временами - и то и другое, и немой для полного счастья.
От этих слов Гай едва улыбнулся уголками губ, вспомнив чёртова петуха.
- Ладно, - с иронией подытожил Гай, - ну так переведи ограниченному и безграмотному, что там ещё в этом письме было потрясающего…
- Старец Горы заверяет Гиона, что после гибели Конрада престол королевства Иерусалимского достанется ему, как ставленнику Ричарда, но намекает, что тот не должен позорить короля своим беспутным поведением, и забыть о королеве Беренгарии.
- Он что? Совсем идиот – хранил такое письмо?
- Ну, если верить тому, что его привезли с Кипра… Слушай, Гисборн, а кто тебе там переводил?
- А ты что, думаешь, что я единственный заезжий чёрный рыцарь…Отправился туда «подвиг» совершать? Что касается моих познаний в арабском – они заканчиваются там, где заканчивается нужда в воде, еде и женщинах.
- Даже так? – Робин расхохотался, - и у тебя было время?
Гай усмехнулся: "нет, король был моей единственной целью", - но вслух ничего не сказал.

***
Всё шло не так как должно. Сэр Джаспер никак не ожидал, что его высочество принц Джон захочет лицезреть его. Более того, в планы чиновника никак не входило отправляться в Йорк именно сейчас, когда он надеялся получить долгожданный документ, а быть может и …
- «… Что там, пожар? Или всех любящих вассалов Джона выкосила оспа?».
Однако герольд его высочества дал на сборы времени до полуденного удара колокола, а спорить с человеком, носящим герб принца, было бесполезно. Оставалось надеяться на удачу своих людей и исполнительность доверенного лица. С собой в качестве сопровождающего сэру Джасперу было позволено взять только одного человека – дело было спешным и «растягиваться» на марше времени не было.
Пред светлые очи его высочества сэр Джаспер предстал как раз в тот день, когда отряд под знаменем Белого дракона на красном поле прибыл в Ноттингемшир.
Хорошо зная капризный характер принца, сэр Джаспер прихватил с собой грамоту, подписанную Гисборном – так, на всякий случай, в качестве «сладкого», если разговор окажется горьким. Бумагу эту действительно можно было повернуть как угодно, а после неудавшегося турнира она действительно могла порадовать принца. Какого же было удивление сэра Джаспера, когда его высочество объявил, что намерен отправить его в качестве посланника ко двору короля Филиппа.
- Никаких писем вы передавать не будете, - его высочество картинно опёрся о высокое бюро . Передадите на словах – «пятьсот марок». А в подтверждение моего имени и в качестве подарка вручите его величеству вот это, - принц передал сэру Джасперу ларец. Крышка его была открыта. В оббитом изнутри бархатом ящике лежал серебряный кубок тонкой работы - орнамент, изукрашенный бирюзой, обрамлял герб принца.
Его высочество явно был не в настроении, и со свойственной ему артистичностью дал понять сэру Джасперу, что от горячо любимого венценосного друга ждёт только ободряющих вестей. Сэр Джаспер решил рискнуть. Аудиенция сия была важной, а потому приватной и, следовательно, должна была запомниться Джону. Дабы порадовать своего господина, чиновник передал ему подписанный сэром Гисборном пергамент с соответствующими комментариями.
Принц с интересом развернул свиток. Милостивая улыбка осветила красивое лицо принца. Изогнув бровь, он дочитал свиток до конца и … Чёткая подпись показалась чем – то знакомой его высочеству - ровный почерк был начисто лишён всякого украшательства, и только заглавные буквы... Принц состроил брезгливую гримасу, залился краской так, что даже веснушки исчезли:
- «Чёртовы куплеты!!! Гисборн! Но сыграть такую шутку у этого недоумка не хватило бы характера…Гуд! Не зря матушка так милостива к нему – она бы такой юмор оценила по достоинству… Если только…она его ещё не оценила».
Принца Джона сэр Джаспер оставил в самом дурном расположении духа.

***
Три дня спустя после того, как сэр Джаспер поднялся на борт корабля в Изингтоне – не самом удобном, но более- менее безопасном порту для чёрного рыцаря, в Локсли появился человек, разыскивавший графа Хантингтона.
- Робин, - Уилл спешился, - Робин, в Локсли человек из Йорка, говорит, что хочет передать тебе что-то.
- Из Йорка? А почему он не приехал с тобой?
- Он отказался ехать, сказал, что лучше на людях…
Робин рассмеялся:
- Кажется, я становлюсь Великим и Ужасным, - и скорчил смешную рожу.
«Трусоватым» гостем оказался наёмник сэра Джаспера, тот самый лихач, который пытался похитить Сэда. Не сказать, что Робин сильно удивился, увидев его, однако…
«Хорошо, что Гисборн в Клане…»
- Господин, - это был человек среднего роста с сильно обветренным лицом. Возраст его определить было трудно. Он совсем не казался испуганным или забитым. Скорее, он был из тех, кто выполняет свою работу за деньги и ему всё равно, что это за работа, - я остался в долгу перед Вами. Я не из тех, кто ходит в должниках, сэр. Думаю, Вам будет интересно знать, что принц Джон отправил сэра Джаспера с поручением ко двору короля Филиппа.
- Кажется, предательство вошло в твою привычку? – Робин умел быть жёстким.
- Как угодно думать Вашей милости… Я хотел видеть Вас только за тем, чтобы сказать вам то, что ему было велено передать: «пятьсот марок». Больше у меня нет причин оставаться при сэре Джаспере, равно как и нет долга перед Вами, сэр.
Человек поклонился и, взяв своего буланого под уздцы, пошёл прочь.

[kate-kapella]

Комментарии к четвёртой части.

*интрига – Гион де Лузиньн, будучи вассалом короля Ричарда, являлся королём Иерусалимским до Конрада Монферратского. Своим недостойным поведением он вызвал гнев Ричарда и бежал на Кипр, а трон короля Иерусалимского перешёл к Конраду, который был убит через несколько дней после коронации.
*На самом деле Генрих с Филиппом «подогревают» сплетню, что ассасины убили Конрада –
Конрад Монферрат вёл тайные переговоры с Саладином. Асасины, служившие в качестве «монахов» в Тире в течении полугода убили его. Молва обвинила короля Ричарда в сговоре с асассинами и в убийстве Конрада, т.к. его место короля Иерусалимского занял племянник Ричарда – Анри Шампанский.
*Гвоздика – «ожерелье» из семян гвоздики носили под одеждой в качестве антисептика и «сухих духов»
*Благословенный камень – одно из названий аметиста
*«неточность», которая была допущена в донесении об обороноспособности Иерусалима – рыцари ордена Тамплиеров, проводившие рекогносцировку на предмет возможности взятия Иерусалима, сообщили Ричарду о том, что город неприступен, в результате чего король отказался от взятия города.
*Сто безанов – сумма, которую рыцарь ордена мог получить от стороннего лица в качестве подарка.
Полученную сумму, превышавшую сто безанов, необходимо было сдать в казну ордена.

Продолжение следует

[Яртур]

Ну почему же? Робин, как телохранитель короля и участник большой войны, - однозначно более опытный воин, чем Гисборн, который на протяжении трех сезонов резал безоружных и не победил ни одного серьезного противника - только Мэриан, и то не сразу. Даже Тьернан Макмарроу, и тот его одолел. Чтобы убить старика-шахтера или крестьянского парня, не требуется быть хорошим воином.

[Merelena]

А знаете, меня при прочтении тоже немного удивило, что Гай не знает как определить качество меча (я то сама, конечно, в этом полный профан, так что мне читать было интересно). Вот в то, что он не в курсе тонкостей стрельбы из лука, в это я легко бы поверила...
Вроде бы ему, как человеку, которому мечом приходится пользоваться по долгу службы, (жертв то своих он больше, однако, ножом резал, а не мечом) положено такие вещи знать. А если учесть, что в "драконе" он еще к тому же более 10 лет учавствовал в турнирах, то вроде-как и сам бог велел уметь определить хороший меч или нет.

[Волчица Юлия]

Яртур
Собственно Merelena озвучила мое возражение. Человек который в основном на жизнь зарабатывал мечом - не знает как меч проверить хороший он или плохой? Ну по меньшей мере это странно.
Вот ежели Робин его какому-нибудь особому сарацинскому методу проверки учил - это одно. Но как я понимаю ОБЩЕИЗВЕСТНОМУ?

[Яртур]

Но как я понимаю ОБЩЕИЗВЕСТНОМУ?

Одинокая Волчица, не-а, не общеизвестному. Все эти способы (насколько я знаю) были известны продвинутым профессионалам (преимущественно крестоносцам) и пришли главным образом с Востока.
Вот меня больше смущает - если Гисборн был турнирным бойцом, почему он драться-то не умеет, от слова "совсем"? Все его бьют, включая старичка-шерифа и девушек. Хотя, может, в конном бою на копьях он мегакрут?

[Margarita_Lunae]

А по-моему, незнание Гая вполне нормально - рыцари вроде нечасто мечи меняют...

Все его бьют, включая старичка-шерифа и девушек.

Старичка-шерифа бить низзя, а то а)можно опять остаться без всего б)шериф разозлится и отомстит - Гай слишком много знает...
А вот с девушками непонятно)

[Яртур]

Робин, согласно канону, вообще супермен. Гисборна в первом сезоне ("Ассассин") отбуцкал как подосиновика, сарацина-убийцу короля (второй сезон, 13 серия) побил на саблях, Картера ("Убрать Картера!") - опять же на саблях (а уж как Картер был крут), в третьем сезоне ("Король умер - да здравствует король!") - побил на мечах лорда Шеридана, обучавшего фехтованию его самого и других телохранителей короля... А Гисборн - лузер и есть, все колотушки его. Но, как видно, автор его любит и стремится реабилитировать.

[Яртур]

Вот мне еще очень нравится эпизод из серии "За Англию!" (второй сезон), где Робин бросает метательные ножи (жертвы были предупреждены и подложили памперсы, но уж этого он не мог предвидеть). Метание ножей отнюдь не входило в программу подготовки рядового рыцаря - этим занималась элита, спецназ. И умение проходить коридор смерти ("Король умер, да здравствует король!") - тоже выдает в нем матерого диверсанта.

[Волчица Юлия]

Яртур

жертвы были предупреждены и подложили памперсы, но уж этого он не мог предвидеть

Кстати зря он всем в сердце. В горло надо было. Или в глазик. Надежнее. И доску не подложишь.

[Яртур]

У диверсантов манера работы индивидуальная. Одни поражают только в голову, другие - исключительно в корпус, считая все остальное непрофессионализмом.

[kate-kapella]

Часть 5.
Дневник Робина Локсли. Возвращение короля.

- Хозяин Робин, ну теперь-то король точно вернется?
- Если ни во что не вля… кхм… если король Филипп и принц Джон не расставят ему западню!
- Он наградит тебя, правда? Он стольким тебе обязан!
- Мач, он ничем мне не обязан. Я делал то, что должен был делать. Но я позабочусь о том, чтобы ты не остался без награды. Ты ведь все еще хочешь получить Бончерч?
- Не надо! – к моему удивлению, ответил оруженосец. – Какой из меня лорд? Это же просто игра – про Бончерч. Вроде семейной шутки.
- Мач, ты же всегда об этом мечтал! Ты еще в Святой Земле все уши мне прожужжал, как заживешь барином!
- Дурак был, - застенчиво улыбнулся Мач. – Я – маленький человек, хозяин Робин, ты был прав… Не перебивай меня, пожалуйста!
Да я не собирался его перебивать – я просто-напросто разинул от изумления рот!
- Я могу ненадолго встать на цыпочки, как будто мы с тобой одного роста, - продолжал Мач. – Но всю жизнь на цыпочках не простоишь! Я не умею ни писать, ни читать, я люблю не сражаться, а готовить еду. Дворянство мне не к лицу. Вот Скарлетт – другое дело, из него получился настоящий рыцарь.
Приближающийся топот копыт оборвал нашу беседу. Со стороны Трента карьером мчался всадник, точнее, всадница. В мужском платье, сидя верхом по-мужски – только по длинным косам, летевшим по ветру над крупом коня, можно было признать в амазонке женщину. Что ж, правильно – в платье до пят и в дамском седле с дурацкой ступенькой для ног вместо стремян далеко не уедешь. Огненно-рыжий арабский скакун летел как птица, ветер рвал с плеч всадницы малиновый плащ, трепал черные косы и золотистую гриву коня. Зрелище было завораживающе красивым, я загляделся и не сразу узнал Клеменс.
И не сразу понял, что её великолепный скакун загнан и вот-вот упадет.
Рыжий конь несся, роняя на снег хлопья пены, окрашенные кровью. Он догорал и знал это, но благородно и великодушно отдавал всаднице последние силы – и, может быть, последние мгновения своей жизни. Всадница свернула на улицу, ведущую к церкви, мы с Мачем бросились навстречу – и все-таки не успели.
Поравнявшись с церковью, конь перешел с галопа на неровную шаткую рысь и вдруг, «нырнув», тяжело завалился набок. Всадница успела выдернуть ноги из стремян, иначе он придавил бы её. Подбежав, я подхватил Клеменс. Конь лежал неподвижно, беспомощно вытянув тонкую шею, - только вздувались и опадали темные от пота бока и влажно мерцал бездонный агатовый глаз.
- Мой Бедуин! – сказала Клеменс неожиданно тонким, ломким от слёз девчоночьим голосом. – Можно что-то сделать для него?
Совсем как Мэриан… У неё не было такого прекрасного коня, но она холила и лелеяла свою смирную белую лошадку. И тоже не смогла бы сдержать слез, случись с любимицей несчастье.
Мач уже склонился над конем, снимая седло.
- Не реви! Раз кровь из ноздрей не пошла, значит, оживет. Мач, нужно поднять его, пока не начался отек*!
Клеменс, шмыгая носом, потянула коня за повод, я ухватился за гриву и подпер плечом, ласково приговаривая по-арабски, Мач взялся за хвост. Жеребец забился, пытаясь привстать, и втроем мы кое-как поставили его на ноги.
- Теперь води его, пока не обсохнет. Потом хорошенько разотри соломой и накрой двумя попонами, - велел я Мачу и повернулся к своей растрепанной и зареванной даме сердца:
- Что в лесу сдохло?
Клеменс жадно глотнула морозный воздух и заговорила, слегка задыхаясь:
- Четыре дня тому к королеве… прибыли двое рыцарей-храмовников… брат-прецептор и командор де шевалье*… Они показали кольцо, и моя госпожа… тотчас их приняла… Они сказали… что располагают сведениями… о покушении на короля Ричарда, которое… готовится в Дувре… Король Филипп… пошлет своих людей… Он не посмел подослать к Ричарду убийц… во Франции… он хочет… чтобы это выглядело… как дело рук мятежников-англичан…
- Понятно. Что было дальше?
- Королева поблагодарила их… Сказала, что отныне и впредь… является искренним другом Дома*… и выкупила свой перстень… А мне приказала… немедля скакать к тебе… потому что… ты уже дважды спасал Ричарду жизнь…
- Бог Троицу любит… Когда король высадится в Дувре?
- Через три дня… Это – для твоего человека, от королевы… - Клеменс вытащила из поясного кошеля приснопамятный перстень. – Моя госпожа велела передать, что… в следующий раз, увидев это кольцо у постороннего лица… собственноручно отрежет ему уши!
- Что королева?
- Слегла… - Голос моей возлюбленной снова предательски дрогнул. – Мы возвратились в Нормандию… вместе с королем… но он тут же поспешил на помощь Меркадье - снимать осаду с Руана… а моя госпожа… занемогла и остановилась в бенедиктинском аббатстве Кабур на побережье… Она послала людей предупредить Ричарда… но он всегда был безрассудным… он просто не умеет бояться!
- Да, это точно. Надеюсь, Нора не очень плоха?
- Н-не знаю… Она почти не ругается – это плохой признак.
Боже мой! Ей же без малого восемьдесят лет, хотя в это невозможно поверить! В этом возрасте подобные квесты* даром не проходят… Мы с Норой всегда понимали друг друга, но я, оказывается, и не подозревал, как сильно люблю её. Думаю, и Клеменс не задумывалась о том, как ей дорога её воинственная, вспыльчивая госпожа.
- А вдруг она сейчас умирает… - почти прошептала Клеменс. – Одна, без меня… Я бы этого Джона! И твоего Ричарда тоже!... Они вдвоём у неё всю кровь выпили!!!
- Чего еще выдумала? Кто умирает, Нора? Плохо же ты её знаешь! Король Ричард не умеет бояться, а королева-мать гораздо храбрее Ричарда. Она нипочём не сдастся какой-то жалкой простуде! – Я взял её за руку и повел в дом.

***

Усадьбу местные жители таки достроили, правда, пока она больше походила на штаб. Ночевали мы по-прежнему в лагере – должно быть, со стороны это казалось суеверием или причудой детишек-переростков, заигравшихся в войну. Ну и пусть.
Поговорить толком нам не удалось – Джак тут же увела Клеменс в мыльню. Сияющий вид сарацинки говорил, что на сей раз она полностью одобряет мой выбор. На лестнице дамы столкнулись с Арчером, который при виде Клеменс раскинул руки, раскрывая объятия:
- О, моя дорогая будущая сестрица! Свадьба скоро?
- Убери ручонки, братец, а то свадьбу придется отложить из-за траура, - ослепительно улыбнулась моя возлюбленная, извлекая из рукава стилет (наука Элеоноры!).
- Браво, сестренка, вот это по-родственному! – младшенький сдержанно поаплодировал и в качестве реванша попытался одарить поцелуем Джак.
- Брысь! – рявкнула леди Скарлетт. – Боюсь даже предполагать, где твои губы побывали полчаса назад!
Вновь испеченные подружки, перешептываясь и хихикая как школьницы, рука об руку скрылись в мыльне. Арчер, ничуть не обескураженный, показал мне большой палец. Видимо, это означало благословение.

[kate-kapella]

***

Гисборн третий день щеголял новой прической, собирая волосы в хвост и стягивая их на затылке кожаным ремешком. Мне это не нравилось. Во-первых, сходство с лошадью в таком виде просто резало глаз (бери под уздцы и заводи в стойло!), во-вторых, длинная шея сводного братца наводила на мысли о веревке или топоре палача.
- Опять ты что-то пишешь… - Я облокотился на стол, за которым трудился Гисборн, и начал играть свинцовым карандашом. - На, это тебе от королевы. Велено передать: не сбережешь – лишишься ушей!
- Н-да, не везет мне с Плантагенетами, - хмыкнул Гай, надевая кольцо. – Принц Джон собирался отрезать мне голову, королева-мать – уши… Любопытно, какая часть моей шкуры заинтересует Ричарда?
- Иди ты со своими покойницкими шуточками знаешь куда? – разозлился я. –И перестань делать из Ричарда монстра!
- А я и не говорю, что он монстр, - пожал плечами родственничек. – Я только прошу тебя не лезть на рожон, когда он припомнит мне Роджера Стоука и кое-что еще. Король Англии – не шериф-самозванец, а я не Скарлетт.
- Ну и что?
- Карать мятежников – его королевское право, - терпеливо, как учитель неуспевающему ученику, пояснил Гай. – Ты не должен вмешиваться, Робин. Предоставь это судьбе.
- У нас общая судьба, я это уже говорил. Успокойся, Ричард не станет ссориться с матерью. Нора для него всё!
- А я не стану прятаться за дамскую юбку, - отрезал этот идиот. – Даже если это юбка королевы. У меня и без того достаточно поводов презирать себя.
Наш король – рыцарь из рыцарей, но под горячую руку ему лучше не попадаться, так что гордыня у Гисборна взыграла некстати. Но если начистоту – я его понимаю и даже одобряю.
- Ладно, оставим Ричарда. Вчера я навещал Седрика, и знаешь, что он учудил? Он поклонился и сказал: «Милорд, ваш сын и покорный слуга». А пока я соображал, кто здесь «милорд», – он поцеловал мне руку. Твоя работа?
- А что не так? – Гай трогательно поднял брови домиком. – Было бы лучше, если бы он сказал: «Привет, папа, а что ты мне сегодня привёз?»?
- Что не так? Да всё! Сед – живой, веселый, славный мальчишка! Зачем ты учишь его этим глупостям?
- Ты его слишком балуешь, - упрямо ответил братец. – Седрик должен знать своё место. Ты женишься, у тебя будут законные дети, наследники. Ему придется потесниться.
- Какая жена, откуда наследники?! С такими братцами, как ты и Арчер, мне не жениться, а уже лечиться пора! – огрызнулся я и довольно непоследовательно спросил:
- Я обручился с Клеменс. Что ты об этом думаешь?
- А леди знает, что берет?
- То есть? – я положил опасно хрустнувший карандаш и взялся за циркуль.
- Ты Робин Гуд, - лаконично сообщил Гай и принялся отбеливать лист пергамента мелом.
- Думаю, знает. Она далеко не дурочка.
- Тогда всё в порядке, женись. Если, конечно, король одобрит твой выбор*.
- Одобрит, - отозвался я рассеянно, думая о другом. – Ты-то одобришь*?
- Почему нет? – он наконец отвлекся от пергамента и взглянул на меня серьезно и прямо. – Она тебя любит, это очевидно. И ты слишком полон жизни, чтобы долго носить траур.
Мне вдруг пришло в голову, что мы двое – единственные, кто помнит Мэриан. Кто хочет её помнить. Для всех остальных она – или только имя, как для Тука и Арчера, или уже стала прошлым.
- Только не забывай её…
Я понял всё, что Гай хотел сказать, как если бы был ясновидящим. Даже то, что и он сейчас читает мои мысли, как открытую книгу. Наверное, в эту минуту никакие близнецы, никакие влюбленные в целом мире не понимали друг друга так, как мы. Он отвернулся, я впился взглядом в чернильную кляксу на крышке стола, потому что встречаться глазами было стыдно и страшно.
- Разве это возможно?
- Да мне каждая мелочь напоминает о ней, - заговорил я после паузы. – Клеменс решила, что её конь умирает, и заплакала. Такая гордая, храбрая – стоит ревёт! А у меня перед глазами – Мэриан со своей белой лошадкой…
- А это зря, - вздохнул Гай. – У вас с Клеменс всё получится, если ты не будешь сравнивать её с Мэриан. Состязания с умершей не выдержит ни одна живая женщина.
Я давно заметил, что Гисборн умнее, чем кажется. И всё-таки временами он меня удивлял.
- Я часто вспоминаю ту девушку… Мэг Беннет. И думаю: останься она жива, мог бы я полюбить её? Может, это был мой шанс? Наверное, нет – я бы сравнивал. Но у тебя получится этого не делать.
Мне вдруг стало мучительно жаль Мэриан, себя, Гая, Клеменс, незнакомую мне девочку по имени Мэг Беннет, Кейт, Изабеллу – всех вовлеченных в этот любовный многоугольник, из которого никто не выбрался без потерь. Горло стиснула судорога. Таааак… Пора менять тему.
- А знаешь, наш здоровяк Джон даром времени не теряет. Похоже, скоро у Матильды будет новый зять.
- ?! – Всё-таки Гай на редкость ненаблюдателен. Он замечает лишь то, что касается его самого и тех, кого он любит или ненавидит, остальное человечество сливается для него в безликую массу.
- Две недели тому назад через Клан проходил пилигрим из Святой Земли. Он сообщил Розе, что её муж погиб в битве за Яффу - последнем сражении, которое Ричард дал Саладину. Оказывается, бедняжка стала вдовой еще до рождения дочери.
- А если он так же «погиб», как мой отец? Вот весело будет!
- Что ж, Розе заживо лечь в гроб и накрыться крышкой? Элис тоже считала Джона умершим и вышла замуж во второй раз. И конец света из-за этого не настал, - заметил я. – И не морочь голову Седрику. Никакой я ему не «милорд»!

[kate-kapella]

***

Через полчаса в каминном зале состоялось подобие военного совета.
- Уилл, сколько среди наших ополченцев крепких ребят, которые смогут выдержать трехдневный конный марш и сразу же вступить в бой?
Скарлетт озабоченно свёл пушистые брови, прикинул что-то в уме и сказал:
- Таких – не больше пятнадцати.
- Отлично, пятнадцати достаточно. Каждый получит двух лошадей. Оружие, доспехи, провиант повезем на телегах, упряжных лошадей потребуется по две пары на каждую. Лошадей в дороге кормить овсом и пшеницей. Ты остаешься вместо меня, Тук – тебе в помощь. Джон едет с нами, Матильда с семьей пока переберется в Локсли.
- А я? – требовательно спросила Джак. – Уилл, конечно, не выдержит трех дней в седле, рана его еще беспокоит. Но я-то, надеюсь, еду с вами?
- Ты нужна здесь. Зима, много больных.
- Матильда и Тук отлично справятся.
- Джак, кто же, кроме тебя, позаботится о нашей гостье? – схитрил я. – Мы не можем оставить леди Клеменс одну в незнакомом месте, среди чужих людей.
Сарацинка открыла рот, чтобы возразить, но Клеменс её опередила:
- Я сама прекрасно о себе позабочусь, тем более, что я еду с вами!
Гисборн закатил глаза – на амазонок у него аллергия.
- Ты в своем уме?! – едва ли не взвыл я.
- А ты мне не муж, чтобы приказывать, - парировала Клеменс. – Я подчиняюсь только моей королеве, а она предоставила мне полную свободу действий.
И, оглядев наши вытянувшиеся физиономии, добавила:
- Можете испытать меня. Не буду хвастать, что посрамлю любого из присутствующих, но никому из ваших крестьян я уж точно спуску не дам.
Сомневаться не приходилось – еще со времен крестового похода Нора завела обычай учить всех своих фрейлин военному делу. Неспособные управиться с мечом и арбалетом в её свите надолго не задерживались.
- Хорошо, вы обе едете. Итак: Уилл, Тук – соберите людей, объясните им задачу. Джон, Мач – подготовьте фураж и провиант, Гай – на тебе лошади и упряжь, Арчер – доспехи и оружие, Джак – медикаменты. Клеменс, ты поступаешь под команду Джак. Ослушаешься её – посажу под замок. Все вы знаете, что делать. Выступаем завтра на рассвете.
Не прошло и часа, как Локсли наполнился железным лязгом, конским ржанием, лаем всполошенных собак. В помощь местному кузнецу вызвали Томаса из Клана - тот приехал вместе с зятем-подмастерьем, и всем троим с избытком хватило работы. Кузнецы дотемна чинили кольчуги, латали щиты и шлемы, перековывали лошадей. Отобранные Уиллом ополченцы точили мечи и секиры, меняли тетивы на луках, пополняли запасы стрел. Мы с моими ребятами учили их с осени – и выучили на славу. Не все попадали из лука в ивовый прут, но «в молоко» стрелы не летели ни у кого. Лица парней, суровые и полные достоинства, ничем не напоминали забитые физиономии, так поразившие меня после возвращения из крестового похода. Как бы ни повернулась жизнь, рабами их больше не назовут.
- Можно подумать, вернулись времена Альфреда Великого, - заметил Тук.
- Я о таком только в книгах читал, - отозвался Гай, наблюдавший, как кудрявый парень седлает горбоносую пегую кобылу. – Куда?! Спину собьешь!
Малый расстегнул подпруги и положил тяжелое седло на шею лошади, чтобы, соскользнув по холке, оно пригладило шерсть на спине. На этот раз он сделал всё правильно, и Гисборн одобрительно кивнул. Соскучившаяся кобыла, переступив с ноги на ногу, хлестнула парнишку хвостом по лицу, тот засмеялся, улыбнулся и Гай. Кажется, в Локсли к нему начинают привыкать.
Вечером, изрядно вымотанный, я сидел на тюке соломы возле конюшни и при свете факела делал пометки на церах* - сколько в пути понадобится гарнцев овса и пшеницы, сколько крупы, солонины и сухарей. Подошел Гисборн, ведя в поводу Забияку.
- Ты сегодня ночуешь в лагере или?... – он выразительно поднял бровь.
- Или, - улыбнулся я.
- Тогда я тоже останусь. Приведу в порядок свои записи.
- Робин, на два слова! – из полумрака вынырнул Скарлетт, и Гай, не желая мешать, повел жеребца в конюшню.
- Подожди! – окликнул его Уилл. – Это хорошо, что я застал вас обоих. Ребята, вы уж, пожалуйста, присмотрите за Джак. Она… - Скарлетт залился нежным девичьим румянцем и выпалил: - Она ждет ребенка.
- Что?! – зашипел Гай, так что Забияка в испуге попятился, вскидывая голову. – И ты разрешил ей ехать?!
- Как только я попробую ей что-либо не разрешить, я её потеряю, - улыбнулся Уилл. – Она умная, образованная и вообще знает, что делает. Но вы все-таки присмотрите за ней, ладно?
- Мы будем беречь её, как святыню. Даю тебе слово! – Я обнял его и расцеловал в обе щеки. – Слушай, и как давно?... А кто должен родиться – мальчик, девочка? Или пока неизвестно?
- Шесть-семь недель, не больше, - ответил Скарлетт с застенчивой, немного растерянной улыбкой. – Матильда считает, что мальчик – это потому, что Джак чувствует себя хорошо. Говорят, если девочка, женщину всё время тошнит…
- А верхом-то ей можно разве? – вмешался Гисборн.
- Джак говорит, можно. Ей виднее, она врач, но… - Уилл замялся, - но мне будет спокойнее, если вы уговорите её хоть изредка пересаживаться на телегу.
- А как назовете? Еще не решили? – Я отлично понимал, что задаю идиотские вопросы, но остановиться не мог. Меня распирала глупая щенячья радость, впору было начать носиться кругами, прыгать на всех четырех лапах и ловить собственный хвост.
- Если родится мальчик, назовем Томасом, - красивые добрые глаза Уилла сияли, и всё лицо нежно и мягко светилось, точно где-то внутри была спрятана горящая свеча. – В честь святого Томаса Лондонского, который тоже был сыном англичанина и сарацинки*. А если девочка – Элеонорой.
- Гай, сколько можно обниматься с конем? Поставь ты его на место, никто не украдет – у Арчера теперь свой есть! Пошли, ребята, по такому поводу нельзя не выпить!

***

Скарлетт ушел, точнее, убежал к жене. Лишь несколько часов отделяли влюбленную пару от рассвета и от разлуки.
- Я еще поработаю, - поставив опустевший кубок на поднос, сообщил Гисборн. – А ты иди. Невежливо заставлять даму слишком долго ждать.
- Надеюсь, ты не до утра намерен заниматься своей писаниной?
- Я же не спрашиваю, как долго ты намерен заниматься чем бы то ни было, - флегматично заметил Гай, раскладывая на столе письменные принадлежности, линейку, циркуль, губку и мел. – Матильда уже приехала?
- Приехала, завтра придет нас проводить. Со чады и домочадцы. – Ясно, что его беспокоит: повидать бы сынишку, как знать, не в последний ли раз. Дело предстоит нешуточное, и даже в случае успеха один Бог ведает, чем обернется для Гая встреча с Ричардом. Вот так, а два с половиной года назад бросил ребенка в лесу и думать забыл…

[kate-kapella]

***

- Дай-дай-дай! – Клеменс поймала на лету большое золотистое яблоко и с хрустом запустила в него зубы. – Умм!... Жрать хочу – сил нет!
Только две из знакомых мне дам употребляют слово «жрать», говоря о себе любимой: Клеменс и королева Элеонора.
- Зачем ты напросилась с нами? – я на античный манер задрапировался в простыню и встал, чтобы поворошить угли в жаровне. – Ты же терпеть не можешь Ричарда!
- «Терпеть не могу» - сильно сказано: он, в сущности, не сделал мне никакого зла. Я так и сказала ему, когда он спросил, - не переставая хрустеть, пожала плечами Клеменс.
Верно, есть у Ричарда такая манера – спрашивать недругов: «Какое зло я вам сделал?» И если у мятежника или изменника есть веская причина его ненавидеть – король простит его и постарается загладить обиду. А кому ответить нечего, тот даст ответ Богу на небесах.
Ричард вообще оригинал. В крестовом походе он рассорился с Хьюгом Бургундским, и один жонглёр по заказу Хьюга сочинил о нем хулительную песенку, а он взял да и ответил обидчикам тоже песней, дико смешной и неприличной*. То есть песня была абсолютно приличная, но рифмы подразумевались другие!... На следующий день эта песня гремела из каждой палатки. По-моему, я единственый во всем лагере не орал её даже спьяну – не выношу скабрезностей.
- Я разделяла выбор мужа. Честно говоря, король мне по-прежнему безразличен – просто теперь я разделяю твой выбор, - она догрызла яблоко и потянулась за куском пирога. – Знаешь, я начинаю понимать, почему Изабелла пыталась тебя прикончить. Тебя можно только любить или ненавидеть – забыть тебя невозможно, оставаться равнодушной немыслимо. Как жаль, что мы не встретились десятью годами раньше!
- А вот тут ты не права! Десятью годами раньше мы бы не поняли друг друга. Ты бы увидела еще одного титулованного юнца, самоуверенного и заносчивого, а я – еще одну хорошенькую девичью мордашку.
- Странно ты рассуждаешь, - Клеменс зябко стянула на груди волчье одеяло: в огромном, необжитом, плохо протопленном доме было холоднее, чем в лагере. – Я привыкла считать эти годы потерянными, а по-твоему выходит, что они сделали меня лучше!
- Так оно и есть. О чем бы мы с тобой разговаривали десять лет назад?
- Да уж, я заметила, что ты любишь поболтать. И «до», и «после»… Хорошо, что не «вместо»!

***

Утром на площади возле церкви яблоку было негде упасть. Ржали и горячились верховые и заводные кони, ополченцы напоследок подтягивали подпруги, грузили на телеги щиты и оружие. На козлах одной из телег восседал Малыш Джон, непривычно опрятный и даже причесанный, возле другой хлопотала Джак, решившая для разнообразия побыть хорошей девочкой и не волновать мужа. Мач, которому было доверено знамя, сиял от гордости, как начищенный медный таз. Надеюсь, он не с ночи здесь красуется, как конный памятник Марку Аврелию?
Парней провожали родители, невесты, жены. Уилл и Джак самозабвенно целовались, не обращая внимания на окружающих. К Джону подошла Роза, держа за руку малышку Элис. Матильда подвела к нам Седрика. Яркие голубые глаза мальчишки смотрели по-взрослому серьезно.
- Папа, а я уже немножко умею стрелять из лука! – похвастался Сед. – Из того, что сделал дядя Уилл. Только я часто промахиваюсь.
- Дергаешь кистью, - пояснил я. – Ошибка всех начинающих. И целишься наверняка слишком низко, а лук у тебя недостаточно сильный. Бери превышение.
- Как это? – брови Седа очень знакомо встали домиком.
- Ну, целься повыше. Я покажу тебе, когда вернусь.
- А ты скоро вернешься? – шепнул Седрик, обнимая меня за шею. Потом перевел взгляд на Гая и поправился: - Вы скоро вернетесь?
- Мы постараемся, - я поцеловал его, осторожно спустил на землю и пошел к своему коню, чтобы не мешать Гисборну прощаться с сынишкой.

[kate-kapella]

***

- Ребята, а что вы на меня так смотрите? У меня что-то расстегнулось? – удивилась Джак. – Уилл разболтал!... Ну, он у меня получит!
- Он беспокоится за тебя. Его можно понять.
- Тебе не стоит ехать верхом, - заявил Гай.
- Не учи врача беречь здоровье! Беременность – не болезнь и не повод заворачивать женщину в вату.
…Времени на раскачку не было – в первый же день мы провели на марше девять часов. Три часа рысью и галопом – меняем верховых лошадей на заводных, перепрягаем упряжных, и снова вперед. Еще три часа – привал: расседлали, покормили лошадей, и лишь после этого можно выпить разбавленного водой вина, перекусить, размять ноги. Это закон: в походе никто не отдыхает, пока не позаботится о своей лошади. И снова по коням, и еще три часа в седлах – пока не стемнеет окончательно. Теперь наконец можно погреться возле костра, поесть горячего, выспаться… Всем, кроме нас: мы с братьями, Джон и Мач спали по очереди, да и то вполглаза. Девчат мы от несения ночной стражи освободили, и они трогательно сопели, по-родному прижавшись друг к дружке под меховым одеялом.
А поутру выяснилось, что Джак уступила место на козлах тому кудрявому малому, который неправильно седлал лошадь.
- Тому надо отдохнуть от седла! – Джак, смеясь и краснея, понизила голос: - Он себе стёр…
- Предположим, ноги, - закончил я. – Джон верхом ездить не умеет, да и нет у нас лошади, которая выдержит его вес. Хорошо, пусть Том отдохнет, но через три часа меняйтесь.
Джак надулась и удалилась, бормоча что-то о мужчинах, которые «хуже баб: любой секрет разболтают и, чуть что, ударяются в панику». Гисборн проводил её встревоженным взглядом.
- Не ходи ты за ней по пятам! Может, девушка в кустики побежала?
…На второй день нашего путешествия мы проехали Лондон и остановились на ночь в Чаринге. Городской нобилитет блистал своим отсутствием, зато горожане встретили нас радушно. Мы обменяли нескольких лошадей, не выдержавших марша, - отстоятся пару дней и верой и правдой послужат новым хозяевам. Люди тоже нуждались в отдыхе, возможность поесть за столом, помыться и выспаться в тепле под крышей обрадовала всех несказанно. Не желая кормить клопов в местной гостинице, мы с комфортом расположились в огромном доме, принадлежащем какому-то здешнему барону. Хозяин дома, прослышав о Робине Гуде, спешно уехал в самый отдаленный из своих маноров. Я вспомнил, как планировал конный рейд по соседним графствам – пощипать лордов, переметнувшихся на сторону Джона. Сейчас у нас была другая, более важная цель, но приспешники принца, как тараканы, разбегались и прятались по щелям.
Выставив караулы и поручив лошадей заботам Джона и Мача, я развернул карту, чтобы обдумать последнюю, наиболее трудную часть маршрута. Кратчайшая дорога на Дувр вела по гряде Норт-Даунс – нас ждали ветер, пыль и песок. Если выступить на час раньше, можно будет сделать короткую остановку в Эшфорде.
В дверь постучали, и сразу же в комнату просунулась голова младшенького. Такая у него манера – стучать и тут же входить.
- Арчер? – удивился я. – Что, здешние девушки настолько добродетельны?
- К черту девушек! – отрезал младшенький. – Я обратил внимание, что Гай что-то пишет. Кому он может писать, мы же здесь? И лицо у него такое, что… Вот!
Он протянул мне небольшой пергаментный свиток.
- И ты спёр?! – подскочил я. – Арчер, с тобой не соскучишься! Верни откуда взял – чужие письма читать не принято!
- Да неужели? А как насчет того письма с Кипра?
- Арчи, это другое… Это политика. Она, к сожалению, не может быть столь же честной, как личные отношения между людьми.
- Ну, бывают и исключения, - невозмутимо ответил братец. – Мач мне рассказывал, как они читали вслух твоё письмо Мэриан… К тому же всё, что касается Гая, касается и нас с тобой – мы же семья!
- Ладно, будем считать, что ты меня убедил… - я пододвинул лампу и развернул письмо. Оно было написано по-французски.
«Мой милый брат Робин!
Надеюсь, ты поймешь своего короля. Плох тот государь, который не карает изменников.
Есть высшая справедливость в том, что мне предстоит умереть именно теперь, когда есть ради чего жить. Когда у меня появилась семья и друзья. Прежде это было невозможно, ведь у преступников нет ни родных, ни друзей – только сообщники. Тогда мне нечего было терять, и смерть была бы для меня избавлением, а не карой.
Женись на своей возлюбленной как можно скорей: и она, и ты потеряли слишком много времени. Надеюсь, твоя леди полюбит Седрика. Воспитай его хорошим человеком.
Обними нашего младшенького, поцелуй Джак, передай Скарлетту и Джону привет и пожелание счастья. Попроси Тука молиться о моей грешной душе. Не забывайте меня.
Те несколько месяцев, что мы провели вместе, были лучшими в моей жизни. Мне нечем отплатить за твоё великодушие, и не в моих силах исправить причиненное зло, но я любил тебя и был тебе предан.
Благослови тебя Бог.
Твой брат Гай.»
- Ну что, я был прав? – спросил Арчер, пристально наблюдавший за выражением моего лица.
- На этот раз да. Возьми и незаметно положи на прежнее место, и никому ни слова!
- Почему?
- Потому, Арчи, что я не позволю этому идиоту умереть. А человек, который огласил завещание, но не умер, выглядит как-то глупо.
- Могила! – поклялся младшенький и дунул исполнять, а я отправился на поиски старшего.
Гисборн сбегал по лестнице, на ходу застегивая перевязь с мечом: я поручил ему следить за порядком, чтобы кто-нибудь из наших под хмельком не затеял ссору с местными. Там, где эль и красивые девушки, за парнями нужен глаз да глаз. Я хотел окликнуть его, но меня опередили.
- Сэр Гай!
- Миледи? – Гай остановился и чуть склонил голову.
- Могу я спросить вас… - Клеменс чуть замялась, - мне показалось, вы не в восторге от моего участия в этой экспедиции.
- Простите, леди, отчего это вас беспокоит? Решаю не я, а Робин.
- Робин очень дорожит вашим обществом… и вашим мнением.
- Вы зря ревнуете.
- Я подумала, что это вы ревнуете, потому и спросила.
- Леди, не сочтите меня за грубияна, но я действительно не понимаю, зачем женщине баловаться с оружием.
- Баловаться?! – взвилась Клеменс. - Я сражаюсь лучше многих мужчин!
- Да дело не в том, как вы сражаетесь, а в том, что вас могут убить! – рявкнул Гай. – И года не прошло, как мой брат потерял жену. Она погибла, защищая короля. И вы такая же ненормальная… Разве он выдержит еще и это?
Повисло неловкое молчание. Клеменс сверлила Гая взглядом, пытаясь понять больше, чем было сказано, а он смотрел мимо, точно окаменев.
- Робин не суеверен, - голос женщины прозвучал тихо и неуверенно.
- Робин – нет. В отличие от меня, - усмехнулся Гай. – Миледи, мне бы очень не хотелось, чтобы с вами что-то случилось или вы стали случайной помехой в бою, особенно для моего брата.
Проговорив последнюю фразу так, словно беседовал с сержантом или оруженосцем, Гисборн поклонился и ушел. Клеменс, притихшая и растерянная, присела на ступеньку. Она не удивилась, увидев меня.
- Кажется, Гай отчитал тебя?
- Он считает, что война – не женское дело, и он сказал, что… - запальчиво начала Клеменс и вдруг осеклась, глядя на меня как-то беспомощно: - Что случилось с твоей женой?
- Она погибла.
- Это я уже знаю. Но при чем здесь Гисборн?
- Он и убил Мэриан. Из ревности – он тоже любил её.
- Сумасшедший, - зябко передернула плечами девушка. – Вы оба сумасшедшие!
- Да, моя милая, тебе предстоит нескучная жизнь в семействе психов. Но мы не буйные.
- А мальчик, который зовет тебя папой, - он правда твой сын? Кто его мать – Мэриан?
- Седрик – сын Гая, но я объявил его своим законным бастардом. Гай достаточно наказан за свои преступления. Он даже не может дать своё имя ребенку, потому что ребенка заплюют, - это ли не наказание?
- Я постараюсь быть ему хорошей матерью, - задумчиво проговорила Клеменс. Я мысленно поздравил себя с тем, что наконец-то получил формальный положительный ответ на своё предложение руки и сердца!

[kate-kapella]

***

Три свечи – три смены караула, одна смена – пять человек и разводящий. Первую стражу я поручил Гаю, вторую – Арчеру, а себе оставил самые трудные предрассветные часы. Джон и Мач, сменяя друг друга, будут охранять лошадей. Я уже дремал, когда дверь тихо скрипнула и на пороге спальни появилась Клеменс в длинной белой шемизетке, с распущенными волосами, блестящими от воды.
- Ты спишь?
- А ты разве не хочешь выспаться? Завтра будет трудный день.
- Завтра нам не принадлежит! – она покачала головой, глядя на меня так пристально, точно собиралась по памяти писать мой портрет. – Знаешь, что больше всего потрясло меня, когда казнили моего мужа? То, как быстро исчезает память о человеке. Как круги на воде от брошенного камня. Был – и нет… Что, если сегодня наша последняя ночь? Давай сделаем её незабываемой!
И мы сделали это.

***

Третья свеча. Пора заступать на стражу. Я взял перчатки, накинул подбитый мехом шап и уже на пороге оглянулся на спящую Клеменс. Обычно по-мужски решительная, напористая, во сне она казалась хрупкой и трогательно беззащитной, как цветок. Мне вдруг вспомнилось, как недавно в лагере я окликнул шептавшихся о чем-то Уилла и Джак, и они повернулись разом, с одинаковым выражением на лицах, как одно существо. У нас с Мэриан было так же. Будет ли когда-нибудь так же с Клеменс? Станет ли наша встреча чем-то большим, чем заполнение пустоты?...
Из каминного зала, приспособленного нами под кордегардию, доносились приглушенные голоса.
- Что-то еще?
- Ну… я хотел бы знать, насколько сильно ты на меня злишься.
- Я не злюсь, Арчер, - как-то устало вздохнул Гай (по-моему, проглотив окончание фразы: «Какой в этом смысл?»). – Просто всё это не ко времени. Сейчас нужно думать о деле. И Робину незачем беспокоиться из-за наших разногласий с королем Ричардом, когда еще ни коня, ни воза… А тебе следует, наконец, научиться читать.
- Очень дельная мысль, - одобрил я, входя. – Вернемся в Ноттингем – займись его образованием. А сейчас идите-ка вы оба спать, обормоты!
- Сейчас, - покладисто ответил Гай. – Кстати, раз уж ты всё равно прочел письмо, - оставь его у себя. И это тоже. – Он протянул мне свиток и аметистовый перстень.
- Зачем?
- Если что – Седрику передашь, когда подрастет.
Я набрал воздуху в грудь, чтобы сообщить этому ипохондрику всё, что я о нем думаю.
- Или Арчер передаст, - самым бесхитростным тоном продолжил родственничек. – Как знать, кому из нас завтра не повезет!
- Зато я знаю, кому не повезет прямо сейчас! – я разогнал неслухов по постелям и отправился менять часовых.

***

К полудню мы добрались до Эшфорда. Я распорядился оставить на постоялом дворе одну из телег и всех лишних лошадей – заберем на обратном пути. Оставшуюся телегу запрягли четверней вместо пары - почвы на Норт-Даунс песчаные, лошадям будет трудно. Все облачились в доспехи: головорезы французского короля, посланные за головой Ричарда, вряд ли станут терпеливо ждать, пока мы как следует приготовимся!* Взяли с собой запас питьевой воды, обвязались шарфами, чтобы не наглотаться песка. Я оглядел ребят. За три дня все втянулись в походный быт с его неизбежными тяготами, никто не сетовал на усталость и холод, не жаловался, что от многочасовой скачки болит спина. В пути не случилось ни одной ссоры.
Я подъехал к Джак, седлавшей своего жеребчика:
- Ты в порядке?
- Все нормально, - усмехнулась девушка. – Не забывай – прежде чем попасть в плен, я два года сражалась в войске Салах-ад-Дина, а там со мной никто не нянчился, как здесь!
- А ты… не боишься? – спросил я, понизив голос. – Ты же теперь не одна…
- Да ну тебя! – в черных глазищах Джак, к моему изумлению и ужасу, блеснули слезы. Обхватив меня за шею, приблизив ко мне лицо, сарацинка заговорила свирепым полушепотом: - Рожать я боюсь! Ро-жать, понимаешь?! Как вспомню, как Роза тогда мучилась, - уснуть от страха не могу!
Растерявшись, я промямлил в виде утешения:
- Так это ж еще не скоро…
Честно говоря, я тогда тоже испугался. И был рад оказаться как можно дальше от стонущей роженицы, под благовидным предлогом спасения Матильды, которой Вэйзи устроил пытку водой. Тогда мне впервые пришло в голову, что мы, мужчины, понятия не имеем, что такое настоящая храбрость. Она состоит в том, чтобы дарить жизнь, а не отнимать, и только женщины знают ей цену.
- Ладно уж… - вздохнула Джак, усмехнувшись моей неуклюжей попытке её ободрить. – Обещай, что, когда это случится, ты будешь рядом!
- А п-почему не муж? – Кто скажет, что я струхнул, тот… будет недалек от истины.
- Потому что муж будет валяться в обмороке. Вот соберется твоя Клеменс родить тебе восьмого графа Хантингтона – узнаешь, почему. И еще потому, что… - сарацинка смущенно улыбнулась. – Мой народ верит, что есть особые люди, отмеченные благословением Аллаха. Они приносят удачу. Ты – как раз такой. В моих родных краях твоего коня остригли бы, а твой плащ порезали на амулеты. От оружия, от дурного глаза, от болезни, от беды и несчастья.
- Хорошо, что в Англии нет такого обычая, - поежился я. – Зимой без плаща никакая удача не поможет!
…Да, долго мы будем помнить этот марш! С побережья непрерывно дул сырой пронизывающий ветер, кони шли боком, всадники пригибались в седлах, пытаясь укрыться за лошадиными шеями. На зубах хрустел песок, лица, серые от усталости и меловой пыли, казались присыпанными мукой, такую же «маскировочную окраску» приобрели лошади, плащи и доспехи. Только алое знамя с белым драконом упрямо трепетало на свежем ветру, не уступая пыли. Хуже всего был песок: мало того что ветер пригоршнями швырял его в нос и глаза – в нем увязали тележные колеса, в него по бабки погружались лошадиные ноги. Четверка лошадей, надсаживаясь, едва тащила телегу, которую до этого мы запрягали парой – и ехали намного быстрей. А в конце пути нас ждал не отдых, а жестокий бой. Выдержат ли люди? За свою команду я был спокоен, но остальные?...
Наконец впереди показались знаменитые меловые скалы Дувра. Отряд остановился на четверть часа – сделать по глотку воды, подтянуть подпруги, разобрать щиты и оружие, потуже подпоясать кольчуги. Клеменс привязала рукоять меча к запястью ременной петлей и затянула узел зубами, положив клинок поперек седла.
- Теперь не выбьют, - сверкнув улыбкой на осунувшемся пепельно-сером лице, объяснила она Джак.
- Ты же не сможешь стрелять! – удивилась сарацинка.
- Невелика потеря. Мне браться за лук рядом с Робином и Арчером – только даром тратить стрелы, зато рубиться я умею.
Джак, сидя на козлах, деловито раскладывала на коленях какие-то мешочки, нюхая и чуть ли не пробуя на вкус их содержимое. Мы с Арчером приготовили фляги с «греческим огнем» и зажигательные двузубые стрелы.
- А нам? – позавидовал кто-то из парней, кажется, все тот же кудрявый Том.
- А вам, ребята, такими игрушками рановато баловаться, - беззлобно усмехнулся Арчер – он с самой осени учил ополченцев военному делу и давно стал для них своим. – Еще спалите Дувр, оставите нашего короля без «Ключей от Англии»! То-то он обрадуется, скажет: на таких му… молодцов ни городов, ни замков не напасешься!
- Если страшно – надавайте друг другу пощечин, - неожиданно подал голос Гай. – Мы, бывало, перед бугуртом делали так. Помогает.
- Еще коней можно за уши надрать, чтобы в бою злее были, - посоветовал Мач. И добавил, смутившись: - Я видел, как другие это делают, но сам не пробовал.
- Ну, все готовы? – спросил я, оглаживая Принца. Возбужденный предчувствием битвы жеребец не хотел стоять, горячился, и я с трудом его сдерживал, откидываясь в седле.
- Готовы! – пробасил Джон, и его вразнобой поддержали остальные.
- Ну, с Богом! Вперед, на Дувр!

[kate-kapella]

***

Мы не опоздали – это Ричард, по обыкновению, всех опередил, и людей короля Филиппа в том числе. Предполагалось, что они перехватят его при высадке, но стычка призошла уже на подступах к замку. Гарнизон Дувра был невелик и состоял в основном из пожилых и увечных воинов – все молодые и боеспособные стекались под знамена Генри де Богуна, графа Эссекса, и графа Солсбери, собиравших войска для изгнания Джона. Тем не менее солдаты гарнизона поспешили Ричарду на помощь, так что сходу перебить королевскую охрану наемникам не удалось. Но, если бы не мы, участь короля была бы предрешена.
Стрелы из наших двадцати луков с хищным свистом вспороли воздух. Пока ополченцы успевали спустить тетиву один раз, я делал по четыре выстрела. Мой мощный сарацинский лук позволял не брать превышения, на таком расстоянии стрелы из него прошивали насквозь, вонзаясь до самых перьев, - кольчуга там, не кольчуга. Арчер стрелял чуть медленнее, но так же метко – в глаз, в мелькнувшую незащищенную шею. Я застрелил наповал двух арбалетчиков, младшенький срезал у третьего тетиву и, выругавшись, вторым выстрелом пробил ему горло. Стрелы ребят тоже не пропали даром: кого-то убило, кого-то ранило, но главное – «серые гуси» заставили наемников сгрудиться и укрыться за щитами. Мы с Арчером, переглянувшись, достали зажигательные стрелы с наконечниками в форме ласточкиного хвоста и окунули их в горючую смесь. Мач, державший наготове кремень с кресалом, высек искру - стрелы ринулись в полет огненными змеями. С воплями покатились по земле два живых факела, и стена щитов рассыпалась, как домик из песка.
- Подбей! – Джак высоко подбросила увесстый мешочек, я выстрелил, и наемников окутало облако жгучего красного перца. Мач только крякнул, жалея драгоценную пряность, достойную лучшего применения. Следующий бросок, новый щелчок тетивы – грохнул взрыв, повалил удушливый дым. Оглушенные, ослепшие, воины Филиппа бестолково метались, и следующие несколько минут мы расстреливали их как привязанных кур. Я раз за разом спускал тетиву, ловя промежутки между ударами сердца. Зажигательные стрелы сеяли панику: зазубренное жало не удавалось вырвать из раны, как простой наконечник-нож, а состав Каллиника* нельзя было ни сбить плащом, ни потушить, залив водой. Как только едкое облако рассеялось, уцелевшие телохранители Ричарда бросились на врага. Я искал глазами мощную фигуру короля и наконец увидел его: залитый своей и чужой кровью, он сражался как раненый кабан, обложенный гончими. Как видно, король Филипп послал за головой Ричарда не худших из своих людей: они уже видели, что обречены, но сдаваться не собирались. А может, просто понимали, что пощады не будет. Так или иначе, король по-прежнему был в опасности. Мечи наемников оборвали с него плащ и гербовую котту с золотыми леопардами на алом поле, сбили шлем, залив кровью пол-лица, - поэтому я не сразу узнал его. Я прыгнул в седло и вытащил меч, услышав за спиной слитный железный лязг – это два десятка мечей вылетели из ножен.
Первого из наемников сбил и затоптал Принц, второго я пнул сапогом в лицо, выдернув ногу из стремени – он угодил прямо под копыта Забияки, - третьему снес голову мечом. С четвертого Мач сбил шлем, и Гай зарубил его страшным косым ударом от плеча до поясного ремня. Арчера, которому я перед боем успел шепнуть: «Девчонок побереги!», не было видно.
Не все наши справились как следует: кого-то стащили с седла, кто-то, промахнувшись, рубанул по ушам или по крупу собственного коня. Смятые и опрокинутые, люди Филиппа все же не побежали. Бой не рассыпался на ряд поединков, как это бывает в «правильном» сражении, - началась резня. Я прорубал себе путь к королю, наезжая на противников конем и отражая удары справа и слева. Мач прикрывал мне спину. Краем глаза я видел то Гисборна – он поднял Забияку на дыбы, тесня сомкнувших щиты наемников, то Малыша Джона – дубина в руках здоровяка порхала, как невесомый ивовый прутик. Мелькнула складная фигурка Джак – сыпанув противнику в лицо очередную порцию перца, она ловко поймала его на клинок мизерикордии. Удар, нанесенный твердой рукой хирурга, пришелся в почку – верзила рухнул как подкошенный. В двух шагах от неё Клеменс умело и хладнокровно рубилась с рослым воином, с головы до пят закованным в вороненое железо. Моя возлюбленная не хвасталась, она и вправду была хорошим бойцом, но этот парень наверняка сражается дольше, чем она на свете живет!... Подрез под колено мог оставить Клеменс без ноги, но тут в глазницу её противника по рукоятку вонзился тяжелый метательный нож. Арчер!
- С меня эль! – крикнула ему Клеменс.
- Какие счеты между родней? – засмеялся младшенький и поспешил на помощь Джак, сцепившейся сразу с двумя наемниками. Одного сарацинка приласкала навершием меча в локоть, второй почти достал её кинжалом, но получил пинок в голень и отлетел в гостеприимные объятия Арчера.
Дорогу к королю нам с Мачем заступили пятеро. Одного из них Принц ударил плечом, второго Мач приложил по голове железным умбоном щита. Третий попытался рубануть наших лошадей по ногам, и я в виде порицания отсек ему руку с мечом. Сказано же:
При мастерстве необходимом
Конь остается невредимым.
Пробей противнику броню,
Не повредив его коню!*
Когда противников больше двух, они скорее мешают друг другу. Воин, сбитый с ног Принцем, попробовал отомстить моему коню, подрезав ему сухожилия мизерикордией. Но тут его товарищ, контуженный щитом Мача, оступился и, как дичь на вертел, нанизался на граненое жало стилета. Четвертому я сломал переносицу рукоятью меча и добил, рубанув поперек тела, чуть выше ремня. Пятый… вот с пятым пришлось повозиться.
Грузный, под стать Шеридану, наемник с такой силой толкнул лошадку Мача, что она опрокинулась, придавив седока. Мач жалобно вскрикнул, пытаясь выбраться из-под бьющейся лошади и заслониться щитом. Толстяк кинулся добивать, я прыгнул с седла ему на плечи. Мы упали, перекатились и вскочили на ноги одновременно. Я не мог тратить время на финты и ложные выпады: Ричард в кольце убийц отбивался из последних сил. Я намеренно подставился, позволив толстяку достать меня, - меч проскрежетал по двойной кольчуге, высекая снопы искр. Несколько звеньев порвались и глубоко вмялись в тело, бок обожгло, зато мой меч вспорол ему брюхо. Я бросился вперед. Один из наемников, окруживших короля, обернулся ко мне, получил кулаком под дых и улетел блевать. Когда десятки раз за день натягиваешь лук, сила которого равна весу взрослого мужчины, нетрудно смять кулаком доспехи и превратить всё, что под ними, в кровавый кисель. Второй ринулся на меня, пригнувшись по-бычьи; получив по загривку навершием меча, он захлебнулся кровью изо рта, носа и ушей – Джак объясняла, что так бывает при переломе основания черепа. Я перепрыгнул бьющееся в агонии тело и всей тяжестью врезался в третьего – он как раз заносил меч. Мы оба не удержались на ногах, но я оказался сверху и, взявшись одной рукой за подбородок, а другую положив на затылок, одним движением сломал ему шею. Сверху на меня рухнуло что-то тяжелое – это Гай зарубил наемника, собиравшегося ударить мне в спину. Ричард был ранен в бедро и отбивался теперь уже от двоих, стоя на груде мертвых тел. Подскакал, ведя в поводу Принца, Мач. Я снял с седла свой лук и пристрелил обоих – одному шиловидное жало пробило шею, другому граненый наконечник бронебойной стрелы вонзился в грудь и вышел из-под левой лопатки. Я опустился перед королем на одно колено, Гисборн последовал моему примеру. Ричард отер кровь с лица и выпрямился, опираясь на свой знаменитый топор:
- Локсли, ты?... Нашел время кланяться! Лучше дай мне руку и поддержи меня!
Я подпер Ричарда плечом, обхватив за пояс. Его ощутимо качало. Вокруг добивали наемников Филиппа. Мне не было их жаль. Подошли Клеменс и Джак, грязные и взмокшие, но невредимые, появился Джон с измочаленной дубиной, подъехал верхом Арчер – его голова была стянута оторванным рукавом рубахи, сквозь повязку проступила свежая кровь. Мало-помалу нас обступил мой поредевший отряд и еще десятка полтора израненных воинов – уцелевшие гарнизонные солдаты и телохранители короля.
- Добро пожаловать домой, ваше величество, - сказал я.
- Спасибо, - усмехнулся Ричард. Обвел нас взглядом и повторил, согнав с лица усмешку: - Спасибо вам всем.

[kate-kapella]

***

В это время – «к шапочному разбору», как выразился Малыш Джон – в гавань Дувра вошел корабль, полный воинов. Командовал ими знаменитый барон Меркадье – самый преданный из французских вассалов Ричарда.
- Если бы не мы, ему осталось бы только отомстить за короля! – ревниво заметил Мач.
- Да ладно тебе, - поморщился я. – Сколько?...
- Трое, - вздохнул Мач, угадав смысл вопроса: сколько убитых? – И еще пятеро раненых, из них один – тяжело. Но Джак говорит, выживет.
- Ну, если Джак… - я встал и покачнулся.
- Хозяин Робин, ты же ранен! – Ну и нечего орать, как будто я уже умер!
- Царапина… - Перевязать, конечно, не помешало бы, но это могло подождать. Сначала следовало позаботиться о людях - разместить, накормить, распорядиться насчет горячей воды и всего, что нужно для раненых. А то знаю я этого Меркадье, его парни уже к вечеру сожрут всё, как саранча, в радиусе мили. А еще – подобрать убитых, поручить их заботам достойного священника. И не забыть о лошадях - они честно заслужили сухое чистое стойло, теплую попону и торбу овса. Тамплиеры считаются лучшими воинами христианского мира еще и потому, что никогда не забывают о службах обеспечения, о том, что доблесть и героизм не отменяют ужина и ночлега.

***

- Милорд граф, король хочет вас видеть, - обратился ко мне миловидный юноша-паж в цветах королевы Элеоноры. – И вашего друга тоже.
Гай бросил на меня отчаянный взгляд. Примерно с таким же выражением лица – то ли завещание огласить, то ли в обморок упасть – он смотрел на меня, когда бывший шериф торговался о его голове.
- Пойдем, - при попытке встать меня слегка повело: сказывались напряжение и усталость, да и рана, хоть и легкая, продолжала кровоточить. – Да успокойся ты! Ричард как Ричард, ничего сверхособенного в нем нет…
Король расхаживал по просторному каминному залу, как никогда напоминая сытого, но раздраженного льва. Того и гляди – сорвет дурное настроение, шарахнув железными когтями. Меня он, впрочем, встретил приветливо:
- Здравствуй, друг! Наконец-то мы можем поговорить не наспех. Ты пережил свою потерю?
- Да, государь. – Мне не хотелось бередить едва зажившую рану, и Ричард, видимо, это почувствовал.
- Ты изменился, - заметил он, окидывая меня пристальным, оценивающим взглядом. – Возмужал, даже как-то огрубел. Впрочем, это тебе к лицу.
Король наконец удостоил взглядом Гисборна, весь вид которого выражал желание оказаться как можно дальше отсюда. Желательно, где-нибудь на Кипре. Ну, или на Руси.
- Итак, вы – сводные братья.
- Да, государь.
- Нет, государь.
Брови Ричарда поползли вверх.
- Объяснитесь, - коротко приказал он Гисборну.
- Ваше величество, граф Хантингтон – единокровный брат моего единоутробного брата, - почтительно пояснил Гай, отступив от меня на шаг: мол, он (я то есть) тут решительно ни при чем!
- Благодарю, - сухо кивнул король. – Впредь потрудитесь не заговаривать со мной без приглашения.
- Государь, так или иначе – у меня нет другой родни, - возразил я и шагнул к Гаю. Брови Ричарда поднялись еще выше. Если Гисборн вздумает продолжить этот «балет», король решит, что мы над ним неостроумно издеваемся. И наступит нам обоим полнейшая хана!
Король скрестил руки на груди и смерил Гисборна долгим тяжелым взглядом.
- Какое зло я сделал вам, что вы дважды пытались меня убить?
- Никакого, государь. Ваше убийство сделало бы положение моего тогдашнего покровителя Вэйзи законным, а кроме прочего мне был обещан титул. – Братец, а ты уверен, что правда – лучшая политика?
- Вы действительно настолько глупы? – бросил король с жалостью и презрением. – От вас бы избавились, как всегда поступают в подобных случаях. Вспомните, как мой отец отблагодарил убийц Томаса Лондонского, которых сам же и подстрекал!
Гай заморгал – как видно, такая простая мысль не приходила ему в голову. Он всегда отличался сочетанием цинизма с трогательной, почти детской наивностью, – поэтому Мэриан так долго удавалось водить его за нос.
- И чем же вы заслужили такую милость, - то ли сердито, то ли насмешливо продолжал Ричард, - что моя матушка и мой старый друг стоят за вас горой?
- Граф – человек последовательный, - ответил Гай. – Он не для того снял меня с виселицы в Йорке, чтобы проводить на плаху в Дувре. Что же касается её величества… королева переоценивает мой вклад в борьбу за вашу свободу.
Ричард нахмурился – то ли размышлял, то ли счел последнее замечание за дерзость. Я не боялся, что он пошлет Гая на плаху, – в конце концов, перстень королевы был у меня, как и подписанное ею помилование. Гораздо больше меня беспокоило то, как далеко может зайти этот допрос. Что бы кто ни говорил, правда – не всегда лучшая политика!
- Как же вы дошли до этого? – резко спросил король. – Как решились отречься от всего, ради чего жили и умирали ваши предки?
Гай судорожно вздохнул, над его верхней губой выступил пот.
- Ваше величество, мой отец был цветом рыцарства, он верно служил своему лорду и королю, доблестно сражался в Святой Земле. И в результате он потерял все: здоровье, титул, поместье и даже семью.
- И тогда вы…
- И тогда я решил, что рыцарская честь и вассальная верность – только иллюзия. – Гай упорно смотрел в пол, боковым зрением я видел, как бьется жилка у него на шее.
- Нельзя исправить минувшего зла, государь! – вмешался я.
- Ты его любишь? – неожиданно по-арабски спросил Ричард. Я отвечал на том же языке:
- Конечно, государь. Мы же братья.
- Сводные братья бывают ближе родных, - задумчиво произнес король. – Уильям Длинный Меч любит меня, хотя, возможно, моя мать приказала убить Розамунду Клиффорд*. А мой родной брат Джон желает мне смерти.
Гисборн переводил взгляд с меня на короля, пытаясь отгадать, о чем речь. Кое-что было понятно и без перевода – «Уильям Лонгсворд» звучит по-арабски так же, как по-английски, - но общий смысл ускользал, а хмурое лицо короля было непроницаемо.
Мне уже давно хотелось присесть, а лучше прилечь: рубаха и гамбезон подплыли кровью, голова кружилась, во рту был привкус железа. Кольчуга стала неподъемной: в бою пришпоренное возбуждением тело не ощущало её груза, зато теперь каждая мышца ныла, требуя отдыха. Конечно, этого было недостаточно, чтобы сомлеть, как монастырская пансионерка. Но я позволил себе расслабиться, словно разжав невидимый кулак, и в тот же миг в моей голове беззвучно лопнуло что-то мягкое. Последним, что я слышал, были два немузыкальных панических вопля. «Что ж вы так орете-то, придурки», - подумал я, уютно сворачиваясь калачиком.

***

- Джак, а что значит… - Гай почти слово в слово повторил наш разговор с Ричардом. Ну и память!
- А кто что сказал? – заинтересовалась сарацинка.
- Сперва говорил король, а Робин ему отвечал.
- Понятно, - я не видел её лица, но мог поклясться – Джак улыбается. – Король спросил Робина, любит ли он тебя. Он ответил, что любит. Доволен?
- Неожиданно, - теперь, судя по голосу, улыбался и Гисборн. – Я-то думал, что король выбирает способ моей казни – то ли сжечь на сырых дровах, то ли подвесить на крюк за ребро, то ли четвертовать и выпотрошить. А Робин просит учесть мое раскаяние и ограничиться декапитацией. – Вот же ипохондрик! По-моему, он боялся за меня больше, чем за себя.
- Так ты все это время ждал казни?! – ужаснулась Клеменс.
- Тише ты! – зашипела на неё Джак. – И вообще – идите-ка вы все отсюда вон! Дайте человеку поспать, идиоты!
- Я не уйду, - возмутился Мач.
- Нет, Мач, это я не уйду, - отрезала Клеменс. – Моё место теперь всегда рядом с ним. Кроме того, нам с Джак нужно поговорить.
Прошелестели крадущеся шаги, скрипнула дверь. Дамы остались вдвоем, не считая меня (а что меня считать? Я же «сплю»!).
- О чем ты хотела поговорить? – спросила Джак с легким холодком, что означало: «Мы с тобой подруги, но Робину я тоже друг и сплетничать о нем не стану.»
- Ты знаешь, о чем. Скажи, это правда, что Робин и Гай любили одну женщину?
- Правда.
- И она выбрала Робина?
- Она не выбирала. Она всегда его любила, с самого детства. Они были помолвлены еще до того, как Робин уехал с Ричардом в Палестину.
- Какая она была? – с непривычной робостью спросила Клеменс.
- Непохожая на тебя. И это хорошо. Значит, Робину нужна именно ты, а не подобие той, которой нет и не будет.
- Она ведь тебе не нравилась?
- Не могу сказать, что я была от неё в восторге, - сдержанно ответила Джак, - но и обсуждать её недостатки тоже не собираюсь. О мертвых – или хорошо, или ничего.
- Но что-то же в ней было? – настаивала Клеменс. – Он все еще любит её, я знаю. И мне предстоит делить его с нею. Думаешь, это легко?
- В Мэриан было много жизни, - задумчиво ответила Джак, - много свободы, радости… и безрассудства. Она иногда казалась глуповатой, но это была не глупость, а просто молодость. Вот мы с тобой взрослее своих ровесников, как и большинство женщин, мы понимаем вещи, для которых они слишком невинны. А Мэриан была моложе своих лет, в ней временами словно просыпалась беззаботная маленькая девочка… Возможно, это привлекает мужчин.
- Джак, послушай… - отчего-то волнуясь, начала Клеменс. – У меня нет матери, нет сестер, нет подруг. С отцом мы уже восемь лет не виделись: он отрекся от меня из-за той истории с заговором, считает, что я навлекла позор на нашу семью. В сущности, я одна на свете, не считая Робина и моей госпожи. Ты мне нравишься, мне нужны твои советы. Скажи честно – я могу рассчитывать на твою дружбу? Или нет?
- А что говорит тихий голос?
- Что? – растерялась Клеменс.
- Это любимая присказка Робина, ты не знаешь? «Послушай, что говорит тихий голос.» Что же он тебе говорит?
- Что ты удивительная. Почти как моя королева. И я бы многое отдала, чтобы иметь такую сестру.
- «Я люблю тебя, ты любишь меня, бла-бла-бла», - проворчала Джак, но было ясно, что она растрогана. – Я бываю грубоватой, ты уж не обижайся. Девушка у нас – Мач, это он любит поговорить о чувствах. Но ты знай, что я не имею дурной привычки тратить время на людей, которые мне не нравятся.
За этой фразой последовал звонкий «чмок» и яростное фырканье. «Девчонки поладили, жизнь прекрасна», - подумал я и блаженно погрузился в глубокий, исцеляющий сон без сновидений.