Название: День триффидов
Автор: Lana Valter
Бета: Shiae Hagall Serpent, Kon
Краткое содержание: По мотивам романа Джона Уиндема "День триффидов". Ретеллинг, смерть второстепенных персонажей. В тексте присутствуют цитаты из оригинального произведения.
Размер: 6622 слова
Пейринг/Персонажи: Гай Гисборн/Мэг, Робин Гуд/Изабелла Гисборн, Алан Э'Дейл/Мэриан Найтон, упоминаются Вейзи, сэр Эдвард, разбойники, ОМП, ОЖП
Категория: джен, гет
Жанр: экшн, ангст
Рейтинг: R
Иллюстрация: День триффидов. Коллаж сделан Аллорет НКеллен
Если день начинается воскресной тишиной, а вы точно знаете, что сегодня среда, значит что-то неладно.
Я ощутил это, едва проснувшись. Хотя нет, вру, конечно. Первое, что я ощутил тем утром, был мерзопакостный вкус во рту да раскалывающаяся голова, словно по ней Маленький Джон хорошенько настучал своей любимой дубиной.
Последнее было неудивительно – учитывая, сколько кувшинов доброго вина уговорили мы накануне с моим сеньором. Правда, сэр Гай выпил всяко побольше моего, и потому не проснулся, даже когда я в потемках задел пустой кувшин, а тот покатился, встретился со стеной и бодренько разлетелся на черепки.
Ночами по весне холодно, окна закрывают тяжелыми деревянными ставнями, и потому не вдруг разберешь — день там на дворе или глухая ночь. Поначалу я даже подумал, что еще не рассвело, уж больно тихо было. Но когда открыл ставни, по глазам резанул яркий свет, и голова снова чуть не лопнула.
Замковый двор был пуст, не считая одного стражника, который двигался то ли как пьяный, то ли как слепой. Надрался, что ли, до синих чертей? Это же надо — заметил виселицу, только врезавшись в нее. Да еще руки выставил перед собой и принялся ощупывать край помоста. И все та же тишина, удивительная для Ноттингема, где обычно шум и гам спозаранку.
Голова все болела, а в комнатах даже кувшина с водой не оказалось. И это волновало меня куда больше, чем всякие странности. Поэтому я решил добраться до кухни, разжиться водой и, может, вином, причём не только для себя. Характер у сэра Гая и так-то прескверный, а уж с похмелья и подавно, попадать ему под горячую руку неохота.
В коридорах тоже не было ни души. Никто никуда не спешил, никакой привычной суеты: не звенели оружием стражники, не орал как оглашенный милорд Вейзи, чтоб ему в гробу икалось... Пустовала и кухня, что вовсе ни в какие ворота не лезло. Я наполнил водой два кувшина, отыскал запечатанную бутыль с вином и совсем уж собрался уходить, как услышал тихий звук, больше похожий на скулеж. Доносился он из примыкавшей к кухне каморки.
Там обнаружилась одна из поварих, Марта, дородная добродушная баба, с неизменной тягой откормить всех, включая сэра Гая, до своих размеров. Обычно она рассекала по своему царству котелков и сковородок с уверенностью военачальника на плацу, отдавая приказы и отсыпая подзатыльников поварятам. Сейчас же, простоволосая и растрепанная, Марта сидела, обхватив плечи руками и покачиваясь. И от нее тянуло вином.
— Кто здесь? — она повернула голову и, хотя дверь была распахнута настежь, меня словно не увидела.
— Это я, Алан.
— Что ты тут делаешь, сынок?
— За водой пришел.
— За водой? — она снова покачнулась. — Нашел?
— Так бочка у двери, что искать.
— А ты ее видишь?
Она подалась вперед, и только тут я рассмотрел, что взгляд у Марты стеклянный, как у слепой. От неожиданности я отступил назад и подтвердил:
— Вижу.
— А я вот не вижу. И никто не видит. А ты, значит, видишь?
— Что стряслось?
С чего я взял, что Марта может ответить что-то разумное? Она же явно была не в себе.
— Я ослепла. Мы все ослепли. Это все звезды... зеленые звезды.
Повариха снова обхватила плечи руками и приняла раскачиваться, бормоча про гнев Господень, обрушившийся на грешников.
На обратном пути дорогу мне преградило тело. Похоже, стражник свалился с лестницы и свернул шею. Наверное, надо было позвать кого-нибудь, но я решил, что это подождет. Мертвым все равно некуда спешить.
В своей тарелке я себя почувствовал, только вернувшись в северное крыло, где находились покои сэра Гая, шерифа и комнаты для дорогих гостей. Потому как яростный рев «Гисборн!» был слышен еще за три поворота. Вот уж никогда не думал, что вопли Вейзи способны обрадовать, но в ту минуту я счел это хорошим знаком. Хоть что-то привычное. Правда, так казалось до тех пор, пока я не распахнул дверь в спальню шерифа.
— Гисборн! Где тебя носит!? Сейчас же пошли за лекарем! — Вейзи в одной рубахе стоял посреди комнаты, и глаза у него были как у Марты, абсолютно пустые. — Гисборн, ты меня слышишь?!
— Прошу прощения, милорд.
— Алан! Подай мне штаны! И где твоего хозяина носит?!
— Думаю, он еще спит, милорд.
— Спит?! Когда я болен?! Ослеп?! Выгоню! Повешу!
Все больше казалось, что конец света, коим любил пугать прихожан наш приор, внезапно состоялся, а я за похмельем его просто не заметил. Я попятился и быстро прикрыл за собой дверь. Что же творится-то?
Накануне Вейзи сиял, как начищенный медный таз. Мало того, что леди Мэриан поймали за попыткой стянуть пресловутый Ноттингемский договор, она к тому же была в костюме Ночного дозорного. На беду свидетелем оказался не только сэр Гай, но и шериф, поэтому леди отправилась в подземелья, несмотря на попытки моего хозяина ее выгородить. В дополнение ко всему, Робин и остальные бросились ее спасать и теперь сидели в соседних камерах. В общем, у Вейзи была куча поводов для радости, и он планировал на утро показательную казнь.
Из-за этого сэр Гай и напился. Я-то поначалу пить не собирался, разве что подливать почаще. Чтобы, когда хозяин уснет, пробраться в тюрьму и поспособствовать дерзкому побегу. Нет, я верный слуга сэра Гая, но Робин, Мэриан и прочие мне тоже не чужие, и видеть их на виселице не хотелось. Вот только вы когда-нибудь пробовали спорить с рыцарем? Тем более если рыцарь этот — сэр Гай Гисборн в расстроенных чувствах? Так что пить пришлось, и много. Раза четыре служанку на кухню гоняли.
Та еще бормотала, мол, на улице страсть что деется. Все небо, мол, в зеленых вспышках, ярких таких, красиво, правда, лица у людей от них — как у покойников. Ушла она быстро, мы с сэром Гаем были уже хороши, а он еще и кубком пустым в нее запустить сподобился. Не иначе у Вейзи нахватался: тот как расстраивается, вечно норовит запустить чем потяжелее.
Вот тут меня холодом по спине-то и протянуло. Потому как Марта тоже про звезды зеленые бормотала. И она ослепла. И шериф ослеп. А я-то этих звезд не видел, и сэр Гай не видел.
Так что в комнаты сэра Гая я бросился бегом, кувшин с водой едва не разбил. А в голове все билось — что, если нет? Что, если я один такой остался, а вокруг все слепые, совсем? Вот уж точно конец света.
Гай, мрачностью физиономии способный посоперничать с постящимся монахом, еще раз обвел взглядом зал. Упившийся в лежку конюх, оруженосец, которому прелести служанки показались заманчивее светопреставления в небе, сама служанка, и они с Аланом, тоже упившиеся. Вот и все зрячие, которых удалось обнаружить в замке. Остальные успели полюбоваться таинственным звездопадом, поэтому сейчас были слепы как кроты. И что с этим делать, было совершенно непонятно. Конечно, слепота могла оказаться временной, а если нет? Да и труп у подножия главной лестницы намекал, что меры нужно принимать немедленно.
От невеселых размышлений Гая отвлек осторожный стук, а затем в приоткрывшуюся дверь просунулась усатая физиономия десятника Томаса.
— Заходи уже, нечего на пороге топтаться! — рыкнул Гай, не подавая виду, как его обрадовало появление еще одного явно зрячего человека.
— Я ж того... — Томас переминался с ноги на ногу, не решаясь подойти поближе. — В подземелье на посту, а смены все нет. А тут еще с Беном молодым худо. Он как проснулся, так ничего не видит, на стены кидается. Ну, и я того...
— Еще раз. Медленно. Внятно, — Гай был не в том настроении, чтобы спокойно воспринимать чужую тупость, но сумел сдержаться и не рявкнуть.
— Ну, говорю же, Бен... Вместе на посту стояли. С глазами у него худо чего-то...
— Этот твой Бен вчера с поста отлучался? — почти ласково осведомился Гай.
Стражник еще некоторое время помялся и кивнул.
— Вы не подумайте, сэр Гай, ко мне приятель зашел, а Бен-то молодой, все хотел сбегать посмотреть, что там творится. Ну, мы и отпустили парнишку. Что мы, вдвоем не управились бы? Все двери заперты.
— В кости, небось, резались?
Томас кивнул.
— И пили? — так же сухо уточнил Гай.
— Ну... да, — промямлил стражник еще тише и опустил голову, ожидая, что на него обрушатся гром, молнии и десять казней египетских. Но вместо этого раздался смешок.
— Вот уж воистину Бог благоволит дуракам и пьяницам, — пробормотал Гай, а потом увидел, как Алан одними губами произносит «заключенные», и до него дошло.
В подземелье сидит две дюжины человек, включая недоброй памяти Робина Гуда, которые не видели проклятый звездопад, если все дело в нем. В критической ситуации, — а сейчас была именно такая — Гай соображал быстро.
— Ты и ты, — он ткнул пальцем в сторону стражника и конюха. — Проверьте, закрыты ли ворота, приберите труп у лестницы, и если еще где-то что валяется — тоже. Вы двое! — Гай повернулся к оруженосцу и служанке. — Пройдитесь по замку и проследите, чтобы все сидели по своим углам и не высовывались. Потом девица к милорду, а ты — на кухню. Всем все ясно? Ну, что стоим? Алан, давай в город, посмотри, что к чему. Встретишь кого зрячего — волоки сюда.
Все поспешили выполнять распоряжения, а Гай направился в подземелье. Предстоящий разговор не радовал, но других вариантов он не видел.
Разбойники были на месте, то есть — за решеткой. Учитывая царящий в замке хаос и пьянствовавших на посту стражников, это даже удивляло.
— Гуд!
— Чего тебе, Гисборн? — отозвался Робин таким тоном, словно ему помешали общаться с королем, а не валяться на куче заплесневелой соломы в ноттингемской тюрьме.
Гай тяжело вздохнул, подкинул на ладони ключи и поинтересовался:
— Если я тебя выпущу, драться не будешь?
— С дуба рухнул?
— Гуд, утихомирься. У меня нет ни времени, ни желания на словесные баталии. И вообще на баталии. Сейчас я открываю камеру, и мы с тобой спокойно разговариваем. После чего я выпускаю тебя и твоих людей. Согласен?
— Гисборн, ты точно головой не бился? — недоверчиво осведомился тот.
— Уж лучше бы бился, — вздохнул Гай. Он бы с удовольствием двинул Гуду в челюсть, но, увы, с ним нужно было договариваться. Потому что разбойники и крестьяне, запертые в соседних камерах, вряд ли станут сотрудничать с помощником шерифа. Зато с опальным графом — вполне.
В городе Алан ничего нового не увидел — все было точно так же, как в замке. Пустые улицы и слепые люди, которые передвигались, держась за стены. Он молча проходил мимо, борясь с жалостью, и лишь один раз свалял дурака. Около лавки ростовщика топталось человек десять. Заслышав шаги, они завертели головами, и старший, судя по одежде — лесничий, окликнул:
— Эй, послушай, а рыночная площадь где?
— Вон туда! — Алан махнул рукой и едва успел увернуться, когда один из слепых бросился к нему, норовя схватить за руку.
— Лови его! — раздались суматошные вопли, толку от которых было чуть. Слишком велико преимущество у зрячего в царстве слепых. Больше Алан рта не раскрывал.
Осмотрев еще несколько улиц, он повернул обратно и неподалеку от торговых рядов наткнулся на девочку лет шести. Она стояла у колодца, ревела и звала мать. Увидев Алана, девочка кинулась к нему, вцепилась в рукав и, всхлипывая, попросила отвести ее домой.
Пока они добрались до замка, Алан уже готов был удавить говорливую малявку, которая то хныкала, то заявляла, что они идут не туда, а ей непременно нужно домой, к мамочке, то норовила вырваться и удрать. Но она была зрячей, а приказ Гая звучал однозначно: любого, кто не слеп, забирать.
Вернувшись, Алан первым делом сплавил ребенка Маленькому Джону, а сам устроился в углу и принялся наблюдать за бесплатным балаганом, который являло собой общение Гая и Робина, даже в такой откровенно паршивой ситуации.
— А я говорю...
— Ты не говори, ты головой хоть иногда думай!
— А если это временно, и завтра все пройдет?
— Очень надеюсь. Но что-то делать нам нужно сегодня. Вы ноги всегда успеете унести, а остальным и так виселица не грозила. Выхлопочу у шерифа помилование.
— Обещаешь?
— Да обещаю, обещаю! Только хватит торговаться, бери ключи, выпусти этих чертовых вилланов, и пусть займутся делом.
— Я должна выяснить, что с моим отцом, — встряла леди Мэриан. — Мне нужно съездить домой.
«Ох, как не вовремя», — подумал Алан. Он и раньше подозревал, что со здравым смыслом у леди не все хорошо, а теперь окончательно в этом убедился. Встревать, когда Гай с Робином спорят... Уж лучше сунуть голову между молотом и наковальней.
— Нет! — хором рявкнули оба.
— Леди Мэриан, вы шагу из замка не сделаете, — продолжил Гай. — Или мне придется запереть вас обратно в камеру. И приковать.
Мэриан перевела взгляд на Робина, но поддержки не дождалась и горестно вздохнула.
— Я могу заехать проверить, — предложил Робин. — Все равно ведь надо посмотреть, что за пределами города творится.
— Разумно, — кивнул Гай, и у Алана едва глаза на лоб не вылезли: оказывается, эти двое могут в чем-то соглашаться.
— Тогда и я могу съездить, — снова вклинилась Мэриан. — В одиночку не слишком благоразумно...
— В чем-то она права...— задумчиво протянул Гай. — Гуд, один не езди. Возьми кого-то из своих. Или Алана.
— А я?
— А вы, леди Мэриан, сидите в замке.
— Почему?! — возмутилась та.
Робин собирался что-то сказать, но Гай его опередил.
— Неизвестно, с чем там можно столкнуться. И у опытного воина будет больше шансов, если ему не придется думать еще и о том, как уберечь вас!
— Я, между прочим, не один год была Ночным дозорным!
— До Гуда вам все равно, как до неба.
— Надо же, Гисборн, какие комплименты, — фыркнул Робин.
— Это не комплимент, а констатация факта. Ты отличный боец, и сейчас нам всем выгоднее, чтобы ты вернулся живым. Кстати, будете ехать обратно, лошадей прихватите, каких найдете.
— Предлагаешь мне грабить?
— А то ты этим раньше не занимался. Предлагаю проявить благоразумие. Не пригодятся — вернем.
— Кто ты, и что ты сделал с Гаем Гисборном, которого я знал? — в голосе Робина звучала растерянность.
— Гуд, мы не в игры играем. Съезди, осмотрись, убедись сам. Кстати, очень меня обяжешь, если к ночи вернешься. И возьми кого-нибудь с собой. Только не этого своего верзилу и не сарацинку.
— Чего это ты так свободно моими людьми распоряжаешься? — возмутился Робин.
— Потому что я тут, похоже, единственный, кто думает. У нас нет подходящего коня, который вынесет такого медведя. Он только задерживать будет.
— А Джак?
— Я скорее тебя на воротах повешу, чем выпущу из замка единственного лекаря. Все, Гуд, езжай,— Гай вздохнул так тяжело, что даже Робин не стал перечить. Он пожал плечами, развернулся и махнул рукой Алану, который такой подставы совсем не ожидал.
Впрочем, спорить бывший жулик не решился и последовал за Робином на конюшню. Заседлать двух лошадей было минутным делом, и вскоре они галопом неслись к Найтон-холлу. Дорога была пустынна, людей они обнаружили только в деревне. Слабая надежда, что там все иначе, рухнула: заслышав стук копыт, слепые крутили головами, тянули руки, вопили, просили помочь.
Алан едва успел свернуть, чтобы не сбить бросившегося наперерез мужчину. Робин скрипнул зубами и пришпорил коня. По его хмурому лицу было видно, каких усилий ему это стоило.
В поместье, как ни странно, не было вообще никаких признаков жизни. Ни души вокруг, только лошади ржали на конюшне. На шум никто не вышел и на оклик не ответил.
— Ну пусть слепые, но не вымерли же они все, — Алан спешился первым, толкнул дверь дома и тут его резко дернули назад. У виска что-то свистнуло. Он попятился и увидел, что Робин выхватывает из колчана стрелу с широким наконечником-полумесяцем. Алан перевел взгляд на дверь, по которой стекали прозрачные капли, затем всмотрелся в полумрак и охнул. Посреди зала, раскинув руки, лежал сэр Эдвард Найтон, а над трупом раскачивался древовидный ствол, увенчанный крупной чашечкой.
Триффиды, гори оно все адским пламенем. Никогда не любил этих тварей. Еще с тех пор, как в детстве один из них меня ужалил. Конечно, может, я и сам был виноват, нечего по чужим огородам лазить, но приятного было мало. Правда, тот был мелкий, всего фута два, так что я только неделю и провалялся. Но невзлюбил пакость эту крепко.
Многие священники считают их адским порождением. И то верно: растение — не растение, животное — не животное, в общем, не пойми что. Жаль, что у папского престола так руки и не дошли, чтоб эту растительность предать анафеме, может, проблем было бы меньше.
Откуда эти триффиды взялись, никому толком не известно. По слухам, завез кто-то из Святой земли, но я вот сомневаюсь. Они, конечно, живучие, где угодно вырастут, а вот на песках не растут. Один раз всего там с ними столкнулся, когда мы в заброшенном оазисе на ночевку остановились. Прежде, чем смогли лагерь разбить, пришлось повозиться, больно много там их росло и явно не первый год, крупные, футов под восемь, не то что у крестьян на грядках.
В общем, триффиды просто появились, и все. Отец тогда молодой был, рассказывал потом. Поначалу их никто особо не замечал, сорняк и сорняк, пока на поля не лезет, никому дела нет. Хотя странно, конечно — если посмотреть на триффида, то уж никак не дерево и не морковка с огорода. Толстый стебель с чашечкой наверху, у основания — листья, плотные, кожистые, широкие, что твоя лопата, куча мелких корешков и три больших. Эти-то даже корнями назвать сложно — толстые обрубки, на костыли похожие. И передвигаются эти твари словно нищий на костылях у паперти: одну «ногу» вперед, две другие подтянут, и стебель качается. Но это позже выяснилось.
Сначала обнаружили, что в чашечке — жало, скрученное спиралью, ядовитое и длинное. У крупных — футов до четырех, а то и побольше. А когда они выкапываться и разгуливать начали, поднялась паника, кинулись их рубить и жечь.
Только ведь крестьянин — он хозяйственный, любую щепку к делу пристроит, а уж такое растение и подавно. Не пропадать же добру. Триффиды все равно вырастали, как ни выкорчевывай, на следующий год глядишь — снова торчат. Зелень там сочная, зимой на корм скоту — милое дело. Потом оказалось, что из них еще и масло можно давить, тогда стали разводить специально. Только не давали сильно вырастать и чашку с жалом срезали, чтобы наверняка. У бедняков похлебка из триффидов не только скоту, но и себе шла в неурожайный год.
Дальше — больше. Кто-то, чтоб ему на том свете черти дров под сковородку не жалели, додумался их вместо пугала использовать. На привязи держать. От ворон и мышей оказалось самое милое дело. Правда, таким вот пугалам жало не обрезали, но человек-то всегда придумает, как выкрутиться. Рогатиной прижать, черпаком накрыть, чтобы не укусило. А после отпустил — и опять никто посевы не потравит. Некоторые их и от воров на ночь вокруг дома ставили.
Диких триффидов, конечно, по-прежнему выпалывали. Их позволялось рубить даже в королевском лесу. Кому там эти ядовитые твари нужны? В Шервуде первое время тоже пришлось выкорчевывать, чтобы жить не мешали, но мы быстро наловчились. Тут главное — стрелой чашку срезать, не подходя вплотную, и руби на корм коням.
А потом случилось светопреставление. И теперь одно такое пугало стояло посреди гостиной, над телом сэра Эдварда. Благо хоть нужные стрелы были, привык за время жизни в лесу с собой носить. Так что обезопасил я нас с Аланом быстро, вот только отцу Мэриан это уже ничем помочь не могло.
Мы с Аланом обшарили дом, нашли трупы слуг. Стало понятно, что делать нам тут больше нечего. Разве что провизию забрать и лошадей.
— Похоронить бы надо. Не по-божески как-то, — вздохнул Алан, взнуздывая последнюю лошадь.
— Некогда. Подожжем дом.
Оставлять сэра Эдварда без погребения не хотелось, но ощущение, что стоит поторопиться, крепло с каждой минутой. А своим ощущениям я привык доверять.
— Подожжем? — недоверчиво уточнил Алан.
— Думаешь, Мэриан в ближайшее время сможет сюда вернуться? Если вообще захочет? — что-то мне подсказывало, что вся эта история не закончится со следующим рассветом.
Алан не стал спорить, даже помог поджигать.
На выезде из деревни мы натолкнулись на толпу, душ двадцать крестьян. В первый миг показалось, что они хотят схватить нас, но те, спотыкаясь и падая, мчались навстречу, а затем я различил за их спинами покачивающиеся верхушки триффидов.
Еще две стрелы — я не сумел удержаться. Потом мы подхватили поводья и погнали к замку. Оставлять беспомощных людей было тошно, с души воротило, но помочь мы ничем не могли. Тогда у меня впервые и мелькнула мысль, что отстрел триффидов лишь продлил агонию обреченных.
Мэриан поняла не сразу. Сначала неподвижно стояла, словно пытаясь осмыслить слова Робина, потом рвалась поехать, проверить, убедиться и в конце концов расплакалась, уткнувшись в плечо тому же Робину. Гуд некоторое время обнимал ее, затем осторожно отстранился, стоило Гаю возникнуть на пороге и махнуть ему рукой. Алан увел рыдающую Мэриан, а Робин с Гаем устроились в кабинете, который еще накануне занимал Вейзи.
Давешний десятник принес им кувшин с вином, хлеб, мясо, поставил на стол и вышел, прикрыв за собой дверь. Гай наполнил кубки, придвинул один Робину. Надо же, непримиримые враги разговаривают как добрые приятели. И обоих мучает один вопрос — что делать?
— Значит, еще и триффиды?
— Мало нам было одной напасти, — вздохнул Робин.
— Хотя... — Гай покрутил в руках кубок. — Может, оно и к лучшему.
— Они же людей убивают! — вскинулся Робин.
— Гуд, эти слепые... Они все равно не жильцы. А так — триффиды падальщиками поработают. Хотя поля с молодой порослью придется жечь, чтобы эта зараза не слишком расплодилась.
— Ты!.. — Робин вскочил, словно собирался вцепиться Гаю в глотку, и тут же осел. — Как ты можешь! Это же люди! Беспомощные!
— Могу! — рявкнул Гай, стукнув кубком по столу. — И ты сможешь. Это уже не твои игры в благородство, а вопрос выживания! Твоего, твоих людей, всех нас! Хочешь обо всех позаботиться? Будешь кормить и обихаживать толпы слепых, пока рука дающего не оскудеет? Надолго тебя хватит?
— А если завтра все прекратится? Или придет помощь? Надо съездить, выяснить, вдруг в Лондоне все иначе. Предлагаешь бросить людей на верную смерть, просто потому что думаешь...
— Гуд, ты и правда веришь, что это прекратится? Что это временно?
— Не знаю.
— Вот и я не знаю. Сам бы хотел проснуться утром и обнаружить, что всего лишь кошмар приснился. Только вот сдается мне, что этого не будет. Ну, выждем день, другой, два, а дальше?
— А если...
— Что «если»? Даже если допустить, что болезнь затронула только одно или два графства... Никто не станет возиться с толпами слепых крестьян, а у тебя одного сил на всех не хватит. Лучшее, что мы можем — убраться отсюда. Если нет — оставаться здесь и выживать. Всех не спасти, поэтому ограничиться теми, кто может быть полезен.
— Жестоко.
— Разумно и логично. Гуд, ты же воевал, должен понимать. Если ты сейчас дашь волю своим спасительским порывам, то не поможешь никому.
— Это если все не закончится. И если такое везде, а не только в окрестностях.
— Надо проверить.
— Я съезжу.
— Нет.
— Гисборн!
— Пошли кого-нибудь из своих, пошустрее. Сам не езди.
— Что это ты распоряжаешься?!
— Я прошу, — Гай замялся, подбирая слова и пытаясь говорить без привычной резкости. — Гуд... Робин... Дьявол! Да взгляни же ты вокруг. Почти все здесь — стадо. Из тех, кто может ими управлять — только мы с тобой. Меня твои головорезы слушать вряд ли станут, а они здесь единственный организованный и боеспособный отряд. Вот ты уедешь, и случись со мной что, кто возьмет все на себя? Твой громила с дубиной? Леди Мэриан? Она ведь не удержится, тоже начнет спасать всех подряд.
— Хорошо, — Робин кивнул. Спокойно разговаривать с Гаем, а тем паче признавать логичность его доводов, было непривычно, но возражений он не находил.
— В Йорк, Лестер, Дерби съездить нужно, но не тебе, — продолжал Гай. — Ты лучше завтра по деревням. Кого зрячего найдешь, забирай, в первую очередь — женщин и девушек помоложе. И знахарку свою, из Локсли, даже если слепая.
— Женщины-то тебе зачем, Гисборн?
— Да все ты отлично понимаешь, нечего переспрашивать, — скривился тот. — Если окажется, что такой конец света повсеместно, и нам придется выживать... Мы не можем себе позволить содержать слепых мужиков, может, дюжину для тяжелой работы, где глаза не нужны. И все. Слепые женщины — другое дело. У них будут зрячие дети.
— Надо же. Все уже просчитал.
— А я вообще умею просчитывать. И выживать. Жизнь научила.
— Все-таки ты самоуверенная скотина, Гисборн!
— Гуд, не хочу я с тобой ругаться. Непозволительная роскошь сейчас.
— Ладно, потом поругаемся, — Робин пожал плечами и даже слегка улыбнулся.
— И ты же понимаешь... город придется зачистить, — Гай решил не тянуть и разом расставить все точки.
— Не слишком ли ты загнул?!
— Не слишком. Я думал, не перебраться ли в какую-нибудь деревню, да хоть в Локсли, но триффиды... За крепостными стенами надежнее, но только если будет чисто.
— Давай сначала все выясним.
— Давай, — Гай кивнул, прекрасно понимая, что Робину не хочется соглашаться с его предложением. Самого с души воротило, но других вариантов он не видел.
Истошный вопль «Гисбо-о-орн!» заставил Гая подскочить на кровати. Это было настолько привычно, что он решил, будто случившееся накануне ему попросту привиделось. Гай поднялся, натянул сапоги и, на ходу затягивая пряжки куртки, поспешил в покои шерифа. В голове билась единственная мысль: «Господи, пусть все окажется сном». Однако при виде Вейзи, судорожно шарящего по столу в поисках кувшина с водой, все вернулось на свои места. Не привиделось.
— Гисборн, что ты себе позволяешь! Где ты все время был! Где мой лекарь?! Почему ничего не докладываешь, ты... Я тебя под кнут! В колодки!
Гай смотрел на беснующегося шерифа, который, невзирая на беспомощность, продолжал пребывать в твердой уверенности, что все вокруг обязаны выполнять малейшую его прихоть, и чувствовал, как внутри закипает раздражение. Вейзи и раньше его бесил, а сейчас особенно, тем паче сдерживающих факторов не осталось.
— Разумеется, милорд, — Гай криво усмехнулся и шагнул вперед.
Будь Вейзи зрячим, он непременно что-то заподозрил бы. Но он не видел, и даже не понял, что произошло, когда кинжал вошел ему под левую лопатку, точно в сердце. Гай вытер клинок о рубаху покойника, развернулся к двери и, увидев Алана с Робином, застывших там как два изваяния, пожал плечами.
— Он все равно был помехой. Алан, скажи, чтобы убрали труп. И... Что за чертовщина?
Шум, доносившийся со двора, был слышен и раньше, но сейчас стал куда громче, и Гай рванул туда, выяснять, в чем дело.
Перед въездом в замок, с наружной стороны решетки, собралась толпа. Удивительно, что это не произошло накануне. Люди просовывали руки через решетку, кричали. Похоже, там был даже кто-то зрячий — но, как назло, одетый в рясу и вопящий про милосердие громче остальных. Во дворе обретались угрюмый Томас и леди Мэриан, которая рвалась открыть ворота и помочь всем обездоленным.
— Сэр Гай не велел, — бубнил стражник, преграждая ей дорогу.
Едва завидев Гая, Мэриан кинулась к нему и повторила то, что недавно доказывала Томасу.
— Этим людям нужно помочь! Прикажите открыть ворота!
— Нет, — Гай покачал головой. — Леди Мэриан, вернитесь в свою комнату.
— Что значит — вернитесь в свою комнату? Вы намерены так все и оставить? Им же нужна помощь! Их надо накормить!
— Вы не можете бросить этих людей! Господь вам не простит! Вас же там много, зрячих. Вы должны проявить христианское милосердие! — надрывался снаружи священник.
— Я никому ничего не обязан, святой отец, — Гай поморщился. — Если хотите, вас мы впустим.
— А эти люди?
— А этим людям мы ничем не поможем.
— Вы обрекаете их на смерть! Да кто вы такой, что взяли на себя право решать, кому жить, а кому умереть?!
— Святой отец, эти люди все равно что мертвы, я не пущу их в замок, и не буду о них заботиться. Я не собираюсь продлевать их агонию в ущерб тем, кто может выжить. Хотите быть милосердным — ваше дело, но уведите отсюда толпу, иначе я велю разогнать ее стрелами и копьями. Если понадобится, то и кипящей смолой.
Гай посмотрел на стражника.
— Томас, приказ тот же. Решетку не поднимать. Алан, уведи леди Мэриан.
— Вы... — она увернулась от Алана и накинулась на Гая. — Я думала, в вас есть хоть что-то хорошее, а вы!.. Вы чудовище!
— Я чудовище, которое спасает вам жизнь, — он толкнул Мэриан в руки Алану и, резко развернувшись, направился обратно в замок.
Следующие две седмицы ничего хорошего не принесли. Толпа у замковой решетки постепенно редела. Десятка два человек как-то попытались прорваться внутрь, однако Гай и трое уцелевших стражников пустили в ход кнуты, чтобы расчистить подъездной мост, а тех, кто не успел убраться, смели конями и расстреляли из арбалетов. Больше улицу, ведущую к городским воротам, никто загораживать не рисковал.
Уилл и Мач съездили в соседние графства и вернулись с известием, что везде происходит одно и то же. Всеобщий хаос и триффиды, которые свободно шатаются и охотятся на беспомощных слепцов. Лестер сгорел. В Йорке Уилла едва не подстрелила шайка, обосновавшаяся в местном замке. Не иначе, тоже из везучих разбойников, поджидавших в тюрьме свидания с виселицей, но не столь благородных, как Робин Гуд и его люди.
В город обитатели замка почти не выходили, только убирали валяющиеся в поле зрения трупы, а большей частью ездили по деревням. За это время у них прибавилось три дюжины человек, из которых десять были зрячими, а остальные — молодые девушки, привезенные по распоряжению Гая. В замок сгоняли лошадей, скот, свозили все, что могло пригодиться. В одиночку не ездили — только по трое или четверо, вооружившись стрелами с полукруглыми наконечниками, чтобы срезать макушку триффида, копьями и рогатинами.
Проклятые растения быстро появились в окрестностях Ноттингема, шатались у городских стен и поджидали у ворот, так что выезжать из города порой было непросто. А уж о том, чтобы проехала телега, и речи не было. Хорошо, что сохранилась карета Вейзи, и удалось добыть несколько фургонов, которые Уилл с Джоном дополнительно обили досками.
Мэриан с Гаем не разговаривала. Впрочем, она и с Робином общалась холодно — после того, как тот поддержал не ее, а Гисборна. Правда, он тоже пытался притащить в замок, кого получится, из-за чего регулярно случались перебранки между ним и Гаем. Но, к всеобщему удивлению, до драки не дошло ни разу.
И как-то так получилось, что все свое недовольство и возмущение Мэриан выплескивала на Алана, который взвалил на себя неблагодарное дело объяснить, что Гай, в общем-то, прав. А заодно пытался оградить от ее нападок и Гая, и Робина, ведь им и так приходилось несладко.
Через неделю после возвращения Уилла Гай снова завел с Робином разговор, которого тот избегал всеми силами.
— У нас нет выбора. Люди уже умирают, каждый день трупы. Дальше будет хуже. Если сейчас ничего не сделать, то и до заразы недалеко.
— И что ты предлагаешь? Вырезать всех горожан?
— Или выгнать из города. Хотя учитывая нечисть, что околачивается под городскими стенами, первое милосерднее.
— Гай, так нельзя! Я... не могу. Ведь еще есть шанс как-то им помочь.
— Нет никакого шанса! Робин, прекрати тешить себя иллюзиями. Будем дальше тянуть — станет поздно. Хочешь рискнуть нашими жизнями, включая Мэриан, эту твою сарацинку и остальных, лишь бы руки не запачкать?
— Но... нельзя же так, — Робин нервно расхаживал по комнате, а Гаю хотелось побиться головой о стену. Ему самому было тошно от того, что предстояло сделать, хоть в петлю лезь. Но он знал, что другого выхода нет, тогда как Робин упорно отказывался в это верить. И, глядя в отчаянные глаза бывшего графа и бывшего разбойника, Гай понимал, что спорить бесполезно, и решение придется принимать самому.
— Ладно. Давай уберемся отсюда. Выберем защищенное место, где людей поменьше и не потребуется устраивать резню, — Гай тяжело вздохнул. — Съездим завтра в монастырь святой Бриггиты, посмотрим, что да как.
— В женский монастырь?
— А больше ничего подходящего в окрестностях не найти. Керклисское аббатство не годится, там нет крепостной стены, ограда — одно название.
Робин кивнул с облегчением, хотя предложенное решение и отдавало лицемерием. Впрочем, Гай его понимал: всегда легче закрыть глаза, чем идти и убивать собственной рукой, даже если исход один и тот же.
Вот только сам Гай был уверен, что монастырь им не подойдет. Укрепленный и защищенный город — куда надежнее. Поэтому вечером он провел еще один разговор, с Аланом.
Тот застал хозяина в темноте, с кувшином вина, и сначала даже не сообразил, что в комнате кто-то есть. Но потом Гай потянулся за вином, тихо звякнул кубок, и Алан вздрогнул.
— Сэр Гай...
— Садись уже. Наливай, — Гай придвинул ему кувшин. — Алан, я могу на тебя положиться?
— Почему вы спрашиваете?
— Ты тоже считаешь, что я чудовище, и готов без колебаний обречь на смерть сотни людей?
— Вы спасаете всех нас. Конечно, это жестоко, но выбора нет. Не хотел бы я быть на вашем месте, если честно, — Алан поежился и приложился к вину.
— И ты сделаешь то, что я прикажу?
— Да, — Алан кивнул, по тону Гая догадавшись, что речь пойдет о чем-то серьезном. Очень серьезном.
— Мы завтра с Робином уедем. Дня на два, может, дольше. Ты будешь нас провожать вместе с Томасом. Открыть городские ворота, выпустить...
— Ну, как обычно.
— Когда мы уедем... — Гай помолчал, залпом опорожнил кубок и продолжил: — Так вот, когда мы уедем... не запирай ворота.
— Но ведь тогда твари проникнут... — Алан осекся и тихо ахнул.
— Ты меня понял?
— Да.
— Сделаешь?
На этот раз пауза тянулась долго, очень долго. Потом Алан медленно кивнул.
К монастырю они добрались к вечеру. Могли бы раньше, но помешали все те же триффиды. По дороге попалась дюжина крупных особей, и пришлось объезжать, чтобы не тратить стрелы.
Монастырь не производил впечатления заброшенного, и ворота были заперты. Стучать пришлось долго, но, в конце концов, тяжелые створки распахнулись. Навстречу гостям вышла пожилая сухонькая аббатиса.
Поговорить о деле удалось не сразу. Сначала обменивались новостями и рассказами. В монастыре зрячих оказалось трое. Пожилые монахини, в отличие от молодых, сочли неприемлемым отвлекаться на зрелища и мирские забавы, что их и спасло. Теперь они втроем пытались обустроить быт и сохранить жизнь остальным монахиням и послушницам, что давалось нелегко.
Аббатиса, мать Анна, приезду гостей поначалу обрадовалась. Но чем дольше она слушала, тем больше поджимались ее губы.
— Это святая обитель, — ответила она, и в ее голосе звучало явное неодобрение. — Столько мужчин... Как вы можете поручиться, что они не посягнут на честь сестер? Думаю, мы могли бы отвести вам часть пристроек, но во внутренние помещения будут допущены только девушки и те, кто пожелает принять постриг.
— Не посягнут? — Робину показалось, что он ослышался. — Вас только это волнует?
— Мы обязаны в первую очередь думать о бессмертной душе. И если Господу угодно ниспослать нам испытание, мы принимаем его с честью и приветствуем любого, кто готов так же служить Иисусу Христу и Пресвятой Богородице и почитать веру.
— То есть, вы предлагаете разместить несколько дюжин человек в хозяйственных пристройках, чтобы они работали, заботились о вас и ваших сестрах, а вы будете молиться о спасении наших душ? — уточнил Гай.
Мать Анна кивнула с таким видом, словно оказывала им высочайшую милость. Она не знала Гисборна, поэтому не расслышала в его голосе издевку, которая для Робина была очевидна.
— Мы обдумаем ваше щедрое предложение, — Гай наклонил голову, чтобы скрыть сверкнувший яростью взгляд. — Надеюсь, вы не откажете нам в ночлеге?
— Сестра Мария вас проводит, — аббатиса поднялась.
— От этих толку не будет, — сказал Робин, когда они остались с Гаем вдвоем, в отведенной им келье. — Удивительно, как ты не высказал все, что думаешь.
— Не хотел анафему заработать. И по ночи тащиться не хотел.
— Второе, подозреваю, важнее, — хмыкнул Робин. — Не замечал за тобой набожности.
— Эти монашки будто бы не понимают, что произошло и как все изменилось. Чую, с утра она нам еще крови попортит.
— Вот уж верно. Но монастырь, судя по всему, отпадает. Не штурмом же его брать.
— Спи. Завтра подумаем, что делать.
Алан сидел в покоях Гая и напивался. Из города доносились дикие крики, что-то полыхало. У замковой решетки дежурил Томас и с ним еще пятеро, но его это мало волновало.
— Вот ты где! — дверь распахнулась, и в комнату ворвалась леди Мэриан.
— Мэриан, — Алан отсалютовал ей кубком, забыв добавить привычное «леди». — Что, мне тоже будешь говорить, что я чудовище, изверг и все такое?
Он отбросил все условности и перешел на «ты». Какие уж тут расшаркивания, когда они все в одной лодке.
Мэриан открыла было рот, но осеклась и растерянно произнесла:
— Но... почему ты это сделал?
— Потому что Гай прав. Он делает все, чтобы мы выжили. А ты не хочешь этого понимать. Думаешь, ему легко принимать такие решения? И вместо того, чтобы поддержать, ты его попрекаешь.
— А ты, значит, поддерживаешь? — Мэриан хотела съязвить, но вышло снова растерянно.
— Поддерживаю. Больше некому. Вы все хотите остаться чистенькими, благородными. А он один тянет этот воз, спасает наши шкуры.
— И этим ты оправдываешь...
— Я ничего не оправдываю. Знаешь, как мне паршиво? Поэтому сижу и пью. Но я открыл эти чертовы ворота. И то, что творится в городе — на моей совести. Вот только будь у меня возможность, я снова поступил бы так же. Потому что я не благородный господин, а вор и жулик, который просто хочет выжить, и хочет, чтобы выжили те, кто сейчас в замке. Джон, Уилл, Джак, ты! Это не сказка, Мэриан. Тебе давно пора повзрослеть.
— Алан...
— Что — Алан? Сколько лет уже Алан. Не обо мне речь, а о Гае, да и о Робине тоже. Может, все-таки начнешь им помогать, а не мешать? Им это ой как нужно.
— А тебе... — Мэриан подошла ближе. — Тебе тоже нужно?
— Нужно, — кивнул Алан и снова уткнулся в кубок.
Мэриан вздохнула и внезапно провела рукой ему по голове, пригладила растрепанные волосы. Потом устроилась в кресле напротив и налила себе вина.
— Я... я попробую.
Монастырь они покидали под несущиеся вслед обещания отлучить «проклятых еретиков». С утра Гай не сдержался, изложил аббатисе все, что думает о ее предложении, а в противовес высказал свое, которое заключалось в следующем: мы живем тут, как все. Мужчины работают, женщины рожают, обслуживать слепых монахинь, не приносящих никакой пользы, никто не собирается.
Аббатиса возмущенно заявила, что заботиться о нуждающихся, не требуя ничего взамен — святой долг каждого. И прибавила, что такие, как они, должны быть счастливы от одной возможности спасти свои души. Гай ответил так, что еще немного, и это можно было счесть бы богохульством.
Какое-то время они ехали молча. К середине пути молчание начало угнетать Робина, и он попытался разговорить Гая.
— Что делать будем?
— Ничего.
— Как — ничего?
— Все уже сделано, — криво усмехнулся Гай.
Сначала Робин не понял. Потом заподозрил, но, все еще не веря, уточнил:
— Ведь монастырь был хорошим вариантом.
— Лучший вариант - Ноттингем, только ты этого в упор не хотел признавать.
— Что ты сделал? — прошипел Робин.
— То, что нужно было сделать давно, но на что у тебя не хватало духу, — огрызнулся тот. — И не надо говорить о морали. Мне и так хреново, но поскольку ты трусил, пришлось решать самому!
Робин отшатнулся и пришпорил коня. Но когда он влетел в Ноттингем, все было кончено. Триффиды просочились в гостеприимно распахнутые ворота и сделали свое дело.
Несколько дней Робин делал вид, будто Гая не существует. С утра он уходил с отрядом в город, где они выбивали триффидов, сжигали трупы и целые кварталы с ненужными обитателям замка постройками. А потом уехал. Один, никого не предупредив.
Алан, дежуривший тем утром, неодобрительно покачал головой, запер за Робином ворота и кинулся докладывать Гаю. Впрочем, тот, судя по всему, был в курсе.
— Уехал? — равнодушно осведомился Гай. Но Алан знал его слишком хорошо, чтобы не услышать за этим равнодушием и горечь, и усталость, и разочарование.
— Уехал.
— Ну и черт с ним, — Гай мотнул головой и отвернулся.
— Он вернется, — Алан постарался, чтобы голос звучал как можно увереннее. — Мы справимся.
Робин вернулся спустя четыре месяца. Приволок с собой человек двадцать, по большей части зрячих, среди них — священника и склочную девицу, при виде которой мне первым делом захотелось перекреститься. Больно уж знакомая у нее была физиономия. Звали девицу Изабеллой, и на поверку она оказалась сестрой Гая. Вот ведь живучая порода, даже концом света не истребишь.
На встречу дорогих родственников сбежался смотреть весь замок, хотя обмен колкостями закончился довольно быстро. Изабеллу увела Мэриан, Робина утащил Гай. Заперлись у того в кабинете на всю ночь, разговоры разговаривали, трижды орали так, что двери чудом не вынесло. С утра один щеголял подбитым глазом, второй — расквашенным носом, но рожи у обоих были довольные. Больше морды они друг другу не били, хотя и поныне собачатся по три раза на неделе, а после притаскивают из погреба кувшин-другой вина и сидят, что-то там обсуждают, вспоминают чуть ли не до утра. Ну, или пока Изабелла не явится и не прекратит посиделки.
В общем, тогда у Робина физиономия была ошалевшая, причем дважды. Первый раз, когда он с женой Гая знакомился, а второй — когда с моей. Впрочем, мою-то он давно знал, просто не ожидал. Я и сам не ожидал — никогда не думал, что женюсь на благородной леди, но вот как-то оно вышло. Еще после той истории с воротами Мэриан начала захаживать ко мне и... само все получилось.
Я поначалу боялся Гаю сказать, а тут и он внезапно женился. Привез откуда-то слепую девушку. Мэг в нем души не чает, да и Гай с жены едва пылинки не сдувает. Иногда мне кажется, что так он старается искупить долг перед теми, кого пришлось обречь на смерть. Вид у него, конечно, бравый, но ему это нелегко далось, я-то знаю. В любом случае готов поклясться, что жене не изменяет, душа в душу живут. Это вам не Робин. Вот уж у кого семейная жизнь — сплошные боевые действия местного значения, порой даже горшки в окно летят. Правда, потом оба довольные, что Робин, что Изабелла. Хотя это совсем не мешает нашему храброму вожаку. Нет, я его ни разу не застукал, однако среди детишек, что по замку бегают, есть несколько... С характерными чертами лица и светлой шевелюрой.
А в остальном... Мы выжили. Первые три года было тяжело. К концу зимы хлеба не оставалось, перебивались, чем бог пошлет. Потом наладилось. И пахать навострились, и поля охранять от триффидов. На выгонах сараи поставили каменные, чтобы скот на ночь загонять, а днем всадники с луками караулят. Что тут еще можно сказать?
— Сам дурак, и идеи у тебя дурацкие!
— Мозги есть или все уже растерял?
— Кто бы говорил!
— Гуд!
— Снова Гуд, а ведь обычно Робин.
— Робин — это когда ты головой думаешь, а не бог весть что делаешь.
— Сволочь!
Ну вот, начинается. Не переделаешь этих двоих. Опять вечером Изабелла ругаться будет...
Автор: Lana Valter
Бета: Shiae Hagall Serpent, Kon
Краткое содержание: По мотивам романа Джона Уиндема "День триффидов". Ретеллинг, смерть второстепенных персонажей. В тексте присутствуют цитаты из оригинального произведения.
Размер: 6622 слова
Пейринг/Персонажи: Гай Гисборн/Мэг, Робин Гуд/Изабелла Гисборн, Алан Э'Дейл/Мэриан Найтон, упоминаются Вейзи, сэр Эдвард, разбойники, ОМП, ОЖП
Категория: джен, гет
Жанр: экшн, ангст
Рейтинг: R
Иллюстрация: День триффидов. Коллаж сделан Аллорет НКеллен
Если день начинается воскресной тишиной,
а вы точно знаете, что сегодня среда, значит что-то неладно.
«День триффидов» Джон Уиндэм
а вы точно знаете, что сегодня среда, значит что-то неладно.
«День триффидов» Джон Уиндэм
Алан Э’Дейл
Если день начинается воскресной тишиной, а вы точно знаете, что сегодня среда, значит что-то неладно.
Я ощутил это, едва проснувшись. Хотя нет, вру, конечно. Первое, что я ощутил тем утром, был мерзопакостный вкус во рту да раскалывающаяся голова, словно по ней Маленький Джон хорошенько настучал своей любимой дубиной.
Последнее было неудивительно – учитывая, сколько кувшинов доброго вина уговорили мы накануне с моим сеньором. Правда, сэр Гай выпил всяко побольше моего, и потому не проснулся, даже когда я в потемках задел пустой кувшин, а тот покатился, встретился со стеной и бодренько разлетелся на черепки.
Ночами по весне холодно, окна закрывают тяжелыми деревянными ставнями, и потому не вдруг разберешь — день там на дворе или глухая ночь. Поначалу я даже подумал, что еще не рассвело, уж больно тихо было. Но когда открыл ставни, по глазам резанул яркий свет, и голова снова чуть не лопнула.
Замковый двор был пуст, не считая одного стражника, который двигался то ли как пьяный, то ли как слепой. Надрался, что ли, до синих чертей? Это же надо — заметил виселицу, только врезавшись в нее. Да еще руки выставил перед собой и принялся ощупывать край помоста. И все та же тишина, удивительная для Ноттингема, где обычно шум и гам спозаранку.
Голова все болела, а в комнатах даже кувшина с водой не оказалось. И это волновало меня куда больше, чем всякие странности. Поэтому я решил добраться до кухни, разжиться водой и, может, вином, причём не только для себя. Характер у сэра Гая и так-то прескверный, а уж с похмелья и подавно, попадать ему под горячую руку неохота.
В коридорах тоже не было ни души. Никто никуда не спешил, никакой привычной суеты: не звенели оружием стражники, не орал как оглашенный милорд Вейзи, чтоб ему в гробу икалось... Пустовала и кухня, что вовсе ни в какие ворота не лезло. Я наполнил водой два кувшина, отыскал запечатанную бутыль с вином и совсем уж собрался уходить, как услышал тихий звук, больше похожий на скулеж. Доносился он из примыкавшей к кухне каморки.
Там обнаружилась одна из поварих, Марта, дородная добродушная баба, с неизменной тягой откормить всех, включая сэра Гая, до своих размеров. Обычно она рассекала по своему царству котелков и сковородок с уверенностью военачальника на плацу, отдавая приказы и отсыпая подзатыльников поварятам. Сейчас же, простоволосая и растрепанная, Марта сидела, обхватив плечи руками и покачиваясь. И от нее тянуло вином.
— Кто здесь? — она повернула голову и, хотя дверь была распахнута настежь, меня словно не увидела.
— Это я, Алан.
— Что ты тут делаешь, сынок?
— За водой пришел.
— За водой? — она снова покачнулась. — Нашел?
— Так бочка у двери, что искать.
— А ты ее видишь?
Она подалась вперед, и только тут я рассмотрел, что взгляд у Марты стеклянный, как у слепой. От неожиданности я отступил назад и подтвердил:
— Вижу.
— А я вот не вижу. И никто не видит. А ты, значит, видишь?
— Что стряслось?
С чего я взял, что Марта может ответить что-то разумное? Она же явно была не в себе.
— Я ослепла. Мы все ослепли. Это все звезды... зеленые звезды.
Повариха снова обхватила плечи руками и приняла раскачиваться, бормоча про гнев Господень, обрушившийся на грешников.
На обратном пути дорогу мне преградило тело. Похоже, стражник свалился с лестницы и свернул шею. Наверное, надо было позвать кого-нибудь, но я решил, что это подождет. Мертвым все равно некуда спешить.
В своей тарелке я себя почувствовал, только вернувшись в северное крыло, где находились покои сэра Гая, шерифа и комнаты для дорогих гостей. Потому как яростный рев «Гисборн!» был слышен еще за три поворота. Вот уж никогда не думал, что вопли Вейзи способны обрадовать, но в ту минуту я счел это хорошим знаком. Хоть что-то привычное. Правда, так казалось до тех пор, пока я не распахнул дверь в спальню шерифа.
— Гисборн! Где тебя носит!? Сейчас же пошли за лекарем! — Вейзи в одной рубахе стоял посреди комнаты, и глаза у него были как у Марты, абсолютно пустые. — Гисборн, ты меня слышишь?!
— Прошу прощения, милорд.
— Алан! Подай мне штаны! И где твоего хозяина носит?!
— Думаю, он еще спит, милорд.
— Спит?! Когда я болен?! Ослеп?! Выгоню! Повешу!
Все больше казалось, что конец света, коим любил пугать прихожан наш приор, внезапно состоялся, а я за похмельем его просто не заметил. Я попятился и быстро прикрыл за собой дверь. Что же творится-то?
Накануне Вейзи сиял, как начищенный медный таз. Мало того, что леди Мэриан поймали за попыткой стянуть пресловутый Ноттингемский договор, она к тому же была в костюме Ночного дозорного. На беду свидетелем оказался не только сэр Гай, но и шериф, поэтому леди отправилась в подземелья, несмотря на попытки моего хозяина ее выгородить. В дополнение ко всему, Робин и остальные бросились ее спасать и теперь сидели в соседних камерах. В общем, у Вейзи была куча поводов для радости, и он планировал на утро показательную казнь.
Из-за этого сэр Гай и напился. Я-то поначалу пить не собирался, разве что подливать почаще. Чтобы, когда хозяин уснет, пробраться в тюрьму и поспособствовать дерзкому побегу. Нет, я верный слуга сэра Гая, но Робин, Мэриан и прочие мне тоже не чужие, и видеть их на виселице не хотелось. Вот только вы когда-нибудь пробовали спорить с рыцарем? Тем более если рыцарь этот — сэр Гай Гисборн в расстроенных чувствах? Так что пить пришлось, и много. Раза четыре служанку на кухню гоняли.
Та еще бормотала, мол, на улице страсть что деется. Все небо, мол, в зеленых вспышках, ярких таких, красиво, правда, лица у людей от них — как у покойников. Ушла она быстро, мы с сэром Гаем были уже хороши, а он еще и кубком пустым в нее запустить сподобился. Не иначе у Вейзи нахватался: тот как расстраивается, вечно норовит запустить чем потяжелее.
Вот тут меня холодом по спине-то и протянуло. Потому как Марта тоже про звезды зеленые бормотала. И она ослепла. И шериф ослеп. А я-то этих звезд не видел, и сэр Гай не видел.
Так что в комнаты сэра Гая я бросился бегом, кувшин с водой едва не разбил. А в голове все билось — что, если нет? Что, если я один такой остался, а вокруг все слепые, совсем? Вот уж точно конец света.
***
Гай, мрачностью физиономии способный посоперничать с постящимся монахом, еще раз обвел взглядом зал. Упившийся в лежку конюх, оруженосец, которому прелести служанки показались заманчивее светопреставления в небе, сама служанка, и они с Аланом, тоже упившиеся. Вот и все зрячие, которых удалось обнаружить в замке. Остальные успели полюбоваться таинственным звездопадом, поэтому сейчас были слепы как кроты. И что с этим делать, было совершенно непонятно. Конечно, слепота могла оказаться временной, а если нет? Да и труп у подножия главной лестницы намекал, что меры нужно принимать немедленно.
От невеселых размышлений Гая отвлек осторожный стук, а затем в приоткрывшуюся дверь просунулась усатая физиономия десятника Томаса.
— Заходи уже, нечего на пороге топтаться! — рыкнул Гай, не подавая виду, как его обрадовало появление еще одного явно зрячего человека.
— Я ж того... — Томас переминался с ноги на ногу, не решаясь подойти поближе. — В подземелье на посту, а смены все нет. А тут еще с Беном молодым худо. Он как проснулся, так ничего не видит, на стены кидается. Ну, и я того...
— Еще раз. Медленно. Внятно, — Гай был не в том настроении, чтобы спокойно воспринимать чужую тупость, но сумел сдержаться и не рявкнуть.
— Ну, говорю же, Бен... Вместе на посту стояли. С глазами у него худо чего-то...
— Этот твой Бен вчера с поста отлучался? — почти ласково осведомился Гай.
Стражник еще некоторое время помялся и кивнул.
— Вы не подумайте, сэр Гай, ко мне приятель зашел, а Бен-то молодой, все хотел сбегать посмотреть, что там творится. Ну, мы и отпустили парнишку. Что мы, вдвоем не управились бы? Все двери заперты.
— В кости, небось, резались?
Томас кивнул.
— И пили? — так же сухо уточнил Гай.
— Ну... да, — промямлил стражник еще тише и опустил голову, ожидая, что на него обрушатся гром, молнии и десять казней египетских. Но вместо этого раздался смешок.
— Вот уж воистину Бог благоволит дуракам и пьяницам, — пробормотал Гай, а потом увидел, как Алан одними губами произносит «заключенные», и до него дошло.
В подземелье сидит две дюжины человек, включая недоброй памяти Робина Гуда, которые не видели проклятый звездопад, если все дело в нем. В критической ситуации, — а сейчас была именно такая — Гай соображал быстро.
— Ты и ты, — он ткнул пальцем в сторону стражника и конюха. — Проверьте, закрыты ли ворота, приберите труп у лестницы, и если еще где-то что валяется — тоже. Вы двое! — Гай повернулся к оруженосцу и служанке. — Пройдитесь по замку и проследите, чтобы все сидели по своим углам и не высовывались. Потом девица к милорду, а ты — на кухню. Всем все ясно? Ну, что стоим? Алан, давай в город, посмотри, что к чему. Встретишь кого зрячего — волоки сюда.
Все поспешили выполнять распоряжения, а Гай направился в подземелье. Предстоящий разговор не радовал, но других вариантов он не видел.
Разбойники были на месте, то есть — за решеткой. Учитывая царящий в замке хаос и пьянствовавших на посту стражников, это даже удивляло.
— Гуд!
— Чего тебе, Гисборн? — отозвался Робин таким тоном, словно ему помешали общаться с королем, а не валяться на куче заплесневелой соломы в ноттингемской тюрьме.
Гай тяжело вздохнул, подкинул на ладони ключи и поинтересовался:
— Если я тебя выпущу, драться не будешь?
— С дуба рухнул?
— Гуд, утихомирься. У меня нет ни времени, ни желания на словесные баталии. И вообще на баталии. Сейчас я открываю камеру, и мы с тобой спокойно разговариваем. После чего я выпускаю тебя и твоих людей. Согласен?
— Гисборн, ты точно головой не бился? — недоверчиво осведомился тот.
— Уж лучше бы бился, — вздохнул Гай. Он бы с удовольствием двинул Гуду в челюсть, но, увы, с ним нужно было договариваться. Потому что разбойники и крестьяне, запертые в соседних камерах, вряд ли станут сотрудничать с помощником шерифа. Зато с опальным графом — вполне.
***
В городе Алан ничего нового не увидел — все было точно так же, как в замке. Пустые улицы и слепые люди, которые передвигались, держась за стены. Он молча проходил мимо, борясь с жалостью, и лишь один раз свалял дурака. Около лавки ростовщика топталось человек десять. Заслышав шаги, они завертели головами, и старший, судя по одежде — лесничий, окликнул:
— Эй, послушай, а рыночная площадь где?
— Вон туда! — Алан махнул рукой и едва успел увернуться, когда один из слепых бросился к нему, норовя схватить за руку.
— Лови его! — раздались суматошные вопли, толку от которых было чуть. Слишком велико преимущество у зрячего в царстве слепых. Больше Алан рта не раскрывал.
Осмотрев еще несколько улиц, он повернул обратно и неподалеку от торговых рядов наткнулся на девочку лет шести. Она стояла у колодца, ревела и звала мать. Увидев Алана, девочка кинулась к нему, вцепилась в рукав и, всхлипывая, попросила отвести ее домой.
Пока они добрались до замка, Алан уже готов был удавить говорливую малявку, которая то хныкала, то заявляла, что они идут не туда, а ей непременно нужно домой, к мамочке, то норовила вырваться и удрать. Но она была зрячей, а приказ Гая звучал однозначно: любого, кто не слеп, забирать.
Вернувшись, Алан первым делом сплавил ребенка Маленькому Джону, а сам устроился в углу и принялся наблюдать за бесплатным балаганом, который являло собой общение Гая и Робина, даже в такой откровенно паршивой ситуации.
— А я говорю...
— Ты не говори, ты головой хоть иногда думай!
— А если это временно, и завтра все пройдет?
— Очень надеюсь. Но что-то делать нам нужно сегодня. Вы ноги всегда успеете унести, а остальным и так виселица не грозила. Выхлопочу у шерифа помилование.
— Обещаешь?
— Да обещаю, обещаю! Только хватит торговаться, бери ключи, выпусти этих чертовых вилланов, и пусть займутся делом.
— Я должна выяснить, что с моим отцом, — встряла леди Мэриан. — Мне нужно съездить домой.
«Ох, как не вовремя», — подумал Алан. Он и раньше подозревал, что со здравым смыслом у леди не все хорошо, а теперь окончательно в этом убедился. Встревать, когда Гай с Робином спорят... Уж лучше сунуть голову между молотом и наковальней.
— Нет! — хором рявкнули оба.
— Леди Мэриан, вы шагу из замка не сделаете, — продолжил Гай. — Или мне придется запереть вас обратно в камеру. И приковать.
Мэриан перевела взгляд на Робина, но поддержки не дождалась и горестно вздохнула.
— Я могу заехать проверить, — предложил Робин. — Все равно ведь надо посмотреть, что за пределами города творится.
— Разумно, — кивнул Гай, и у Алана едва глаза на лоб не вылезли: оказывается, эти двое могут в чем-то соглашаться.
— Тогда и я могу съездить, — снова вклинилась Мэриан. — В одиночку не слишком благоразумно...
— В чем-то она права...— задумчиво протянул Гай. — Гуд, один не езди. Возьми кого-то из своих. Или Алана.
— А я?
— А вы, леди Мэриан, сидите в замке.
— Почему?! — возмутилась та.
Робин собирался что-то сказать, но Гай его опередил.
— Неизвестно, с чем там можно столкнуться. И у опытного воина будет больше шансов, если ему не придется думать еще и о том, как уберечь вас!
— Я, между прочим, не один год была Ночным дозорным!
— До Гуда вам все равно, как до неба.
— Надо же, Гисборн, какие комплименты, — фыркнул Робин.
— Это не комплимент, а констатация факта. Ты отличный боец, и сейчас нам всем выгоднее, чтобы ты вернулся живым. Кстати, будете ехать обратно, лошадей прихватите, каких найдете.
— Предлагаешь мне грабить?
— А то ты этим раньше не занимался. Предлагаю проявить благоразумие. Не пригодятся — вернем.
— Кто ты, и что ты сделал с Гаем Гисборном, которого я знал? — в голосе Робина звучала растерянность.
— Гуд, мы не в игры играем. Съезди, осмотрись, убедись сам. Кстати, очень меня обяжешь, если к ночи вернешься. И возьми кого-нибудь с собой. Только не этого своего верзилу и не сарацинку.
— Чего это ты так свободно моими людьми распоряжаешься? — возмутился Робин.
— Потому что я тут, похоже, единственный, кто думает. У нас нет подходящего коня, который вынесет такого медведя. Он только задерживать будет.
— А Джак?
— Я скорее тебя на воротах повешу, чем выпущу из замка единственного лекаря. Все, Гуд, езжай,— Гай вздохнул так тяжело, что даже Робин не стал перечить. Он пожал плечами, развернулся и махнул рукой Алану, который такой подставы совсем не ожидал.
Впрочем, спорить бывший жулик не решился и последовал за Робином на конюшню. Заседлать двух лошадей было минутным делом, и вскоре они галопом неслись к Найтон-холлу. Дорога была пустынна, людей они обнаружили только в деревне. Слабая надежда, что там все иначе, рухнула: заслышав стук копыт, слепые крутили головами, тянули руки, вопили, просили помочь.
Алан едва успел свернуть, чтобы не сбить бросившегося наперерез мужчину. Робин скрипнул зубами и пришпорил коня. По его хмурому лицу было видно, каких усилий ему это стоило.
В поместье, как ни странно, не было вообще никаких признаков жизни. Ни души вокруг, только лошади ржали на конюшне. На шум никто не вышел и на оклик не ответил.
— Ну пусть слепые, но не вымерли же они все, — Алан спешился первым, толкнул дверь дома и тут его резко дернули назад. У виска что-то свистнуло. Он попятился и увидел, что Робин выхватывает из колчана стрелу с широким наконечником-полумесяцем. Алан перевел взгляд на дверь, по которой стекали прозрачные капли, затем всмотрелся в полумрак и охнул. Посреди зала, раскинув руки, лежал сэр Эдвард Найтон, а над трупом раскачивался древовидный ствол, увенчанный крупной чашечкой.
Робин Хантингтон
Триффиды, гори оно все адским пламенем. Никогда не любил этих тварей. Еще с тех пор, как в детстве один из них меня ужалил. Конечно, может, я и сам был виноват, нечего по чужим огородам лазить, но приятного было мало. Правда, тот был мелкий, всего фута два, так что я только неделю и провалялся. Но невзлюбил пакость эту крепко.
Многие священники считают их адским порождением. И то верно: растение — не растение, животное — не животное, в общем, не пойми что. Жаль, что у папского престола так руки и не дошли, чтоб эту растительность предать анафеме, может, проблем было бы меньше.
Откуда эти триффиды взялись, никому толком не известно. По слухам, завез кто-то из Святой земли, но я вот сомневаюсь. Они, конечно, живучие, где угодно вырастут, а вот на песках не растут. Один раз всего там с ними столкнулся, когда мы в заброшенном оазисе на ночевку остановились. Прежде, чем смогли лагерь разбить, пришлось повозиться, больно много там их росло и явно не первый год, крупные, футов под восемь, не то что у крестьян на грядках.
В общем, триффиды просто появились, и все. Отец тогда молодой был, рассказывал потом. Поначалу их никто особо не замечал, сорняк и сорняк, пока на поля не лезет, никому дела нет. Хотя странно, конечно — если посмотреть на триффида, то уж никак не дерево и не морковка с огорода. Толстый стебель с чашечкой наверху, у основания — листья, плотные, кожистые, широкие, что твоя лопата, куча мелких корешков и три больших. Эти-то даже корнями назвать сложно — толстые обрубки, на костыли похожие. И передвигаются эти твари словно нищий на костылях у паперти: одну «ногу» вперед, две другие подтянут, и стебель качается. Но это позже выяснилось.
Сначала обнаружили, что в чашечке — жало, скрученное спиралью, ядовитое и длинное. У крупных — футов до четырех, а то и побольше. А когда они выкапываться и разгуливать начали, поднялась паника, кинулись их рубить и жечь.
Только ведь крестьянин — он хозяйственный, любую щепку к делу пристроит, а уж такое растение и подавно. Не пропадать же добру. Триффиды все равно вырастали, как ни выкорчевывай, на следующий год глядишь — снова торчат. Зелень там сочная, зимой на корм скоту — милое дело. Потом оказалось, что из них еще и масло можно давить, тогда стали разводить специально. Только не давали сильно вырастать и чашку с жалом срезали, чтобы наверняка. У бедняков похлебка из триффидов не только скоту, но и себе шла в неурожайный год.
Дальше — больше. Кто-то, чтоб ему на том свете черти дров под сковородку не жалели, додумался их вместо пугала использовать. На привязи держать. От ворон и мышей оказалось самое милое дело. Правда, таким вот пугалам жало не обрезали, но человек-то всегда придумает, как выкрутиться. Рогатиной прижать, черпаком накрыть, чтобы не укусило. А после отпустил — и опять никто посевы не потравит. Некоторые их и от воров на ночь вокруг дома ставили.
Диких триффидов, конечно, по-прежнему выпалывали. Их позволялось рубить даже в королевском лесу. Кому там эти ядовитые твари нужны? В Шервуде первое время тоже пришлось выкорчевывать, чтобы жить не мешали, но мы быстро наловчились. Тут главное — стрелой чашку срезать, не подходя вплотную, и руби на корм коням.
А потом случилось светопреставление. И теперь одно такое пугало стояло посреди гостиной, над телом сэра Эдварда. Благо хоть нужные стрелы были, привык за время жизни в лесу с собой носить. Так что обезопасил я нас с Аланом быстро, вот только отцу Мэриан это уже ничем помочь не могло.
Мы с Аланом обшарили дом, нашли трупы слуг. Стало понятно, что делать нам тут больше нечего. Разве что провизию забрать и лошадей.
— Похоронить бы надо. Не по-божески как-то, — вздохнул Алан, взнуздывая последнюю лошадь.
— Некогда. Подожжем дом.
Оставлять сэра Эдварда без погребения не хотелось, но ощущение, что стоит поторопиться, крепло с каждой минутой. А своим ощущениям я привык доверять.
— Подожжем? — недоверчиво уточнил Алан.
— Думаешь, Мэриан в ближайшее время сможет сюда вернуться? Если вообще захочет? — что-то мне подсказывало, что вся эта история не закончится со следующим рассветом.
Алан не стал спорить, даже помог поджигать.
На выезде из деревни мы натолкнулись на толпу, душ двадцать крестьян. В первый миг показалось, что они хотят схватить нас, но те, спотыкаясь и падая, мчались навстречу, а затем я различил за их спинами покачивающиеся верхушки триффидов.
Еще две стрелы — я не сумел удержаться. Потом мы подхватили поводья и погнали к замку. Оставлять беспомощных людей было тошно, с души воротило, но помочь мы ничем не могли. Тогда у меня впервые и мелькнула мысль, что отстрел триффидов лишь продлил агонию обреченных.
***
Мэриан поняла не сразу. Сначала неподвижно стояла, словно пытаясь осмыслить слова Робина, потом рвалась поехать, проверить, убедиться и в конце концов расплакалась, уткнувшись в плечо тому же Робину. Гуд некоторое время обнимал ее, затем осторожно отстранился, стоило Гаю возникнуть на пороге и махнуть ему рукой. Алан увел рыдающую Мэриан, а Робин с Гаем устроились в кабинете, который еще накануне занимал Вейзи.
Давешний десятник принес им кувшин с вином, хлеб, мясо, поставил на стол и вышел, прикрыв за собой дверь. Гай наполнил кубки, придвинул один Робину. Надо же, непримиримые враги разговаривают как добрые приятели. И обоих мучает один вопрос — что делать?
— Значит, еще и триффиды?
— Мало нам было одной напасти, — вздохнул Робин.
— Хотя... — Гай покрутил в руках кубок. — Может, оно и к лучшему.
— Они же людей убивают! — вскинулся Робин.
— Гуд, эти слепые... Они все равно не жильцы. А так — триффиды падальщиками поработают. Хотя поля с молодой порослью придется жечь, чтобы эта зараза не слишком расплодилась.
— Ты!.. — Робин вскочил, словно собирался вцепиться Гаю в глотку, и тут же осел. — Как ты можешь! Это же люди! Беспомощные!
— Могу! — рявкнул Гай, стукнув кубком по столу. — И ты сможешь. Это уже не твои игры в благородство, а вопрос выживания! Твоего, твоих людей, всех нас! Хочешь обо всех позаботиться? Будешь кормить и обихаживать толпы слепых, пока рука дающего не оскудеет? Надолго тебя хватит?
— А если завтра все прекратится? Или придет помощь? Надо съездить, выяснить, вдруг в Лондоне все иначе. Предлагаешь бросить людей на верную смерть, просто потому что думаешь...
— Гуд, ты и правда веришь, что это прекратится? Что это временно?
— Не знаю.
— Вот и я не знаю. Сам бы хотел проснуться утром и обнаружить, что всего лишь кошмар приснился. Только вот сдается мне, что этого не будет. Ну, выждем день, другой, два, а дальше?
— А если...
— Что «если»? Даже если допустить, что болезнь затронула только одно или два графства... Никто не станет возиться с толпами слепых крестьян, а у тебя одного сил на всех не хватит. Лучшее, что мы можем — убраться отсюда. Если нет — оставаться здесь и выживать. Всех не спасти, поэтому ограничиться теми, кто может быть полезен.
— Жестоко.
— Разумно и логично. Гуд, ты же воевал, должен понимать. Если ты сейчас дашь волю своим спасительским порывам, то не поможешь никому.
— Это если все не закончится. И если такое везде, а не только в окрестностях.
— Надо проверить.
— Я съезжу.
— Нет.
— Гисборн!
— Пошли кого-нибудь из своих, пошустрее. Сам не езди.
— Что это ты распоряжаешься?!
— Я прошу, — Гай замялся, подбирая слова и пытаясь говорить без привычной резкости. — Гуд... Робин... Дьявол! Да взгляни же ты вокруг. Почти все здесь — стадо. Из тех, кто может ими управлять — только мы с тобой. Меня твои головорезы слушать вряд ли станут, а они здесь единственный организованный и боеспособный отряд. Вот ты уедешь, и случись со мной что, кто возьмет все на себя? Твой громила с дубиной? Леди Мэриан? Она ведь не удержится, тоже начнет спасать всех подряд.
— Хорошо, — Робин кивнул. Спокойно разговаривать с Гаем, а тем паче признавать логичность его доводов, было непривычно, но возражений он не находил.
— В Йорк, Лестер, Дерби съездить нужно, но не тебе, — продолжал Гай. — Ты лучше завтра по деревням. Кого зрячего найдешь, забирай, в первую очередь — женщин и девушек помоложе. И знахарку свою, из Локсли, даже если слепая.
— Женщины-то тебе зачем, Гисборн?
— Да все ты отлично понимаешь, нечего переспрашивать, — скривился тот. — Если окажется, что такой конец света повсеместно, и нам придется выживать... Мы не можем себе позволить содержать слепых мужиков, может, дюжину для тяжелой работы, где глаза не нужны. И все. Слепые женщины — другое дело. У них будут зрячие дети.
— Надо же. Все уже просчитал.
— А я вообще умею просчитывать. И выживать. Жизнь научила.
— Все-таки ты самоуверенная скотина, Гисборн!
— Гуд, не хочу я с тобой ругаться. Непозволительная роскошь сейчас.
— Ладно, потом поругаемся, — Робин пожал плечами и даже слегка улыбнулся.
— И ты же понимаешь... город придется зачистить, — Гай решил не тянуть и разом расставить все точки.
— Не слишком ли ты загнул?!
— Не слишком. Я думал, не перебраться ли в какую-нибудь деревню, да хоть в Локсли, но триффиды... За крепостными стенами надежнее, но только если будет чисто.
— Давай сначала все выясним.
— Давай, — Гай кивнул, прекрасно понимая, что Робину не хочется соглашаться с его предложением. Самого с души воротило, но других вариантов он не видел.
***
Истошный вопль «Гисбо-о-орн!» заставил Гая подскочить на кровати. Это было настолько привычно, что он решил, будто случившееся накануне ему попросту привиделось. Гай поднялся, натянул сапоги и, на ходу затягивая пряжки куртки, поспешил в покои шерифа. В голове билась единственная мысль: «Господи, пусть все окажется сном». Однако при виде Вейзи, судорожно шарящего по столу в поисках кувшина с водой, все вернулось на свои места. Не привиделось.
— Гисборн, что ты себе позволяешь! Где ты все время был! Где мой лекарь?! Почему ничего не докладываешь, ты... Я тебя под кнут! В колодки!
Гай смотрел на беснующегося шерифа, который, невзирая на беспомощность, продолжал пребывать в твердой уверенности, что все вокруг обязаны выполнять малейшую его прихоть, и чувствовал, как внутри закипает раздражение. Вейзи и раньше его бесил, а сейчас особенно, тем паче сдерживающих факторов не осталось.
— Разумеется, милорд, — Гай криво усмехнулся и шагнул вперед.
Будь Вейзи зрячим, он непременно что-то заподозрил бы. Но он не видел, и даже не понял, что произошло, когда кинжал вошел ему под левую лопатку, точно в сердце. Гай вытер клинок о рубаху покойника, развернулся к двери и, увидев Алана с Робином, застывших там как два изваяния, пожал плечами.
— Он все равно был помехой. Алан, скажи, чтобы убрали труп. И... Что за чертовщина?
Шум, доносившийся со двора, был слышен и раньше, но сейчас стал куда громче, и Гай рванул туда, выяснять, в чем дело.
Перед въездом в замок, с наружной стороны решетки, собралась толпа. Удивительно, что это не произошло накануне. Люди просовывали руки через решетку, кричали. Похоже, там был даже кто-то зрячий — но, как назло, одетый в рясу и вопящий про милосердие громче остальных. Во дворе обретались угрюмый Томас и леди Мэриан, которая рвалась открыть ворота и помочь всем обездоленным.
— Сэр Гай не велел, — бубнил стражник, преграждая ей дорогу.
Едва завидев Гая, Мэриан кинулась к нему и повторила то, что недавно доказывала Томасу.
— Этим людям нужно помочь! Прикажите открыть ворота!
— Нет, — Гай покачал головой. — Леди Мэриан, вернитесь в свою комнату.
— Что значит — вернитесь в свою комнату? Вы намерены так все и оставить? Им же нужна помощь! Их надо накормить!
— Вы не можете бросить этих людей! Господь вам не простит! Вас же там много, зрячих. Вы должны проявить христианское милосердие! — надрывался снаружи священник.
— Я никому ничего не обязан, святой отец, — Гай поморщился. — Если хотите, вас мы впустим.
— А эти люди?
— А этим людям мы ничем не поможем.
— Вы обрекаете их на смерть! Да кто вы такой, что взяли на себя право решать, кому жить, а кому умереть?!
— Святой отец, эти люди все равно что мертвы, я не пущу их в замок, и не буду о них заботиться. Я не собираюсь продлевать их агонию в ущерб тем, кто может выжить. Хотите быть милосердным — ваше дело, но уведите отсюда толпу, иначе я велю разогнать ее стрелами и копьями. Если понадобится, то и кипящей смолой.
Гай посмотрел на стражника.
— Томас, приказ тот же. Решетку не поднимать. Алан, уведи леди Мэриан.
— Вы... — она увернулась от Алана и накинулась на Гая. — Я думала, в вас есть хоть что-то хорошее, а вы!.. Вы чудовище!
— Я чудовище, которое спасает вам жизнь, — он толкнул Мэриан в руки Алану и, резко развернувшись, направился обратно в замок.
***
Следующие две седмицы ничего хорошего не принесли. Толпа у замковой решетки постепенно редела. Десятка два человек как-то попытались прорваться внутрь, однако Гай и трое уцелевших стражников пустили в ход кнуты, чтобы расчистить подъездной мост, а тех, кто не успел убраться, смели конями и расстреляли из арбалетов. Больше улицу, ведущую к городским воротам, никто загораживать не рисковал.
Уилл и Мач съездили в соседние графства и вернулись с известием, что везде происходит одно и то же. Всеобщий хаос и триффиды, которые свободно шатаются и охотятся на беспомощных слепцов. Лестер сгорел. В Йорке Уилла едва не подстрелила шайка, обосновавшаяся в местном замке. Не иначе, тоже из везучих разбойников, поджидавших в тюрьме свидания с виселицей, но не столь благородных, как Робин Гуд и его люди.
В город обитатели замка почти не выходили, только убирали валяющиеся в поле зрения трупы, а большей частью ездили по деревням. За это время у них прибавилось три дюжины человек, из которых десять были зрячими, а остальные — молодые девушки, привезенные по распоряжению Гая. В замок сгоняли лошадей, скот, свозили все, что могло пригодиться. В одиночку не ездили — только по трое или четверо, вооружившись стрелами с полукруглыми наконечниками, чтобы срезать макушку триффида, копьями и рогатинами.
Проклятые растения быстро появились в окрестностях Ноттингема, шатались у городских стен и поджидали у ворот, так что выезжать из города порой было непросто. А уж о том, чтобы проехала телега, и речи не было. Хорошо, что сохранилась карета Вейзи, и удалось добыть несколько фургонов, которые Уилл с Джоном дополнительно обили досками.
Мэриан с Гаем не разговаривала. Впрочем, она и с Робином общалась холодно — после того, как тот поддержал не ее, а Гисборна. Правда, он тоже пытался притащить в замок, кого получится, из-за чего регулярно случались перебранки между ним и Гаем. Но, к всеобщему удивлению, до драки не дошло ни разу.
И как-то так получилось, что все свое недовольство и возмущение Мэриан выплескивала на Алана, который взвалил на себя неблагодарное дело объяснить, что Гай, в общем-то, прав. А заодно пытался оградить от ее нападок и Гая, и Робина, ведь им и так приходилось несладко.
Через неделю после возвращения Уилла Гай снова завел с Робином разговор, которого тот избегал всеми силами.
— У нас нет выбора. Люди уже умирают, каждый день трупы. Дальше будет хуже. Если сейчас ничего не сделать, то и до заразы недалеко.
— И что ты предлагаешь? Вырезать всех горожан?
— Или выгнать из города. Хотя учитывая нечисть, что околачивается под городскими стенами, первое милосерднее.
— Гай, так нельзя! Я... не могу. Ведь еще есть шанс как-то им помочь.
— Нет никакого шанса! Робин, прекрати тешить себя иллюзиями. Будем дальше тянуть — станет поздно. Хочешь рискнуть нашими жизнями, включая Мэриан, эту твою сарацинку и остальных, лишь бы руки не запачкать?
— Но... нельзя же так, — Робин нервно расхаживал по комнате, а Гаю хотелось побиться головой о стену. Ему самому было тошно от того, что предстояло сделать, хоть в петлю лезь. Но он знал, что другого выхода нет, тогда как Робин упорно отказывался в это верить. И, глядя в отчаянные глаза бывшего графа и бывшего разбойника, Гай понимал, что спорить бесполезно, и решение придется принимать самому.
— Ладно. Давай уберемся отсюда. Выберем защищенное место, где людей поменьше и не потребуется устраивать резню, — Гай тяжело вздохнул. — Съездим завтра в монастырь святой Бриггиты, посмотрим, что да как.
— В женский монастырь?
— А больше ничего подходящего в окрестностях не найти. Керклисское аббатство не годится, там нет крепостной стены, ограда — одно название.
Робин кивнул с облегчением, хотя предложенное решение и отдавало лицемерием. Впрочем, Гай его понимал: всегда легче закрыть глаза, чем идти и убивать собственной рукой, даже если исход один и тот же.
Вот только сам Гай был уверен, что монастырь им не подойдет. Укрепленный и защищенный город — куда надежнее. Поэтому вечером он провел еще один разговор, с Аланом.
Тот застал хозяина в темноте, с кувшином вина, и сначала даже не сообразил, что в комнате кто-то есть. Но потом Гай потянулся за вином, тихо звякнул кубок, и Алан вздрогнул.
— Сэр Гай...
— Садись уже. Наливай, — Гай придвинул ему кувшин. — Алан, я могу на тебя положиться?
— Почему вы спрашиваете?
— Ты тоже считаешь, что я чудовище, и готов без колебаний обречь на смерть сотни людей?
— Вы спасаете всех нас. Конечно, это жестоко, но выбора нет. Не хотел бы я быть на вашем месте, если честно, — Алан поежился и приложился к вину.
— И ты сделаешь то, что я прикажу?
— Да, — Алан кивнул, по тону Гая догадавшись, что речь пойдет о чем-то серьезном. Очень серьезном.
— Мы завтра с Робином уедем. Дня на два, может, дольше. Ты будешь нас провожать вместе с Томасом. Открыть городские ворота, выпустить...
— Ну, как обычно.
— Когда мы уедем... — Гай помолчал, залпом опорожнил кубок и продолжил: — Так вот, когда мы уедем... не запирай ворота.
— Но ведь тогда твари проникнут... — Алан осекся и тихо ахнул.
— Ты меня понял?
— Да.
— Сделаешь?
На этот раз пауза тянулась долго, очень долго. Потом Алан медленно кивнул.
***
К монастырю они добрались к вечеру. Могли бы раньше, но помешали все те же триффиды. По дороге попалась дюжина крупных особей, и пришлось объезжать, чтобы не тратить стрелы.
Монастырь не производил впечатления заброшенного, и ворота были заперты. Стучать пришлось долго, но, в конце концов, тяжелые створки распахнулись. Навстречу гостям вышла пожилая сухонькая аббатиса.
Поговорить о деле удалось не сразу. Сначала обменивались новостями и рассказами. В монастыре зрячих оказалось трое. Пожилые монахини, в отличие от молодых, сочли неприемлемым отвлекаться на зрелища и мирские забавы, что их и спасло. Теперь они втроем пытались обустроить быт и сохранить жизнь остальным монахиням и послушницам, что давалось нелегко.
Аббатиса, мать Анна, приезду гостей поначалу обрадовалась. Но чем дольше она слушала, тем больше поджимались ее губы.
— Это святая обитель, — ответила она, и в ее голосе звучало явное неодобрение. — Столько мужчин... Как вы можете поручиться, что они не посягнут на честь сестер? Думаю, мы могли бы отвести вам часть пристроек, но во внутренние помещения будут допущены только девушки и те, кто пожелает принять постриг.
— Не посягнут? — Робину показалось, что он ослышался. — Вас только это волнует?
— Мы обязаны в первую очередь думать о бессмертной душе. И если Господу угодно ниспослать нам испытание, мы принимаем его с честью и приветствуем любого, кто готов так же служить Иисусу Христу и Пресвятой Богородице и почитать веру.
— То есть, вы предлагаете разместить несколько дюжин человек в хозяйственных пристройках, чтобы они работали, заботились о вас и ваших сестрах, а вы будете молиться о спасении наших душ? — уточнил Гай.
Мать Анна кивнула с таким видом, словно оказывала им высочайшую милость. Она не знала Гисборна, поэтому не расслышала в его голосе издевку, которая для Робина была очевидна.
— Мы обдумаем ваше щедрое предложение, — Гай наклонил голову, чтобы скрыть сверкнувший яростью взгляд. — Надеюсь, вы не откажете нам в ночлеге?
— Сестра Мария вас проводит, — аббатиса поднялась.
— От этих толку не будет, — сказал Робин, когда они остались с Гаем вдвоем, в отведенной им келье. — Удивительно, как ты не высказал все, что думаешь.
— Не хотел анафему заработать. И по ночи тащиться не хотел.
— Второе, подозреваю, важнее, — хмыкнул Робин. — Не замечал за тобой набожности.
— Эти монашки будто бы не понимают, что произошло и как все изменилось. Чую, с утра она нам еще крови попортит.
— Вот уж верно. Но монастырь, судя по всему, отпадает. Не штурмом же его брать.
— Спи. Завтра подумаем, что делать.
***
Алан сидел в покоях Гая и напивался. Из города доносились дикие крики, что-то полыхало. У замковой решетки дежурил Томас и с ним еще пятеро, но его это мало волновало.
— Вот ты где! — дверь распахнулась, и в комнату ворвалась леди Мэриан.
— Мэриан, — Алан отсалютовал ей кубком, забыв добавить привычное «леди». — Что, мне тоже будешь говорить, что я чудовище, изверг и все такое?
Он отбросил все условности и перешел на «ты». Какие уж тут расшаркивания, когда они все в одной лодке.
Мэриан открыла было рот, но осеклась и растерянно произнесла:
— Но... почему ты это сделал?
— Потому что Гай прав. Он делает все, чтобы мы выжили. А ты не хочешь этого понимать. Думаешь, ему легко принимать такие решения? И вместо того, чтобы поддержать, ты его попрекаешь.
— А ты, значит, поддерживаешь? — Мэриан хотела съязвить, но вышло снова растерянно.
— Поддерживаю. Больше некому. Вы все хотите остаться чистенькими, благородными. А он один тянет этот воз, спасает наши шкуры.
— И этим ты оправдываешь...
— Я ничего не оправдываю. Знаешь, как мне паршиво? Поэтому сижу и пью. Но я открыл эти чертовы ворота. И то, что творится в городе — на моей совести. Вот только будь у меня возможность, я снова поступил бы так же. Потому что я не благородный господин, а вор и жулик, который просто хочет выжить, и хочет, чтобы выжили те, кто сейчас в замке. Джон, Уилл, Джак, ты! Это не сказка, Мэриан. Тебе давно пора повзрослеть.
— Алан...
— Что — Алан? Сколько лет уже Алан. Не обо мне речь, а о Гае, да и о Робине тоже. Может, все-таки начнешь им помогать, а не мешать? Им это ой как нужно.
— А тебе... — Мэриан подошла ближе. — Тебе тоже нужно?
— Нужно, — кивнул Алан и снова уткнулся в кубок.
Мэриан вздохнула и внезапно провела рукой ему по голове, пригладила растрепанные волосы. Потом устроилась в кресле напротив и налила себе вина.
— Я... я попробую.
***
Монастырь они покидали под несущиеся вслед обещания отлучить «проклятых еретиков». С утра Гай не сдержался, изложил аббатисе все, что думает о ее предложении, а в противовес высказал свое, которое заключалось в следующем: мы живем тут, как все. Мужчины работают, женщины рожают, обслуживать слепых монахинь, не приносящих никакой пользы, никто не собирается.
Аббатиса возмущенно заявила, что заботиться о нуждающихся, не требуя ничего взамен — святой долг каждого. И прибавила, что такие, как они, должны быть счастливы от одной возможности спасти свои души. Гай ответил так, что еще немного, и это можно было счесть бы богохульством.
Какое-то время они ехали молча. К середине пути молчание начало угнетать Робина, и он попытался разговорить Гая.
— Что делать будем?
— Ничего.
— Как — ничего?
— Все уже сделано, — криво усмехнулся Гай.
Сначала Робин не понял. Потом заподозрил, но, все еще не веря, уточнил:
— Ведь монастырь был хорошим вариантом.
— Лучший вариант - Ноттингем, только ты этого в упор не хотел признавать.
— Что ты сделал? — прошипел Робин.
— То, что нужно было сделать давно, но на что у тебя не хватало духу, — огрызнулся тот. — И не надо говорить о морали. Мне и так хреново, но поскольку ты трусил, пришлось решать самому!
Робин отшатнулся и пришпорил коня. Но когда он влетел в Ноттингем, все было кончено. Триффиды просочились в гостеприимно распахнутые ворота и сделали свое дело.
Несколько дней Робин делал вид, будто Гая не существует. С утра он уходил с отрядом в город, где они выбивали триффидов, сжигали трупы и целые кварталы с ненужными обитателям замка постройками. А потом уехал. Один, никого не предупредив.
Алан, дежуривший тем утром, неодобрительно покачал головой, запер за Робином ворота и кинулся докладывать Гаю. Впрочем, тот, судя по всему, был в курсе.
— Уехал? — равнодушно осведомился Гай. Но Алан знал его слишком хорошо, чтобы не услышать за этим равнодушием и горечь, и усталость, и разочарование.
— Уехал.
— Ну и черт с ним, — Гай мотнул головой и отвернулся.
— Он вернется, — Алан постарался, чтобы голос звучал как можно увереннее. — Мы справимся.
Алан Э’Дейл
Робин вернулся спустя четыре месяца. Приволок с собой человек двадцать, по большей части зрячих, среди них — священника и склочную девицу, при виде которой мне первым делом захотелось перекреститься. Больно уж знакомая у нее была физиономия. Звали девицу Изабеллой, и на поверку она оказалась сестрой Гая. Вот ведь живучая порода, даже концом света не истребишь.
На встречу дорогих родственников сбежался смотреть весь замок, хотя обмен колкостями закончился довольно быстро. Изабеллу увела Мэриан, Робина утащил Гай. Заперлись у того в кабинете на всю ночь, разговоры разговаривали, трижды орали так, что двери чудом не вынесло. С утра один щеголял подбитым глазом, второй — расквашенным носом, но рожи у обоих были довольные. Больше морды они друг другу не били, хотя и поныне собачатся по три раза на неделе, а после притаскивают из погреба кувшин-другой вина и сидят, что-то там обсуждают, вспоминают чуть ли не до утра. Ну, или пока Изабелла не явится и не прекратит посиделки.
В общем, тогда у Робина физиономия была ошалевшая, причем дважды. Первый раз, когда он с женой Гая знакомился, а второй — когда с моей. Впрочем, мою-то он давно знал, просто не ожидал. Я и сам не ожидал — никогда не думал, что женюсь на благородной леди, но вот как-то оно вышло. Еще после той истории с воротами Мэриан начала захаживать ко мне и... само все получилось.
Я поначалу боялся Гаю сказать, а тут и он внезапно женился. Привез откуда-то слепую девушку. Мэг в нем души не чает, да и Гай с жены едва пылинки не сдувает. Иногда мне кажется, что так он старается искупить долг перед теми, кого пришлось обречь на смерть. Вид у него, конечно, бравый, но ему это нелегко далось, я-то знаю. В любом случае готов поклясться, что жене не изменяет, душа в душу живут. Это вам не Робин. Вот уж у кого семейная жизнь — сплошные боевые действия местного значения, порой даже горшки в окно летят. Правда, потом оба довольные, что Робин, что Изабелла. Хотя это совсем не мешает нашему храброму вожаку. Нет, я его ни разу не застукал, однако среди детишек, что по замку бегают, есть несколько... С характерными чертами лица и светлой шевелюрой.
А в остальном... Мы выжили. Первые три года было тяжело. К концу зимы хлеба не оставалось, перебивались, чем бог пошлет. Потом наладилось. И пахать навострились, и поля охранять от триффидов. На выгонах сараи поставили каменные, чтобы скот на ночь загонять, а днем всадники с луками караулят. Что тут еще можно сказать?
— Сам дурак, и идеи у тебя дурацкие!
— Мозги есть или все уже растерял?
— Кто бы говорил!
— Гуд!
— Снова Гуд, а ведь обычно Робин.
— Робин — это когда ты головой думаешь, а не бог весть что делаешь.
— Сволочь!
Ну вот, начинается. Не переделаешь этих двоих. Опять вечером Изабелла ругаться будет...